Свистухинская обитель

В толковом словаре Даля нет слова «бомж» - оно рождено сегодняшним временем. За ним – чьи-то разбившиеся судьбы, люди, попавшие на дно жизни (порой покруче, чем у Максима Горького) и в силу разных причин не способные самостоятельно оттуда выкарабкаться.
Можно, морщась, обходить стороной ночующего в канализационном люке или роющегося в мусорном контейнере неухоженного бородача. При этом разглагольствуя о слабости людей, опустившихся под ударами обстоятельств, и о безразличии к ним общества. А можно что-то сделать для таких сограждан. Не так давно в Кочубеевском районе появился краевой Центр социальной адаптации для лиц без определенного места жительства. В народе его называют «бомжатником».

Оставьте отпечатки пальцев!
...С трассы Ставрополь – Невинномысск в Свистухинский ведет обычная «гравийка». До населенного пункта – три километра езды. Весь поселок – несколько жилых домов и корпуса Центра. До недавнего времени здесь размещался психо-неврологический интернат. Обитателей переселили по другому адресу, а на его базе создали учреждение иного типа. Предварительно за счет краевого бюджета провели ремонт, чтобы улучшить условия. В новом качестве учреждение стало работать с 1 января 2004 года.
Поначалу заполнение шло слабовато – о Центре мало кто знал. А потом бездомный народ, что называется, повалил большим косяком. Из городов и сел бомжей доставляют милиция, социальные и медицинские службы – прямо с вокзалов, улиц и подворотней, из больниц и диспансеров. Процедура приема – обычная для такого рода заведений. Сведения о каждом заносятся в компьютер, годами не мытых и месяцами не стриженных бомжей приводят в божеский вид в санпропускнике. Завшивленную и задубевшую от грязи одежду сжигают, выдавая чистую.
Правда, есть и особенность: милицейские работники у каждого берут отпечатки пальцев. Ведь кто поручится, что у таких людей нет криминального «хвоста»? Или что кто-то не связан с бандитскими группировками – Чечня под боком. Дактилоскопический банк уже приличный по информации – через Центр прошли полторы сотни лиц без определенного места жительства.
Вместе с заместителем директора Центра Людмилой Владимировной Морозовой обходим корпуса. Видно, что работающие здесь люди стараются скрасить жизнь обитателей. На территории разбиты клумбы. В каждой палате – комнатные растения.
Есть своя санчасть, где больным сделают уколы, процедуры, перевязки. Бродяжничество и пьянки в итоге для многих оборачиваются такими болячками, как прободная язва, сифилис, туберкулез, педикулез, гепатит В, ампутации конечностей. Пост медсестры круглосуточный, как и пост милицейский. Блюстители порядка при приеме забирают у бомжей колющие и режущие предметы, усмиряют особо буйных при драках (после приема «на грудь»). Кстати, в штате здесь есть не только санитарки, но и санитары – у них сил побольше. Да и за словом в карман в случае чего не полезут.
– Продажа спиртного, – делится замдиректора, – у нас категорически запрещена, но все равно где-то находят. У многих есть деньги. Те, кто имеет пенсию, 75 процентов платят за содержание в Центре, а 25 процентов получают на руки. Уследить за каждым невозможно...
Все обитатели учреждения делятся на постояльцев и временщиков. Первые – это бомжи нетрудоспособные, признанные инвалидами, в основном получающие пенсию. Большинство приковано к постели. У многих ампутированы конечности, и они передвигаются с помощью костылей или инвалидной коляски. Им здесь находиться до конца жизни – иного пристанища нет. Таковых в день нашего приезда было почти 80 человек.
В отделении временного пребывания – люди трудоспособного возраста, но или без документов, или с давно не действительными паспортами. Надо навести справки и выдать им новые документы. Есть и такие, кто добрался сам или кого привезли родственники, чтобы установить инвалидность. Когда в обычных условиях это бывает сложно сделать. Временщиков на три десятка меньше, чем постояльцев. Через какой-то срок они покинут приют. Другой вопрос – куда пойдут? Но об этом немного позднее.
«Командировочный» Коля и другие
Бродягами не рождаются – ими становятся. И приводят к этому разные жизненные обстоятельства. Тут всех одной гребенкой не расчешешь...
