Вы здесь

Вячеслав Головко: «Любовь к Марине Цветаевой со мной всю жизнь»

Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: o в функции include() (строка 601 в файле /www/vhosts/st-vedomosti.ru/html/themes/bartik/images/bg.jpg).

В начале июня в Елабуге открывается Библиотека Серебряного века и мемориальный Дом Памяти русского поэта Марины Цветаевой. Дом, где 64 года назад прожила она последние 10 дней своей жизни и там же (31 августа 1941 года) погибла. На приглашении принять участие в этом долгожданном событии даются символичные слова самой Цветаевой:
«Бой за су-ще-ство-вание.
Так и ночью, и днем
Всех рубах рукавами
С смертью борется дом».
Приглашение же на открытие последней части мемориального комплекса, куда уже входят памятник поэту, архитектурный ансамбль, литературный музей Марины Ивановны Цветаевой, кафе «Серебряный век», - пришло очень известному на Ставрополье человеку - писателю, теоретику и историку русской литературы, критику, педагогу, профессору, заведующему кафедрой истории русской и зарубежной литературы Ставропольского госуниверситета Вячеславу Головко. Почему именно ему? Об этом (и о многом другом) наш разговор.

- Мне прислали официальное приглашение, - рассказывает Вячеслав Михайлович, - как научному консультанту Елабужского мемориального комплекса Марины Цветаевой. Еще раньше я принимал участие в реконструкции и создании самого музея. А все потому, что только в моем частном архиве полностью сохранилось описание и фотографии дома, интерьера, вещей, которые были здесь при Марине Ивановне.
- А как все это попало в ваш архив?
- Дело в том, что после окончания Майкопского педагогического института и года работы завучем средней школы в Новосибирской области (попал туда по распределению), я увидел объявление в «Учительской газете». Елабужский пединститут объявлял официальный конкурс на замещение вакантной должности ассистента кафедры русской и зарубежной литературы. А так как я еще со студенческих лет увлекся поэзией Цветаевой и мечтал побывать на месте ее гибели, то прошел конкурс, и в Министерстве образования РФ мне разрешили уехать из Сибири.
Прибыл в Елабугу и первым делом нашел тот дом, где она в 1941 году жила с сыном Георгием Эфроном, которому тогда было 16 лет. Застал в живых хозяев дома: Анастасию Ивановну и Михаила Ивановича Бродельщиковых. Что интересно, прошло почти 27 лет, а в доме ничего не изменилось: те же кровати, кушетка, стулья, одеяла... И я, уже тогда понимая, что это крайне необходимо для нашей русской культуры, все в доме зафиксировал - описал и сфотографировал. А также записал на магнитофон воспоминания Бродельщиковых и других современников тех событий. Конечно, уже в то время было много несостыковок, противоречий в их рассказах. Остались они и до сих пор. Каждый исследователь жизни и творчества Цветаевой приводит свою версию ее гибели. Кто-то считает, что до самоубийства Марину Ивановну довел сын, кто-то - что НКВД, а кто-то считает, что ее попросту убили. В предсмертной записке поэта есть фраза: «Я попала в тупик». Но ведь никто в то время не провел графологическую экспертизу. А если ее почерк подделан?
Почему мы пытаемся во всем этом разобраться? Да потому, что трагическая гибель Цветаевой - поэта такого мирового масштаба - является не просто фактом биографии, а универсальной проблемой. Она приобретает огромное значение при рассмотрении таких вопросов, как «Поэт и время», «Поэт и власть». Она значима с любой точки зрения: бытийной, социальной, исторической, психологической, социокультурной. Это проблема национальной совести, национального достоинства и национальной ответственности русского народа перед всем миром. И сегодняшняя задача исследователей (в том числе и елабужских музейщиков) - не муссировать новые версии гибели Цветаевой, которые сейчас нельзя ни доказать, ни опровергнуть, а создавать фактологическую основу для будущих концепций, для будущей научной биографии поэта, для будущих историко-литературных работ. Но я убежден, к сожалению, что многим эта правда не нужна. А истину восстанавливать крайне необходимо.
