Странная логика

Открытое письмо Уполномоченного по правам человека в Ставропольском крае А.И. Селюкова по поводу событий в с. Ивановском.

Пресс-конференция заместителя прокурора края Щербакова В.А. показала, что прокуратура края стала на путь сокрытия имевшего место факта грубого массового нарушения прав человека в с. Ивановском.
Сам факт принятия решения об отказе в возбуждении уголовного дела до окончания служебной проверки ГУВД выглядит подчеркнуто поспешным и навязчивым.
Не в состоянии отрицать факт доставления примерно 30 человек в Кочубеевский РОВД прокуратура хочет убедить общественность в том, что это нарушение не вытягивает на состав преступления, что делалось это якобы для нужного дела - раскрытия ранее совершенных преступлений.
СМИ цинично муссируют вопрос, что это плохо, но лучше чем в Благовещенске, так как там счет задержанных и избитых шел на сотню. Наверно, для кого-то это так, особенно если задерживают чужих детей и чужих людей.
Но что нам до того, что где-то хуже, чем у нас.
Неужели можно согласиться с жестокой логикой о том, что одного или многих можно безмотивно схватить, увезти за 15 км от дома, в то время как дом всего в нескольких сотнях метров и там есть все, что надо бы предъявить милицейскому громиле.
Давайте допустим, что все окончилось тем, что ни за что и ни про что около 30 человек, затолкнув в автобус затылок в затылок, отвезли, как скот, в с. Кочубеевское в РОВД, и там осознав, что не правы, отпустили в 3 часа ночи по домам.
Разве от такого бандитского установления личности не щемит сердце любого родителя?
Щемит, да еще как, но только не очерствевшее сердце прокурора.
У него план. Сколько еще на свободе! А ему гражданские говорят о праве, чести и достоинстве беззащитного ребенка или человека.
Такие вот неприятные мысли наводит отчет с пресс-конференции заместителя прокурора края.
И последнее, мне думается, любое лицо, и тем более такого ранга как заместитель прокурора с такой извращенной логикой представляет повышенную общественную опасность.
Проявляя порядочность, я до настоящего времени не придавал огласке то, что произошло после подачи мною заявления в прокуратуру.
Но раз это сделала прокуратура, я не считаю связанным честью умалчивать о том, что другая сторона использует против меня.
События после подачи мною заявления в прокуратуру развивались так.
16 июня, после возвращения из с. Ивановское, я подал заявление в прокуратуру, рассчитывая таким образом привлечь к случившемуся внимание лично прокурора края, полагая, что он неправильно информирован прокурором района об инциденте в с. Ивановском.
17 июня я попросился к нему на прием, чтобы обсудить этот и другие вопросы.
На мой вопрос, читал ли он мое заявление, он ответил, что не читал.
Ответ мне показался не очень убедительным.
Еще больше меня насторожило то, что он не захотел его затребовать и прочитать при мне.
Удивило также долгое время прохождения документов в прокуратуре.
Прошло более суток после подачи письма в канцелярию, а его еще якобы не передали прокурору.
Разговора по событиям в с. Ивановском не состоялось, хотя я и выразил обеспокоенность, как я выразился, «зачисткой» села.
Теперь я понимаю, что письмо было прочитано, но вызвало неудовольствие. Разрабатывался план, как мне закрыть рот, чтобы я не писал об этом.
Его реализации долго ждать не пришлось. На следующий день, в субботу, после 14 часов мне позвонил старший следователь прокуратуры и вежливо предложил приехать к нему, чтобы поговорить о поданном заявлении. Я поинтересовался, что ему не понятно из заявления. Однако он настаивал на встрече. Я сказал, раз так, то вызывайте меня, как положено, повесткой и я приду.
Вновь он перезвонил в этот же день после 9 вечера и вновь повторился тот же разговор, но теперь с вызовом на воскресенье в 11.00 часов. Я еще раз сказал, что приду только по повестке, что вызов считаю провокационной попыткой припугнуть меня. В воскресенье меня никто не беспокоил.
