Непокоренные

80 лет назад 27 января 1944 года ленинградское небо озарилось огнями салюта – 24 залпа из 324 орудий знаменовали победу великого города, который почти 900 дней и ночей насмерть сражался с врагом. Это был единственный за все годы Великой Отечественной войны салют 1-й степени, проведенный не в Москве.
Никогда в мире…
В истории Великой Отечественной войны есть страницы героические и победоносные, есть темные и страшные. Одна из них – блокада Ленинграда. На один город мира за всю историю не отдал за Победу столько жизней, как город на Неве. И ни одному народу мира не пришлось так мужественно отстаивать свой город, так страшно и мучительно выживать и, увы, не менее страшно и мучительно умирать.
Участь Ленинграда была предрешена еще в августе 1941 года. Фашистские планы не оставляли городу никакого будущего: германское руководство и лично Гитлер высказывали намерения стереть город с лица земли. Потерпев неудачу в попытках прорвать оборону советских войск, немцы решили взять город измором. 8 сентября на 79-й день Великой Отечественной войны фашисты захватили Шлиссельбург и взяли под свой контроль исток Невы, тем самым отрезав Ленинград от всей страны. Этот день стал началом блокады, которая продлилась 872 дня. В осажденном городе оказались почти три миллиона жителей, в том числе более 400 тысяч детей.
Сегодня ужасы блокады многими воспринимаются как что-то далекое и нереальное. Прилавки магазинов ломятся от разнообразной еды, керосиновые лампы и «буржуйки» можно встретить только в музее. Сложно представить, что мать может убить одного из своих детей, чтобы накормить и спасти остальных, что на день тебе положено всего 125 граммов хлеба, а за два месяца от голода может умереть 200 тысяч человек…
В самые первые дни в окружении ленинградцы еще не подозревали о том, что им придется пережить в ближайшие несколько лет. Конечно, было тревожно, но карточки отоваривались почти полностью, предприятия продолжали работать, как и школы, поликлиники, театры, транспорт, коммуникации. Тревога усилилась, когда немцы разбомбили склады с продовольствием – в уничтоженных Бадаевских складах хранилось 3 тысяч тонн муки и 700 тонн сахара. На самом деле, этого запаса городу едва хватило бы на неделю, но многие ленинградцы были уверены, что именно этот пожар положил начало массовому голоду. В это же время стали поступать вести о тяжелой ситуации на фронте. Военные, которые оказывались в Ленинграде, рассказывали, что враг подходит все ближе к Москве. Вот тогда и пришло настоящее отчаяние. И вместе с ним самое страшное – голод.
Нехватку продовольствия ленинградцы впервые ощутили уже в сентябре, в ноябре ситуация ухудшилась до предела. И тогда еще никто не знал, что впереди очередное, пятое, понижение нормы хлеба. Оно случилось в декабре 41-го, когда максимальная норма составила 200 граммов хлеба для рабочих и 125 – для всех остальных. «Вода, мука и молитва», – говорили о блокадном хлебе ленинградцы. 125 граммов, минимальная дневная норма, продержалась с 20 ноября по 25 декабря и привела к ужасающей смертности среди простых горожан, самых незащищенных категорий жителей.
Блокадная пайка хлеба представляла собой маленький сморщенный прямоугольник коричнево-черного цвета. Говорят, блокадный хлеб был без запаха и невкусным. Но пережившие осаду люди рассказывали, что этот маленький липкий черный кусочек обладал удивительным запахом и вкусом. Тот волнующий запах «хлеба жизни» блокадники помнили всю свою жизнь!
Заболевание дистрофией носило массовый характер. Взрослые люди с нормальным весом в 70–80 кг напоминали живые мощи – их вес в среднем не превышал 35 кг. От повального голода, который косил целые семьи, в городе начались трупоедство и людоедство.
Ситуацию усугублял жуткий холод. Зима пришла неожиданно и сразу. Морозы достигали – 42 °C. Такого холода не было в Ленинграде более 50 лет. Одновременно с природными катаклизмами происходили катаклизмы коммунальные. Начались постоянные отключения света, темнота в городе угнетала. Прекратились водоснабжение и подача тепла. В квартирах теперь повсеместно появились «буржуйки». В огне сжигались антикварная мебель, старинные библиотеки, которые собирало не одно поколение семьи. На топливо разбирали все, что могло гореть, но от холода это не спасало. Спать приходилось в одежде, под несколькими одеялами, которые мало согревали голодающих людей.