- Полностью с вами согласна. Вернемся, однако, к вашему архиву.
- В моем частном архиве более 400 единиц хранения. Там есть, конечно, уникальные материалы, связанные не только с Цветаевой. Было бы больше, но домовую книгу (ее хозяева дома передали мне в дар), гвоздь, на котором нашли затянутой в петлю Марину Цветаеву, и кое-какие другие раритеты я передал в 1971 году Ариадне Сергеевне Эфрон - дочери Цветаевой. Об этом говорится в книге воспоминаний сестры поэта Анастасии Ивановны Цветаевой. Ариадна Сергеевна умерла в 1975 году от сердечного приступа - сказалось 17-летнее пребывание в ГУЛАГе и работа на лесоповале. И весь ее архив (рукописный фонд матери) поступил в Российский госархив литературы и искусства в Москве. Гвоздь утрачен, его просто похитили. А дом в Елабуге был несколько раз продан, распался готовый музей.
Я первым, еще в 1971 году, поставил вопрос о том, чтобы в этом доме был организован музей М. И. Цветаевой. В своем письме в Министерство культуры РФ, в «Литературную газету», Союз писателей Советского Союза, отдельным известным деятелям культуры (в том числе Ираклию Андронникову), - отмечал: «Утеряна могила Марины Цветаевой, не хочется, чтобы исчез и домик - единственный свидетель страшного одиночества человека и поэта. В Елабуге есть люди, которые могли бы в доме Цветаевой организовать музей. Некоторыми материалами и документами располагаю я. Думаю, помогут и А. И. Цветаева, и А. С. Эфрон...» Никто (!), ни один адресат тогда не откликнулся. И только в 2002 году, к 110-летию Марины Ивановны Цветаевой, в Елабуге была открыта первая очередь мемориального комплекса. Тогда же, в 2002-м году Марина Ивановна была официально (с благословения патриарха Алексия II) отпета в ныне действующем Покровской соборе. О чем это говорит? Самоубийц-то не отпевают...
- Вячеслав Михайлович, мы с вами знакомы не один год и, насколько я знаю, вы точно так же бьетесь за увековечивание памяти на Ставрополье Льва Николаевича Толстого, а также крупнейшего писателя русского зарубежья, нашего земляка Ильи Дмитриевича Сургучева.
- Вы знаете, что обидно. В терской станице Старогладковской, ныне находящейся на территории Чеченской Республики, есть музей Толстого. И за обе чеченские бойни там не пропал ни один листочек собранных в музее документов. Кавказский период жизни и творчества Льва Николаевича датируется четырьмя годами (с 1851 по 1854 год). И в это время он жил, принимал участие в военных действиях (за которые дважды был награжден Георгиевским крестом), лечился на Кавминводах - в Пятигорске и Железноводске. Бывал и в Ставрополе. Здесь, на Северном Кавказе, он писал свои рассказы «Набег», «Рубка леса» и другие. Так вот в Чечне музей Толстого есть, а на Ставрополье - до сих пор нет.
Та же история и с музеем Сургучева. В Ставрополе сохранилось два дома, связанных с его именем. Оба они находятся в районе Нижнего рынка. В одном доме он родился, а второй купил, вернувшись после учебы в Петербургском университете. Ждем, видимо, когда и они разрушатся. В еще более катастрофическом положении находится дом семьи Германа Лопатина на улице Комсомольской краевого центра. Его отдали краевому экзотариуму. И только во власти мэра города и губернатора края, я считаю, незамедлительно вмешаться в ситуацию. К этим важным культурным проблемам Ставрополья постоянно пытаюсь привлечь внимание общественности. А слышу в основном: «Опять этот Головко. Что ему, больше всех надо?»
- Ваша семья вас поддерживает в этой борьбе?