Борису Васильевичу С., во дворе забивающему с такими же бедолагами «козла», 70 лет. Он из Георгиевска. Всю жизнь работал, в основном – на арматурном заводе. Случилась беда – умерла жена. Буйного нрава старший сын выгнал из однокомнатной квартиры родителей младшего брата и свою супругу с дочкой. Отца избивает, деньги отнимает, грозится: «Я тебя удавлю!» Больному старику пришлось скитаться, а потом обратиться в управление соцзащиты...
Робко вступает в разговор прислонившийся к дверному углу Владимир Николаевич П. На вид как будто обычный человек, но фактически слепой. Жил в станице Зольской Кировского района, работал на стройке. В 1997 году попал в автомобильную катастрофу, в результате отслоилась сетчатка глаз. Стал обузой, жена выставила за порог дома. Одна старушка его пожалела, взяла к себе. Три года у нее жил, в апреле социальные работники привезли мужчину в Свистуху. Здесь ему пенсию оформили. Надеется, что сын придет из армии и навестит отца. Говорит, что ему не очень нравится в Центре, в палатах старики, а ему только 49 лет. Он еще и в женихи сгодится...
67-летняя бабушка Оля с кровати практически не встает. Четыре года назад ее парализовало. Дети квартиру матери продали и стали с больной женщиной скитаться по чужим углам. Вшестером в одной комнате жили. Потом им это, видно, надоело – оставили старуху на улице. Кто-то из прохожих вызвал «скорую помощь». Полгода Ольга Ильинична (она из Невинномысска) провела в больнице, в январе медики привезли ее в Центр.
– Тут мне теперь поспокойнее. Санитарочка белье перестелит, искупает, и кормят здесь хорошо. А дети пускай сами там...
Но большинство обитателей сами загнали себя на дно жизни. Пьянствовали, не работали, жены (если были) от них отказались. Жили в люках, отморозили почки, руки и ноги. Немало ранее судимых или недавно выпущенных из мест заключения. Когда мы с Л. Морозовой ходили по отделениям, вслед за нами семенил на культях (обе ноги ампутированы выше колена) мужчина 48 лет, которого все называли Колей. Вступал в разговор, комментировал, давал свои оценки. На вид ухоженный, речь грамотная. Я даже не удержалась от вопроса:
– А вы, наверное, каким-то начальником были. Как тогда сюда попали?
Коля загадочно-хитро улыбался, кося взглядом на начальство, и никак не раскрывался. А потом все-таки признался, что он, по его собственным словам, «из командировочных». Только командировки эти длятся у него с 1975 года (а может, и раньше). Якобы он из Узбекистана, а в отсидках все по российским местам находился – в Волгограде, в Георгиевске. В 27 лет отморозил конечности. В Георгиевской тюрьме провел последние 12 лет. Вздыхает: «С 75-го года обстоятельства не в мою пользу».
По всему, натура у Коли деятельная, он и здесь на клумбы землю таскал, цветы сажал, вокруг проволоку натягивал. Но дал понять, что долго в приюте не задержится: «Я на родину хочу...».
А тюрьма – это букет болезней. Одного недавно привезли оттуда с прободной язвой, а на следующий день – прямиком в больницу, где он сразу скончался.
В Центре есть комната для посещений (свиданий) родственниками. Здесь они могли бы поговорить по душам, переночевать. Но никто еще за полгода не приехал.
– Звонки из разных мест края бывают, – говорят сотрудники учреждения. – Узнают, жив ли муж, брат или сын. И этим все ограничивается. А некоторые даже письма пишут, чтобы, не дай бог, не отпустили родственника домой.
Можно, конечно, осуждать за такое отношение. Но, видать, иные обитатели так сильно насолили своим матерям, женам и детям, что они на них чуть ли не отказную написали. Теперь государство (а значит, и мы с вами) их содержит. Причем очень даже неплохо. На питание в сутки на одного выделяется 38 и 48 рублей. Первая сумма для тех, кто не получает пенсию, а значит, не платит 75 процентов. Имеющим ее положена десятирублевая добавка фруктами и соками. А в среднем один день пребывания человека в таком заведении обходится краевому бюджету (финансирование ведется через министерство труда и социальной защиты населения края) в 193 рубля, а в месяц – 5,8 тысячи (без учета капремонта и приобретения оборудования).

А если парень
«косит» от армии?