Блокадную квартиру нельзя изобразить ни в одном музее, ни в каком макете или панораме, так же как нельзя изобразить мороз, тоску, голод. Сами блокадники, вспоминая, отмечают разбитые окна, распиленную на дрова мебель – наиболее резкое, необычное. По-настоящему вид квартиры поражал лишь приезжих: «Вы стучите долго-долго – ничего не слышно. И у вас уже полное впечатление, что там все умерли. Потом начинается какое-то шарканье, открывается дверь. В квартире, где температура равна температуре окружающей среды, появляется замотанное бог знает во что существо. Вы вручаете ему пакетик с какими-нибудь сухарями, галетами или чем-нибудь еще. И что поражало? Отсутствие эмоционального всплеска».
Что неудивительно, ведь следствием голода стала апатия. Сначала люди старались не опускаться, но чем дальше, тем меньше их интересовало, во что они одеты, как выглядят. Положим, человек хотел умыться, но где взять воду? И как ее согреть? Ведь не работает водопровод. И нет топлива. И в доме плюс три градуса. Попробуй раздеться и помыться. И это не сегодня и не завтра, а каждый день. Плюс три. Причем хорошо, если плюс, а ведь бывала и минусовая температура. Люди надевали на себя пальто, несколько шапок – ничего не спасало. Тогда почему не носить одеяла поверх полушубков? Почему нет?..
С первых дней осады город стали массированно бомбить. Помимо снарядов немцы сбрасывали рельсы, камни – все, что было способно при падении издавать жуткий грохот, лязг. Ленинградцы жили в постоянном нервном напряжении, обстрелы следовали один за другим. С 4 сентября по 30 ноября 1941 года город обстреливался 272 раза общей продолжительностью 430 часов. Иногда население оставалось в бомбоубежищах почти сутки. 15 сентября 1941 года обстрел длился 18 часов 32 минуты, 17 сентября –18 часов 33 минуты. Всего за период блокады по Ленинграду было выпущено около 150 тысяч снарядов.
Дневники детей
Невероятное мужество и волю проявляли все горожане, от мала до велика. Даже дети, многие из которых наравне со взрослыми трудились на заводах и получали мизерный паек, демонстрировали завидную стойкость. В этом был феномен блокадного Ленинграда: из-за нескончаемого голода, бомбежек и пронизывающих до костей зимних морозов жизнь здесь текла невыносимо медленно, как будто даже время замерло. И вместе с этим дети здесь взрослели слишком быстро.
«Мы ответим, мы за все «им» ответим, – писала в своем дневнике 16-летняя школьница Лена Мухина. – Эти звери в образе человеческом подвергают советских граждан, попавших в их лапы, таким пыткам, перед которыми бледнеют пытки мрачного средневекового застенка. Например, обрубают человеку руки и ноги и этот еще живой обрубок бросают в огонь. Нет, они заплатят сполна. За погибших от бомб и снарядов ленинградцев, москвичей, киевлян и многих других, за замученных, изуродованных, раненых бойцов Красной Армии, за расстрелянных, растерзанных, заколотых, повешенных, погребенных живыми, сожженных, раздавленных женщин и детей они заплатят сполна. За изнасилованных девушек и маленьких еще девочек, за повешенного мальчика Сашу, который не побоялся и надел красный галстук, за изрешеченных разрывными пулями маленьких ребятишек и женщин с младенцами на руках, за которыми эти дикари, сидящие за штурвалом самолетов, охотились ради развлечения, – за все, за все это они заплатят!».
А вот о чем писал десятиклассник Володя Беспалов (записи делались в самую страшную ленинградскую зиму с ноября 1941 года по февраль 1942 года).
«…Город в блокаде. Запасы продовольствия весьма скудны: я получаю 125 гр хлеба на день, 50 г сахара на месяц. Мяса нет совсем. Ежедневно, с немецкой методичностью нас бомбят с воздуха и из орудий. Мы настолько привыкли к разрывам, что уже не замечаем их. Стоит ноябрь, на дворе холод и дров нет. У нас еще есть кое-что, так что мы можем топить одну комнату. Мы все сгрудились в эту комнату…
…Носим престранные одежды: я щеголяю в меховом полушубке, кубанке, яловых сапогах и синих брюках на выпуск. На одной руке огромная шоферская рукавица, на другой – большой меховой мешочек…
…С продуктами очень туго. Мама с утра до вечера рыщет по очередям в поисках съестного, но ничего достать нельзя, даже по карточкам. Менять можно, но в мизерных долях: мама выменяла хромовые русские сапоги на 4 килограмма хлеба. Буханка хлеба стоит 80–100 рублей. В наше меню входят такие блюда, о которых мы и не слышали в мирное время:
1) Черные щи: берется зеленая (незрелая капуста), то есть то, что едят свиньи с ботвой, кладется в воду и варится до кипения, получается черное варево, не слишком вкусное, но съедобное.
2) Дрожжевой суп: берется Н2О чистая, в нее кладутся дрожжи и также варится до кипения, получается варево, от которого долго выделяется газ.