В понедельник в 11 часов позвонил заместитель прокурора Щербаков и сказал мне, что знает, что следователь в субботу мешал мне отдыхать и тем не менее попросил меня приехать лично к нему.
Я ему сказал, что готов, как был готов и в субботу, но настаиваю на вручении мне повестки, чтобы знать, в качестве кого меня хотят допрашивать, чтобы подготовиться. Он сказал, что возражений нет, и что повестка будет. Однако до 17.30 меня никто не беспокоил.
Потом позвонил вновь назначенный на должность начальника Управления расследования преступлений Ткачев В.В. Он попросил меня приехать к нему. Я вновь сказал ему о своих условиях.
Он согласился, но через несколько минут перезвонил и спросил:
- Алексей Иванович, можно я вам передам телефонограмму, - так как у него уже нет времени для выполнения указания. Я согласился и после получения телефонограммы прибыл в прокуратуру.
Оказалось, что беседовать со мной будет следователь по особо важным делам.
Он долго выяснял, судим ли я, имею ли высшее образование и какую должность занимаю, долго не разумея, что это еще за Уполномоченный.
По сути, особо важного следователя интересовал вопрос о том, от кого я узнал о случившемся и какие у меня имеются доказательства.
Не желая выдавать тех лиц, с кем я говорил, чтобы не поставить их под пресс давления, я сослался на то, что фамилии, имена, отчества тех, с кем беседовал, не помню, или не спрашивал.
Беседа продолжалась не более 30 минут и закончилась ничем.
Я понял, что таким образом прокуратура выразила свое негативное отношение к моему заявлению.
Находясь у следователя, я видел, что на столе у него лежал материал, по этому факту, полученный от Кочубеевского прокурора.
Меня удивило, что на восьмой день еще не принято решение, которое в соответствии со ст. 144 УПК РФ и конкретными обстоятельствами случившегося должно быть принято в 3-дневный срок.
До 10 дней срок его проверки можно было бы продлить при наличии к тому уважительных обстоятельств. Но их я не видел.
Затягивание со сроками проверки дало возможность заинтересованным лицам оказать давление на потерпевших и вырвать от них заявление, что они претензий не имеют. Об этом я сказал особо важному следователю, которого сделали его начальники заложником ситуации.
Что касается заявления Щербакова о том, что раз я не был «очевидцем» массового и грубого нарушения прав граждан, значит и утверждать, что подобные факты имели место быть, не могу».
Странная логика. К счастью, я действительно не был в тот день в с. Ивановском, иначе мог бы оказаться в числе задержанных. Но там не был и Щербаков. И ему тоже повезло. Почему же он считает вправе для себя безапелляционно судить о случившемся и лишает меня права иметь мнение о том, что я лично слышал от детей и их родителей?
Я действовал в соответствии с законом об Уполномоченном, который в прокуратуре следовало бы изучить, и буду так действовать и дальше.

Уполномоченный по правам человека в Ставропольском крае, заслуженный юрист РФ А.И. СЕЛЮКОВ.

Правительственная телеграмма
Прокурору Ставропольского края, государственному советнику юстиции 3 класса В.В. Калугину
Уважаемый Валерий Владимирович!
20 июня 2005 г. Уполномоченный по правам человека в Ставропольском крае А.И. Селюков был вызван в прокуратуру края, где от него было получено объяснение в связи с его заявлением о массовом и грубом нарушении прав граждан в селе Ивановское Кочубеевского района.
Факт вызова Селюкова А.И. вызывает большое сожаление, поскольку может быть расценен как давление на Уполномоченного по правам человека в Ставропольском крае, в связи с исполнением им своих должностных обязанностей.
Прошу Вас провести проверку действий должностных лиц краевой прокуратуры по данному факту.
О результатах проверки прошу меня уведомить.
С уважением,

Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации
В.П. ЛУКИН.