А закусывал черной икрой из кадушки...

А закусывал черной икрой из кадушки...

5 декабря для большинства будет обычным днем. Между тем, уверен: найдется немалое число тех, которые вспомнят, что в этом году эта дата «юбилейная». Ровно 70 лет назад - 5 декабря 1936 года - была принята «сталинская конституция».

Мне в связи с этим вспомнился диалог представителей двух партий, стоящих на разных «политических платформах», в прямом эфире краевого радио, состоявшийся в начале ноября накануне проводимого в России во второй раз Дня единения и согласия. Конечно, никакого единения и согласия в диалоге не наблюдалось. Стоило только одному по ходу разговора напомнить, что через тюрьмы и лагеря в годы сталинских репрессий прошли миллионы, как его оппонент тут же парировал, мол, миллионы - это завышенные данные.
Между тем известно: в 30-50 годы, в период «развернутого строительства социализма» свыше 140 тысяч ставропольцев, причем большинство из них крестьяне, были раздавлены сталинским катком «самого гуманного в мире строя».
Сто сорок тысяч только со Ставрополья! А в крае тогда и двух миллионов населения не было. Если взять наш край за среднее и умножить на число краев и областей...
Жуткая статистика. Края и области, а внутри них - районы, соревновались - кто больше выявит «врагов народа», ленинский лозунг «социализм есть учет и еще раз учет» действовал и тут. Да что там «отдельные враги». Уничтожались целые народы. Ладно, если об этом запамятовали где-то. Увы, здесь у нас на Ставрополье, граничащем с Чечней, Карачаево-Черкесией, Кабардино-Балкарией, Калмыкией, кое-кому отшибло память.
И еще велась беспощадная и жестокая борьба с «расхитителями социалистической собственности». Как это делалось, могу проиллюстрировать на примере самых близких мне людей. И не по рассказам. Как говорится, на моей памяти все было.
В 1947 году мне исполнилось 6 лет. Семья тогда жила в селе, в 30 км от Ставрополя. В том году был голод. Не такой, как в 33-м, когда полсела вымерло, но люди голодали. И не только, как потом узнал, у нас на Ставрополье, в житнице страны. И это при том, что мы победили в войне!
Мать, тогда еще совсем молодая женщина, как и все ее односельчанки, в том числе и пожилые, с раннего утра и до позднего вечера гробились на колхозных полях и в бригадах. Труд был тяжкий, изнурительный. Но нужно было вырабатывать установленный минимум трудодней, как-то кормиться. Кроме меня, у матери рос и второй пацаненок, мой братишка - ему только-только два годика исполнилось. Это было лето 47-го. Уборочные дни. Женщины обмолачивали хлеб цепами! Мужчин почти всех выбило на фронте. Ну, мать и спрятала за пазуху несколько пригоршней пшеницы. По дороге с тока «взяли с поличным» ее и еще несколько колхозниц. Суд был в сельском клубе. Показательный. Согнали все село. К матери была проявлена «гуманность». Учитывая, что у нее двое маленьких детей, в тюрьму на полтора года, которые ей суд определил, отправили вместо нее ее мать, мою бабушку, абсолютно безграмотную, Евдокию Афанасьевну Губареву, которой тогда уже было за пятьдесят и которая в войну потеряла мужа и сына. Отсидела бабушка от звонка до звонка. Судя по всему, ничего подобного тому, кто говорил о завышенных жертвах сталинизма, и его близким пережить не довелось. И хорошо, что не довелось!
У меня самого оппонентов среди сверстников и кто постарше, хватает. Один из них, к примеру, тоже селянин по происхождению, всякий раз с напором утверждает, что «при Сталине жилось лучше», даже, мол, в глухих деревнях черная икра по дешевке бочками продавалась. Не буду возражать. Так и было. Никогда не забуду такую сцену (дал бог наблюдательности с малолетства). Году в 49-м («жить стало лучше, жить стало веселей») появились у меня как-то какие-то копейки, зашел я в сельповский магазинчик, чтобы купить «подушечек», конфеты были такие. Еще только лавка открылась, а на прилавке уже полулежал грузный, лет сорока пяти, амбарный сторож Микита Красный.
Красным его звали за его широкое красное лицо, являвшееся таковым по причине того, что он практически «не просыхал». Перед Микитой стояла откупоренная бутылка водки, по-моему, она тогда стоила 2.рубля, 12 коп., и граненый двухсотграммовый стакан, в который он подливал и выпивал водки. В качестве закуски зачерпывал деревянной ложкой из миски черную икру, которую ему то и дело подкладывала продавщица из стоявшей по ту сторону прилавка кадушки.
Кроме «подушечек», в сельпо из «детских сладостей» были еще заскорузлые пряники. А из товаров «первой необходимости», кроме водки - махорка, соль, да еще какая-то крупа. А черной икры, в самом деле, стояла целая кадушка. Стоила икра, между прочим, не намного дороже бутылки водки. Но вот что интересно: покупал ее мало кто из селян. Гребовали. «Гребовать» на местном диалекте означало брезговать. С душком была икорка. Где-то в городах списывали и рассылали по сельпо, мол, крестьяне - народ неприхотливый, будут уплетать за милую душу. Однако они гребовали. Впрочем, под водочку икорка шла. А микитов красных тогда в деревнях хватало.

Анатолий ЧЕРНОВ-КАЗИНСКИЙ, член Союза журналистов России.