3) Башкирская колбаса состоит из печенки мерина, на три четверти замешанной с соей. О вкусе ее скажу только, что ничего противнее не едал в своей жизни и при всем моем голоде не мог ее есть, а мама могла есть ее только с горчицей.
4) Хлеб. Ржаная мука, разбавленная на 4/5 дурандой, жмыхами и отрубями. Имеет черный цвет. Считается лакомством.
5) Ирис из жженого сахара. Сверху сладкий, а внутри горький, в воде очень быстро тает. Вполне съедобен…
…Все стали крайне нервны, раздражительны. Слабым теперь не житье – их затирают. Сильные люди развивают максимум энергии и изворотливости. Слабые сначала ноют, затем впадают в апатию, плюют на все, и это уже начало конца. В Ленинграде сейчас до 17 тысяч умирающих в день. Люди падают на улицах, в квартирах, в учреждениях. В большинстве случаев – это слабые духом. Человеку не удается получить что-либо, он ноет, решает, что бесполезно ходить в очереди. Ложится на кровать, истощается, и, в конце концов, гибнет. Ясно, что никто о нем не позаботится, кроме него самого. Поэтому первое правило при голоде и неудачах: не вешай нос, а рыскай, нюхай иди на все, чтобы достать пищу. Только это правило!…
..Питание – узловой вопрос нашей теперешней жизни. Никогда я не думал, что так страшен голод. Я проклинаю свою привередливость и готов съесть самого черта в ступе. Мы голодаем с сентября. Истощенный организм трудно переносит голод. Переход стал очень резок. Хорошо еще мы питались в мирное время и не тратились на вещи. Надо всегда быть упитанным – это все запасы на черный день.
Питание, которое я имел до войны: хлеба – 600–700 г, булки – сколько хотел, мяса – 300–400 г в день, масла – сколько хотел, супу – сколько хотел, сахару – 200 г, крупа – 150 г в день. Во время войны: хлеба – 125 г в день, мясо – 150 г в месяц, масло – 150 г в месяц, крупа – 150 г в месяц, супу – 1 тарелка в день…
… Цены на нелегальных рынках дикие. Продают деревенские шкуры, имеющие запасец и желающие поживиться на несчастных других. Цены примерно таковы: кило хлеба – 300 рублей, 100 г – 30 рублей, 1 конфетка «Конек горбунок» – 10 рублей, коробка спичек – 5 рублей, банка консервов – 300 рублей. Вещи не имеют определенных тарифов, но мне известны следующие мены: валенки (300 р) на 3,5 кг мяса, валенки (200 р) на 600 г масла, 2 коробки спичек на 600 г масла, пачка табаку на 600 г масла, пачка табаку на пачку чая, золотые часы на пуд картошки, 160 г спирту на 1 кг хлеба…
…Новый год. Новый год обманул наши ожидания, нам ничего не прибавили. Зато перед новым годом мы пережили сущий ад. Дело в том, что вдруг прекратилась выдача продуктов за III декаду декабря, и все наши надежды рухнули. 29 числа жрать было буквально нечего (хлеб мы съели вперед). Мама сварила нам похлебку из столярного клея и костей – отвратительно пахло, но мы съели с аппетитом. Вечером мама из последних сил собралась на рынок и там за 80 рублей купила смесь какао с толокном, две конфеты из дуранды за червонец каждую и сыру за 60 рублей 100 г – студень стал бог знает из чего. На этом мы продержались до первого»…
Вот интересно, много ли школьников сегодня знают, сколько стоит хлеб или мясо в магазинах?
Подвиг жителей и города
80 лет минуло со дня снятия блокады Ленинграда. Великий подвиг ленинградцев не знает равных в мировой истории. Истощенные жители продолжали ходить на работу, трудились на заводах, занимались хозяйством, отправляли детей в школы, в которых не прекращались занятия. Порази-тельно, но в условиях страшных лишений был налажен выпуск оборонной продукции, шел ремонт танков и вооружения, шилось обмундирование и другая военная амуниция.
Сегодня сквозь историю и время мы вновь переносимся в те роковые события, чтобы отдать дань памяти подвигу ленинградцев. Чтобы мир помнил, чтобы наши дети знали, чтобы цепочка памяти никогда не прервалась. Вот только некоторые удивительные факты героизма.
Героизм альпинистов. У фашистов ориентирами для бомбежек служили высокие шпили исторических зданий и купола храмов Северной столицы. Все эти конструкции необходимо было замаскировать – обить деревянными досками или закрасить. На выполнение этой задачи была отправлена группа из 30 спортсменов-альпинистов, которые работали ночью на высоте более 122 м. При этом когда они замаскировывали серой краской шпиль Петропавловского собора, были сильные морозы – около минус 40.
