Спаси, Блаже, души наши

Спаси, Блаже, души наши

Обычно мы их презираем и боимся. Ужасаемся их поведению и обходим стороной. А для них радость жизни и собственной силы мгновенно сменяется болью физической, пустотой внутри себя и пониманием, что впереди или тюрьма, или смерть. У более старших уже только смерть. И нет для них ничего хуже, чем «проснуться утром на кумаре и знать, что дозы нет».
Их матери говорят, что самое страшное в жизни – это видеть, как твой ребенок не просто становится другим, а превращается в нечеловека.

Никто из тех, с кем я разговаривала, не сказал: «Я не знал, на что шел». Осмысленный выбор – стать наркоманом. Не это ли жестокость по отношению к самим себе? Иногда говорили: «Я думал, что сильнее этого, я же спортсмен, сильная личность, только попробую...». Иногда: «От полноты жизни, оттого, что деньги девать некуда было, кто-то квартиры скупал, кто-то спивался, я скололся». Или: «Я младшая в семье, меня любили и баловали...». Они не стесняются и не рисуются, рассказывая о себе.
Мы общались, а меня не отпускала мысль, что так не бывает. Я думала, что наркоманами становятся навсегда, а видела перед собой абсолютно адекватных людей. Разный возраст, разные характеры, социальные слои, национальности. Люди, закончившие школу с медалью, многие с высшим образованием. Кто-то просил не фотографировать, кто-то наоборот старался выглядеть поэффектнее... И полная ответственность за свои слова: «Я наркоман с десятилетним стажем». Они называют стажем срок, который кололись. Ясные глаза, уверенные движения, дружелюбное «брат», «братишка» или «сестры».
Спасо-Преображенский реабилитационный Центр для алко- и наркозависимых. Действует уже три года по благословению епископа Ставропольского и Владикавказского Феофана. Руководители Центра, не понаслышке знающие, что такое наркомания, ныне отцы семейств, мужья, прихожане. Без эпитетов. Я не могу говорить «прекрасные отцы» и тому подобное. То, что они делают, яснее слов.
Отделения Центра расположены в Невинномысске, Изобильном, Михайловске, Георгиевске, Надежде, Новоалександровске, Темнолесской. Отдельно женские и мужские (здесь полумонашеский образ жизни). Для людей зависимых, желающих изменить себя – бесплатные. Содержатся на пожертвования от родителей, часто состоятельных, и других добрых людей. Центр принимает деньги, продукты, стройматериалы, корма для животных. Живут здесь люди не только из Ставропольского края, но и из Ростова, Новороссийска, даже из Тольятти. Часто сюда привозят абсолютно невменяемых, на грани, и возвращают им человеческий облик.
В Темнолесской сейчас двадцать с небольшим мужчин от 18 до 50 лет. В женском Надеждинском отделении около десяти человек. Спрашиваю: как вы решились, поверили, что зацепило? Пять, восемь, а то и двадцать лет колоться и вдруг такое просветление. Чаще всего отвечают: мама уговорила. Мама и ребята, избавившиеся от зависимости и оставшиеся в Центре работать. Никто не поймет наркомана лучше, чем бывший наркоман. Они сразу «видят» друг друга и верят глазам. И еще, конечно, необходимо хотеть излечиться. Все они понимают, что наркотик - смерть. Но никто не знает, что делать с собственной пустой душой, когда тело насильно вылечили – почистили сосуды, приглушили транквилизаторами. Говорят, очень страшно превращаться в «овощ», в дурака полного и беспомощного. Говорят, именно поэтому, выходя из клиник, возвращаются к прежней жизни. Чтобы иметь хоть какие-то эмоции.
Когда мы прибыли в Темнолесскую, был праздник: во-первых, на следующий день Покров, во-вторых, приехали девчонки из Надежды, в третьих, у Веры Михайловны, старшей женского отделения, день рождения. По случаю получили разрешение заколоть козла. Свежевали тут же. И рачительно делили: вот это сестрам отдадим, жир в холодильник, это животным отнести. Предстояло приготовить обед аж на 50 человек, включая ребятишек, приехавших к мамам-реабилитанткам.
- Давайте помогу,– говорю повару Виталию, – нож где?
- Зачем нож?
- Картошку чистить.
- Не надо, картошка - это у нас послушание.
Виталий здесь полтора месяца, сейчас в его обязанности входит приготовление завтраков-обедов-ужинов на 20-30 человек. В его распоряжении обычно двое дежурных, с которых он спрашивает по всей строгости, но и сам постоянно в движении. Мама уговаривала его три месяца. И уже сейчас сложно поверить, что этот высокий, аскетичный парень мог делать что-то разрушительное. А на кухне, которая пока располагается в большой армейской палатке, так тепло и уютно, что большую часть времени я провела там. Благо и ребята заглядывали узнать, чем помочь, заодно и разговаривали...
