Это не лечение, а издевательство

Это не лечение, а издевательство

Я пенсионерка, инвалид II группы, живу в селе Солдато-Александровском Советского района. До сих пор не могу успокоиться от пережитого, поэтому хочу рассказать, как мне делали операцию в травматолого-ортопедическом отделении № 1 Ставропольской краевой больницы.

20 сентября 2006 года с направлением от районного травматолога я обратилась в это отделение на консультацию по поводу контрактуры на левой руке. Меня принимал заведующий отделением Станислав Анатольевич Малахов. Он посмотрел руку сам, потом вызвал врача, который делает операции. Я сказала, что травмы у меня не было, а болею я уже пять лет. Врач успокоил: «Такие операции мы выполняем, все будет хорошо, пальцы выровняются». Раньше я не решалась на операцию, мне говорили, что делать ее очень рискованно. Все случается, ведь это ладонь и пальцы. Но, побывав на консультации, поверила, что мне в травматолого-ортопедическом отделении № 1 помогут, поэтому согласилась на операцию.
Еще мне сказали, что эта операция платная, обойдется где-то в 3,5-4 тысячи рублей. Пенсия у меня всего 1875 рублей, но деньги собрала - дети помогли. Мне посоветовали сдать анализы по месту жительства и приехать 28 сентября 2006 года, что я и сделала.
В назначенный день меня положили в отделение № 1 на ул. Лермонтова, 208. При оформлении сдала 50 рублей в фонд отделения. Определили меня в палату № 4, сказали, что мой врач - Харченко Александр Павлович. Это было в четверг, а плановые операции в отделении - пятница, вторник и среда. В этот день врач ко мне не пришел, а в пятницу на обходе сообщил, что в понедельник решат, на какой день назначать операцию.
В понедельник спрашиваю: «Может, на среду, 4 октября?» Ничего определенного врач не сказал. Во вторник я ловлю его в коридоре. Почему в коридоре? Потому что обход он не делал, постоянно с кем-то по мобильному разговаривал. Невозможно было его о чем-то спросить, он постоянно занят другими делами.
На этот раз, в коридоре, он сказал, что меня внесли в список на операцию. Сложная, мол, операция, даже на консультацию с другим врачом позвал. Потом меня подготовили к операции, я переживаю, жду. Настало утро 4 октября, время идет, но меня почему-то никто не зовет. В 3 часа дня узнаю, что мою операцию перенесли на пятницу 6 октября. Представьте мое состояние: и так здоровье не совсем хорошее, да еще не кушала с вечера до трех часов дня. У меня рост 170 см, а вес 48 кг. Можно представить, на сколько я еще похудела, у меня даже мурашки перед глазами поплыли.
В четверг врач на обход не приходит. Снова ловлю его в коридоре, обещает: в пятницу точно сделаем. Настроение у меня никакое, ничему не рада, не мил белый свет. В пятницу в палату заходит Харченко и при всех 11-ти больных снова говорит, что операция обязательно будет. Думаю, ну наконец-то, дождалась.
Но проходит время, а меня опять никто не зовет. Протянули до трех часов дня, а потом сказали, что не успели. Я, конечно, не выдержала, говорю: «Что вы надо мной издеваетесь?» Тогда Харченко ведет меня к заведующему - Малахов как раз стоял возле своего кабинета. Подошли мы с доктором, я нервничаю: «Что же меня без конца обманывают? Врач сегодня в палате клялся, что сделают операцию, и снова меня отбросили». Заведующий начал кричать: мы, мол, тоже люди, нам положено три операции выполнять, а мы делаем больше.
А мы что же - не люди? Прошло три операционных дня, но я ни в один из этих дней не попала. Какой-то порядок должен ведь быть.
Уходя в свой кабинет, Малахов сказал: «Во вторник вам сделаем первой». У меня тогда был настоящий нервный срыв. Кстати, инвалидность я получила по неврологическому заболеванию. Спасибо, с собой были таблетки, кое-как отошла. Хотела уехать, но все-таки осталась, ведь деньги-то заплатила.