Сохранение зерна ценой жизней. 13 сотрудников Института растениеводства имени Вавилова не стали покидать осажденный город, чтобы сохранить огромный фонд зерновых культур для ленинградцев. В зданиях института хранились овес, рис, пшено, ячмень, арахис, миндаль. При этом за годы блокады, за годы голода, не тронули ни одного пакетика с зерном. Некоторые из них умерли от голода прямо на рабочих местах. А сохраненное зерно помогло СССР быстрее вернуться к нормальной жизни после войны.
Проведение футбольного матча. 31 мая 1942 года в блокадном Ленинграде прошел первый футбольный матч – между «Динамо» и командой Ленинградского металлического завода. Из-за бомбежек игру приходилось неоднократно прерывать, а таймы сократить до 30 минут. Тем не менее, матч доиграли до финального свистка.
Курсирование трамвая. В начале первой блокадной зимы подача электричества в Ленинграде была прекращена. Однако в марте 1942 года ценой неимоверных усилий трамвайное движение удалось восстановить. Трамвай курсировал по городу всю блокаду: перевозил пострадавших, продукты и другое.
Открытие театра. Через год после начала блокады, 18 октября 1942 года, в Ленинграде открылся театр имени В. Ф. Комиссаржевской. Первый спектаклем стала постановка по пьесе Константина Симонова «Русские люди» о мужестве советских разведчиков. Игравшие на сцене артисты сами были истощены и обессилены, но изо всех сил старались поднять дух людей.
Подвиги вчерашних школьниц. 18-летние девочки добровольно вступили в 34-й отдельный инженерный батальон минорозыскников и истребителей танков. Их батальон называли «девичья команда». Отважные девушки протянули километры проводов связи и обезвредили тысячи снарядов.
А еще были истории счастливого спасения. Для Ирины Зимневой фарфоровая кукла 1872 года, семейная реликвия, игрушка, в которую играла еще ее прабабушка, стала счастливым талисманом. Когда поезд, в котором трехлетнюю Иру эвакуировали из блокадного Ленинграда, в щепки разбомбили у станции Лычково, десятки детей погибли.
«Только на второй день начали убирать трупы и разбирать остатки вагонов, остатки эшелона. Вот тогда под трупами и нашли меня. Целую. У меня в руке была зажата кукла», – рассказывала Ирина.
Ее спас 14-летний Леша Осокин. Он разбирал горелые доски, остатки арматуры и вдруг увидел красивую куклу. Решил взять ее своей сестренке. Но оказалось, что игрушку крепко держит детская рука. Тогда он позвал взрослых – под трупами целую и невредимую нашли маленькую Иру.
Они случайно встретятся спустя 48 лет – Алексей придет строить баню для семьи Ирины. «И вот он, когда стал рассказывать, что вытащил девочку, у которой в руках была кукла, говорю: «И мне мама рассказывала, что жизнь мне спасла кукла», – вспоминала Ирина Зимнева.
Куклу участники этой невероятной истории опознали по примете – изоленте на руке. Эта крошечная деталь и позволила Ирине и Алексею познакомиться спустя несколько десятков лет.
И еще:
В блокадном Ленинграде были открыты три храма: Князь-Владимирский собор, Спасо-Преображенский собор и Никольский собор.
Почти полностью отсутствовали водопровод, канализация и отопление, но это не привело к крупным эпидемиям. И это тоже подвиг ленинградцев. С 27 марта и до 15 апреля 1942 года голодные ослабленные полуживые люди очистили более 12 тысяч дворов, свыше 3 миллионов квадратных метров площадей и набережных, вывезли около миллиона тонн нечистот, а также нашли под снегом почти 13 тысяч трупов.
В декабре 1941-го в Ленинграде умерли 53 тысячи человек, в январе, феврале и марте 1942-го – больше 100 тысяч, в мае – 50 тысяч, в июле – 25 тысяч. В мирное время смертность в городе составляла около 3 тысяч человек в месяц.
Коренные петербуржцы-ленинградцы знают, что свою трагедию город еще не пережил до конца. Слишком мало прошло времени – всего 80 лет. Если уметь смотреть, блокаду можно найти везде – в осколочной осыпи на гранитном парапете набережной. Или на потолках в квартире на Петроградской стороне, где десять слоев современной побелки так и не смогли скрыть пятно копоти, которое оставила печка-буржуйка. Или в серой амальгаме старых питерских зеркал, в которых, как на фотопленке, навеки отпечатался ужас тех дней. Блокада, память о ней, сидит у горожан в подсознании крепко, как ржавый загнутый гвоздь.
Что неудивительно. Ведь к окончанию блокады в городе оставалось не более 800 тысяч жителей из почти трех миллионов, проживавших в Ленинграде и пригородах до начала осады. По разным данным, за годы блокады погибло от 600 тысяч до 1,5 миллиона человек, по большей части – дети, женщины и старики. Причиной гибели большинства мирных жителей стали не обстрелы и авиаудары, а голод и болезни.