МИР С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ

МИР С ОГРАНИЧЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ
Александр Логинов, студент 2 курса ФФЖ

До сих пор не знаю: плакать или смеяться. Это случилось со мной в 2002 году в городе Волгограде. Я решил сходить в музей Сталинградской битвы. Как инвалид детства я имел право на бесплатный вход. С десяти лет я интересовался историей Великой Отечественной войны, особенно оружием, поэтому в музей ходил часто. Маме там было уже скучно, и я поехал в центр города сам. Язык до Киева доведет, говорят в народе. У меня, правда, вдобавок к хромоте и косоглазию еще с дикцией проблемы, так что язык порой доводил не туда. В тот летний день я оказался в подземном переходе и хотел узнать у «добрых людей» время, но успевал только извиниться. Они махали руками и отпрыгивали в сторону. В конце концов, время мне подсказал мужчина, просящий милостыню, еще и дорогу короткую к музею. Приличные же люди пытались держаться от инвалида подальше. А ведь я еще ничего и не спросил! Что, если бы мне понадобилась помощь? Например, подняться по ступенькам?
По оценкам ООН, каждый пятый житель планеты - инвалид. В России нас уже около пятнадцати миллионов, а в 1996 было 6,2 миллиона. Даешь пятилетку за три дня!
Наверное, глупо спрашивать, как человечество докатилось до такой жизни. Как-то так! Экология, медицина, противопехотные мины, дорожно-транспортные происшествия, гололед.... А в общем-то все потому, что людям плевать друг на друга.
Как я стал инвалидом? Мама рожала вечером, и врачу было лень спуститься на этаж ниже. Она чай пила. Но потом, после родовой травмы, меня все же поставил на ноги дед-травник. Я ходить начал! А в три года положили меня на обследование в ставропольскую больницу. Начали колоть свои лекарства. После пятого укола я стал хиреть. Не обращая внимания на материнские слезы, эскулапы продолжали колоть. Довели до реанимации. Потом грозили: сначала параличом, потом слабоумием. Пользуясь случаем, хочу передать им привет.
Это еще не самая грустная история. Бывает, что здоровый ребенок становится инвалидом благодаря прививкам, например. Врачам плевать на чужие судьбы, они отрабатывают заработную плату. За день через их руки проходят десятки пациентов, и если в каждом видеть человека, можно не дожить до пенсии.
Водитель уснул за рулем, инженер сэкономил деньги, дворник запил. Я их понимаю. Но только причем здесь те люди, чьи жизни вы искалечили? Наши близкие.
Одному только Богу известно, сколько слез им пришлось пролить, сколько душевных сил затратить, чтобы научиться жить с постигшей их детей бедой. Им всем нужно памятник ставить. Тем, кто не бросил в роддоме, не сморил голодом, не сдал в пансионат. Кто взвалил нас на себя и понес. Моей матери еще повезло, а у других дети даже есть самостоятельно не могут. Их приходится поднимать по ступенькам, грузить в общественный транспорт...
А мы привыкли. Нас не нужно жалеть, ведь и мы б никого не жалели. Мы привыкли к костылям, к коляскам, к безразличию. Мы, кому Бог дал хоть какой-то шанс, научились жить в мире с ограниченными возможностями. Я привык, что в книжном магазине на меня смотрят с недоверием, что милиция постоянно цепляется, не пьян ли я. Я даже привык к тому, что меня пытаются дразнить уличные дети. Хотя иногда охота догнать и раздавить этого мелкого клопа. Злость подкатывает к горлу, и тогда я сам удивляюсь изощренности своей мысли. И пусть потом кричит его мать, пусть тягает меня за волосы. Не я виноват, что она не смогла вовремя объяснить своему драгоценному чаду таких простых вещей.... Но как только я делаю вид, что собираюсь догнать, он включает форсаж. Боится, значит уважает!
Мы шли с друзьями по городу. К ним подошел какой-то дед и стал хвалить за то, что они со мной «водятся». Его обложили матом. Та же учесть постигает сердобольных старушек и прочих сознательных граждан. Да кто вообще вам сказал, что я «страдалец»? Может быть, мне это даже нравится! Сколько музеев обойти смог! Да и ходить можно где угодно в любое время суток, знаешь, что не тронут. И медвытрезвитель не грозит...
В величайших страданиях рождается величайший дух. Все, что не убивает, делает меня сильнее. Благодаря инвалидности я раньше начал задумываться над смыслом жизни, поверил в Бога. Я не боялся быть белой вороной, знал, чего стоит терпение. Понимаю чужую боль. А еще я привык падать и вставать, поэтому люблю жизнь. И я такой не один.
Каким должен быть мир, чтобы нам легче жилось в нем? Человечным. Сколько бы ни было пандусов и поручней, но везде их поставить все равно невозможно. Прохожие не должны безразлично наблюдать, как колясочник пытается забраться на ступеньки. Старик с костылями не должен самостоятельно штурмовать автобус. Инвалиды должны учиться в обычных школах, иметь возможность устроиться на работу, завести семью.
Сходить вечером с девушкой в кино, не защищаясь при этом от косых взглядов. И даже не потому, что такое может случиться с каждым, а просто потому, что мы в первую очередь люди. Мы способны чувствовать, а значит, наши возможности не ограничены. Они просто другие.