Так выкарабкиваются из зависимости. Сначала несколько дней пытаются жить, превозмогая ломку, без лекарств, рядом с людьми, которые уже прошли это. Хочешь пить – принесут, проваливаешься в сон – будут поблизости. А потом – община, работа с живностью, на кухне, в поле, на строительстве – послушание. И молитва. Ненавязчиво, но обязательно. Без нее не садятся за стол, не встают утром с постели, не начинают дел. И все, даже не православные до этого, не верящие «как положено», понимают: спасает Бог. Спрашиваю: как? Один из бывших реабилитантов, Юра, отвечает: «А вы еще не поняли? Мы становимся на колени перед иконами и просим Бога облегчить страдания. И становится легче. Не так, как по мановению волшебной палочки, но ты силы в себе чувствуешь».
Первые два месяца проходят в полной изоляции от внешнего мира. Потом разрешают звонить родителям. А те в любой момент могут связаться с руководителями или узнать у старших отделений, как дела у сына или дочери. Через полгода начинается служение, могут перевести в другое отделение, могут сделать старшим, и это не привилегия, а ответственность.
Пребывание в Центре рассчитано на год, но все сроки, послушание и служение подстраиваются под конкретного человека. Есть и такие, как Юра, кто на вопрос «сколько ты находился в центре» отвечают: «Я и сейчас здесь. Привезли два с половиной года назад. Сейчас вот в Изобильном проводим работу».
Темнолесское мужское отделение базируется на развалинах бывшей студбригады – несколько одноэтажных зданий, одно из которых превращено в церковь. Расписан маленький храм одним из реабилитантов, службы проводит батюшка из Темнолесской, недавний семинарист. Воду привозят на бричке из станицы, готовят на двух печках – электрической и кирпичной, которую топят дровами. Зато все хозяйство в собственности Центра, спасибо местным властям.
А в женской Надеждинской общине все сложнее. Дом, например, Центр снимает. Да и вообще с девочками везде сложно. Они эмоциональнее, не признают авторитетов, сразу показывают характер. Вере Михайловне приходится трудно, но она справляется. И в свою очередь говорит, что знай она раньше про православие, место жены и женщины, глядишь, семью удалось бы сохранить и сын не стал бы наркоманом. А теперь к ней на день рождения приехала мама жены этого сына, и не надо говорить, с какой радостью принимают ее здесь. Ведь самый тяжелый период бывшего наркомана – адаптация в обществе. Создать нормальную семью для них крайне сложно. Устроиться на работу в небольших селах, где все всех знают – практически нереально. Не вернуться к друзьям, не сорваться, при этом содержать семью – задача, с которой справляются не все. Но вернувшиеся к полноценной жизни достойны уважения.
А в отделениях по выходным проходят родительские дни, посещения которых приветствуется. Если подумать, тяжело приходится не только самим реабилитантам, но и их родителям, а здесь есть возможность поделиться переживаниями, опытом, спросить совета у руководителей, просто отрешиться от своих будней. И обязательно научиться вести себя с вернувшимися домой. Нельзя оставить прежний образ жизни всей семьи, православные традиции – основа реабилитации – должны сохраняться и дома...
Странное дело: в Центре живут люди, совершавшие не просто грабежи, а разбойные нападения, люди, которым «светили» сроки, люди, которых боялись собственные родители и дети. А вот такое благочестие, такие мирные лица и такое уважение друг другу как в Центре (при всех общих подколах и смешках – молодежь все-таки) я в такой концентрации не видела, пожалуй, нигде. Как сказал один из бывших реабилитантов, женившийся три месяца назад Саша, «мы меняемся в лучшую сторону, в худшую просто некуда».
В них хочется верить. Они люди. Умные, веселые, задумчивые, деятельные, талантливые, красивые. Сильные, раз нашли путь к спасению. А вот наше недоверие им предстоит преодолеть в обычной жизни. Кто-то считает, что не стоит тратить время и деньги на таких людей. Напомню пару строк из молитвы:
И спаси, Блаже, души наши
Имени Твоего ради.

Души судить в конечном счете не нам.

Виктория ХВОРОСТЬЯНОВА.