- Не то слово. Старшие дети - сын Олег и дочь Ксения - живут сейчас в Санкт-Петербурге. Олег - известный театральный художник, за сценографию оперы Чайковского «Иоланта» получил Государственную театральную премию РФ «Дебют». Дочь - философ, учится в аспирантуре Европейского университета. Младший сын - 17-летний Николай - второкурсник факультета романо-германских языков СГУ. И если у меня более 200 научных публикаций, то у него уже 30. Николай - лауреат двух российских научных конкурсов и одного творческого. Последняя его награда - Диплом победителя конкурса «Студент года СГУ» в номинации «Наука». Я горжусь своими детьми и тем, что они, так же как и я, и моя супруга Светлана Ивановна, - неравнодушны к проблемам окружающего нас мира. Взять хотя бы такой факт. Николай, как и вся наша семья, любит шведскую группу «АББА». У нас много ее записей. И когда российские СМИ сообщили о том, что в Стокгольме продается студия этой группы, а по сути дела - уничтожается, - то Николай обратился с письмом к Его Величеству королю Швеции Карлу XVI Густаву. Написал ему письмо по-русски и по-английски, где отметил, что «АББА» является не только национальным достоянием Швеции, но и феноменом общечеловеческого значения. И что, вы думаете, ответила пресс-служба короля? Что Его Королевское Величество не может помочь вам в вашем (!) вопросе (деле). Тогда сын отправил это письмо в редакцию двух влиятельных шведских газет. Ждем ответа.
Вот так мы и живем: дачи у нас нет, рыбалкой и охотой не увлекаемся. И многих это удивляет.
- Вы не рассказали о своей супруге...
- Со Светланой Ивановной мы живем вместе более двадцати лет. Познакомились в филиале Краснодарского института культуры. Здесь у нас, в Ставрополе, был его библиотечный факультет. Она работала завотделом централизованной библиотечной системы города Ставрополя и преподавала в этом филиале. За эти годы Светлана Ивановна защитила кандидатскую диссертацию по проблемам непрерывного библиотечного образования. Доцент кафедры культурологии и библиотековедения СГУ, награждена знаком РФ «За достижения в культуре», автор более 50 научных работ.
- И очень привлекательная и доброжелательная женщина, которую любят не только муж и сын, но и ее студенты...
- Откуда вы знаете?
- Разведка донесла. Вячеслав Михайлович, недавно я прочла трехтомник, выпущенный преподавателями и студентами СГУ к 60-летию Победы. И в томе под названием «Вклад моей семьи в летопись Великой Отечественной войны» - ваш документальный очерк «Здравствуй, брат»...
- Тут история такая. Оба моих старших брата - Леонид и Геннадий - погибли на фронтах Великой Отечественной. Но где и когда - неизвестно. О среднем брате Гене было известно только то, что он воевал на Юге России, командовал взводом и погиб зимой 1943 года где-то на Кубани. Ему, как и старшему брату, не было и 20 лет.
В середине 1960-х годов начались мои долгие, тяжелые поиски каких-либо сведений о братьях. В этом очерке - рассказ о моих мытарствах по архивам, военкоматам... И вот в конце 2001 года я неожиданно получил письмо от незнакомого мне тогда человека - краеведа из Кропоткина Алексея Анатольевича Пташника. Он-то, в свои 80 лет, и выяснил в конце концов, что мой брат погиб не в районе Кропоткина, а при штурме укреплений под станицей Кореновской. Все до одного бойцы его взвода сложили головы в этом бою.
6 февраля 2003 года около братской могилы в станице Кореновской на скорбный митинг выстроилась вся средняя школа № 3. Как они слушали меня, брата погибшего за их малую родину 19-летнего лейтенанта. Когда так слушают дети и подростки, когда к мемориальной плите они приносят столько цветов, то в душе появляется надежда - для них, молодых, все хорошее впереди. И будут они достойны великой истории своей страны, о которой мой друг, народный поэт России Виктор Боков сказал:
«История! Ты вся в огне и дыме,
Тебе была одна команда - в бой!
Солдаты шли такие молодые,
Победа будет вечно молодой!»

Беседовала Валерия ПЕРЕСЫПКИНА.

Номер выпуска: 
Оцените эту статью: 
Средняя: 4.2 (12 голосов)