В понедельник подготовили меня к операции уже в третий раз. Все в палате возмущаются - почему так со мной поступают? Видно, чем-то не понравилась. Да и денег у меня лишних не было. Ведь все платят, помимо операций, докторам за работу, как они говорят. Сколько врач скажет - столько и платят. Да еще анестезиологу за наркоз 500 рублей.
Дождалась я утра 10 октября, обход делал заведующий, вновь сказал, что меня первой возьмут на операцию. Но не тут-то было, первой пошла соседка по палате, потому что ее родственники часто с подарками приходили в отделение. Наконец около 10 часов с каталкой пришли и за мной. Положили в одних плавках, прикрыли одной простыней. Лежу, очень нервничаю, но сама себя успокаиваю - кончились мои ожидания. Привезли в предоперационную, там анестезиолог сделал какой-то укол. Потом мне положили холодную грелку. Представьте: коридор узкий, толкают то в одну сторону, то в другую, а главное - очень холодно. Замерзла, прошу чем-нибудь накрыть, но на меня внимания не обращают. Даже никто не подошел. Я так сильно перемерзла, что ничего не хотелось.
Так я пролежала два часа. Когда завезли в операционную, меня всю трясло. Потом сделали укол в вену, и я отключилась. Проснулась уже в палате. Рука забинтована и вся в крови. Но вдруг забегает медсестра Татьяна и говорит, что надо идти в гипсовочную. Я не в состоянии встать, но она настаивает - пойдем! С трудом поднялась, голова закружилась. Татьяна схватила меня за халат и потащила через коридор в гипсовочную. Там я свалилась на стол, и ничего не помню. Оказалось, доктор после операции забыл рентген руки сделать.
Мне было плохо, пролежала до утра. На второй день, когда делали перевязку, так за пальцы потянули, я думала, мне их вырвут с ладони. К вечеру резаный палец до половины почернел и горел огнем. Я сообщила об этом врачу, он в ответ сказал, что ему мой палец тоже не нравится.
В отделении я пролежала до 24 октября. Мне было обидно и больно: ко всем больным врачи заходят, бывает, что по нескольку раз, а ко мне доктор почти не заходил. Его можно было встретить в коридоре говорящим по мобильнику или куда-то спешащего.
Когда на 12-й день стали снимать швы, они начали расходиться, а палец горел огнем, был до половины черный. 24 октября я отпросилась домой, потому что приехала в летней одежде. Вернулась 30 октября, поймала доктора Харченко, чтобы посмотрел мою руку и сказал, что дальше делать. Пообещал, но не пришел. А швы на пальце разошлись. Палец теперь развернут до половины, вторая половина покрыта черным «панцирем».
Вот так нас лечат за деньги. Заплатила я за все 5 тысяч рублей, но, наверное, мало. Не зря при входе в отделение висит плакат, рекламирующий лекарства, а на нем написано, что здоровье можно купить за деньги. И я вот спрашиваю: за какую сумму можно купить здоровье и можно ли вообще?
Палец мой изуродован, я не знаю, что делать дальше, на косметическую операцию у меня денег нет. Очень жалею, что сделала операцию именно в Ставрополе. Теперь кто спросит, говорю, что в больницу надо ложиться с большими деньгами. Очень хочу, чтобы мое письмо прочитал министр здравоохранения края. Я не знаю адреса этого учреждения и не знаю, как туда попасть. Но разве можно так лечить людей? Надо мной поиздевались, и никто даже не извинился. Никому из пациентов не желаю, чтобы они попали к таким врачам, к которым попала я. Когда же медики не будут думать о деньгах, а будут приносить радость излечения больным людям?

ГОРКУША Нина Ивановна, с. Солдато-Александровское Советского района.
P.S. Письмо инвалида из Советского района можно считать публичным обращением в минздрав края. Редакция просит министерство разобраться в описанном случае.