Основной персонал в Центре – санитарки, на них ложится большая нагрузка. При зарплате в 800 рублей (с ночными и доплатой в 25 процентов за особые условия труда) они здесь и «уток» наносятся, и матерщины наслушаются. А у Зои Сергеевны Гавря и Татьяны Ивановны Иваненко другая роль – воздействовать на душу. Психологи не только «тушат» конфликты, иногда ценнее бывает просто поговорить с человеком сердечно. Ведь в такой среде дело может дойти до суицидов.
– Сейчас нормальные люди не могут найти работу, – делится З. Гавря, – а где и кто калеку ждет? Мы стараемся психологически адаптировать бомжей к жизни.
Еще есть два социальных работника, которым надо за короткий срок превратить неизвестного «гомо» в человека с паспортом, удостоверением инвалида и желательно – с пенсией. А сделать это непросто по ряду причин. Надо «раскручивать» всю биографию бомжа, через паспортный стол Кочубеевского района выходить на такие же службы не только в России, но и на постсоветском пространстве.
У одного на руках паспорт бывшего СССР, выданный в Грузии, а с этой страной сейчас практически нет контактов. Другой водит специалиста за нос, называя то одну, то другую фамилию. Был такой Валера Николаев из Буденновска, который потом оказался Сергеем Михайловым и совсем из другого места.
– У нас сейчас находится Гена, – рассказывает социальный работник Елена Харичкина, – у которого не было никаких документов и который не разговаривает. Чтобы выяснить, кто он такой, через районный паспортный стол мы вышли на Москву. Нет статьи, по которой ему можно сделать удостоверение личности. Он, видно, недееспособный. Но где гарантия, что парень не «косит» от армии или не засветился в качестве боевика?..
На восстановление документов, определение группы инвалидности по положению о подобных учреждениях отводится три месяца. Но этот срок не выдерживается, т.к. еще не отработаны связи с паспортными столами, милицией, пенсионной и другими службами. Директор Центра своим решением продлил период в сложных случаях еще на три месяца. Однако и в него непросто уложиться, особенно если это люди недееспособные, парализованные и ничего о себе сказать не могут. Поэтому, сколько здесь будет находиться Гена Неизвестный (так его окрестили), никто не знает.

Одним Центром
бомжам не поможешь
Тимофей Никанорович Мищенко, начальник отдела министерства труда и социальной защиты населения края, говорит, что каждый рабочий день у него начинается со звонков из городов и районов. Интересуются: есть ли места в Свистухе? Но Центр уже переполнен, бомжи туда направляются только по путевкам министерства. В стационарном отделении не хватает койко-мест, он не резиновый. Выход один – создавать такие же учреждения в других городах края.
– Этим должны заниматься органы власти в городах, – горячится Тимофей Никанорович. – Мы изучали опыт Кубани. Там центры и дома ночного пребывания есть в Краснодаре, Ейске, Новороссийске, Кропоткине, Курганинске. Мы обращались в администрацию Ставрополя, говорят – нет средств. Хотя на другие цели находят, к примеру, на помпезные памятники. Такое же учреждение необходимо в Минводах. И тоже никто ничего не делает...
На Кубани трудоспособные бомжи из ночлежек в дневное время еще и вкалывают где-нибудь на стройках – зарабатывают на паек. За ними специально приезжает транспорт, в дешевой рабсиле фирмы всегда заинтересованы.
В Свистухинском же центре трудотерапия почти не используется. Место у него неподходящее, чтобы кто-то сюда в поисках рабсилы приезжал. Другое дело, если б учреждение находилось в городской черте. Хотя и здесь есть преграда: считается, что такой труд принудительный, а это, дескать, нарушение прав человека.
Мне же во время пребывания в Свистухе не давал покоя один вопрос. С теми, кто остается в стационарном отделении, все ясно. Их проблемы решаются здесь. Но кто отслеживает тех, кто, получив документ, возвращается в обычную среду? Их в Центре прописали, потом выписали, и что дальше? Оказывается, этого никто не знает и этим никто не занимается. Возможно, человек с паспортом на руках где-то пропишется и устроится на работу. А может, опять будет бомжевать или пойдет по преступной дорожке.
За полгода из отделения временного пребывания уже уехали три десятка человек. Где они, что с ними? Ответа нет. Только отпечатки пальцев остались в милицейском банке данных. Так сказать, на всякий случай...
Нина ЕВТУШЕНКО.