ОТ ПЕКИНА ДО ШАНХАЯ

(Продолжение. Начало в «СВ» №11,12 с.г.)

Очень своеобразным человеком и организатором производства был Лю Чжицзунь! Ему нравилось проводить собрания после полуночи, выставлять напоказ свое рабочее прошлое. Даже достигнув высокого поста, а Лю командовал второй после НОАК бюрократической империей с миллиардной казной, он всячески старался подольстить начальству. Был случай, когда товарищ Ху Цзиньтао, в то время Генсек компартии Китая, возвращался однажды летом на поезде в Пекин. Товарищ Лю так спешил его встретить, что потерял обувь. «Я кричу ему: «Министр Лю, ваши туфли!», - вспоминал сотрудник министерства. Но он, улыбаясь, все бежал».

 До поры, до времени все шло более-менее нормально, пока не случилась катастрофа сверхскоростного поезда в Вэньчжоу, тогда погибли сорок человек, около двухсот были ранены. Началось расследование. Были выявлены «серьезные конструкционные изъяны, пренебрежение безопасностью». Ниточка потянулась и дальше: в спешке построенные мосты, махровая коррупция, присвоение доходов от продажи билетов, фиктивные департаменты и списывание расходов на них. На бурной карьере «Большого скачка» был поставлен крест. Его исключили из партии, отдали под арест.

 В нашей прессе можно было прочитать в свое время и о других скандалах, сопровождавших строительство новых высокоскоростных путей в Китае. То немцы возмущались, когда их, вопреки контракту, отстранили от дел при прокладке магистрали Пекин-Шанхай. То Страна восходящего солнца обнаружила, что КНР производит поезда, во многом используя японские разработки. Китайцы же отмахиваются от обвинителей, как от назойливых насекомых и продолжают опоясывать страну новыми стальными магистралями. Заодно развивая смежные отрасли - металлургию, машиностроение, электронику, электрику.

Китайский колосс на всех парах несется по новым рельсам к новой жизни. Цель в перспективе - достичь скорости «летающих поездов» до тысячи километров в час! Несколько часов мягкого, стремительного хода нашего элегантного экспресса и вот на горизонте появляется Сиань - еще одна древняя, прославленная столица Поднебесной.

 * * *

 Пока размещаемся в отеле, быстро темнеют улицы, площади, башни и башенки города одевают ночной наряд. Вспыхнули сотни шарообразных фонариков. Щедро иллюминированная, массивной глыбой высится Колокольная Башня, четко обозначая центр Сианя, выверенный временем.

 Из истории известно, что однажды Башню передвинули на тысячу метров восточнее того места, где она стояла первоначально. Город быстро застраивался, и его географический центр к тому моменту сместился. Пришлось перемещать и Колокольную Башню. Ее огромный колокол отмеривал время, был главными часами столицы, ранее называвшейся Чанъань. Колокол и барабаны не только сообщали который час, но и указывали, что надлежит делать в тот или иной промежуток времени. Сколько раз в сутки бил чанъаньский колокол, мне точно не известно, но скорее всего, не меньше, чем его пекинский собрат. А тот при последней династии Цин бил 540 раз за ночь. Вторил ему барабан. Как пекинцам удавалось выспаться во время этих «концертов», загадка. Первым утренним колоколом считался тот, который издавал звон в час мао, то есть, в пять утра. Тогда открывались городские ворота, начинался новый день.

Вихрь карусели со сказочными всадниками на фоне главной Башни. Рядом радужные неоновые огни высвечивают объемное, уложенное в два ряда аршинными буквами английское слово LOVE - место бесконечных селфи. Музыка, смех, улыбки - вечернее веселье в честь юбилея в разгаре.

К бойкому местечку из близких и дальних кварталов катится неослабевающий прибой людских волн. Многие вышли на вечернюю прогулку с детворой. Неожиданно, откуда ни возьмись, появляется растянувшаяся, украшенная транспарантами и флагами, колонна автомашин. Точь- в- точь, как на наших канувших в лету ноябрьских или майских праздниках, участники автопоезда рассказывают о достижениях своих предприятий, заодно и рекламируя образцы произведенной продукции.

 В Сиане Чин Чуань подменила на время пребывания в городе новый гид Дун Синфэн. Имя ей дал дед, оно переводится как Новая Гора. Показав Старый город, она рассказывает и о том, как развивается современный Сиань. У всех сейчас на слуху новые районы Сисянь и Чаньба. В первом из них работают уже более двух тысяч инновационных компаний, второй показывает значительные успехи в развитии различных отраслей промышленности и решении экологических проблем.

Появившиеся в новых районах парки и зоны отдыха - часть реализации общегородского плана по созданию комфортной для проживания среды. Дун Синфэн показывает нам один из новых микрорайонов Сианя в южной части мегаполиса. Его украшение - стена любви - многофигурная, красочная композиция нашего времени на мифологические, исторические темы.

У стены через дорогу большой искусственный водоем, рядом монорельсовая дорога для обзора местных красот. И стена, и водоем, и монорельсовая дорога построены на деньги живущих здесь толстосумов. Таких новых микрорайонов, кварталов, построенных в Сиане на месте пустырей с привлечением частного капитала, появилось немало.

 Был уже двенадцатый час ночи, когда наш автобус добрался до популярного у туристов Мусульманского квартала города. О сне тут, кажется, никто и не думает.Распахнуты двери сувенирных лавочек, магазинчиков кондитерских изделий, морских деликатесов, кафешек, закусочных, где что-то булькает, шкварчит.

На открытых прилавках море экзотики: жареные сверчки, ящерицы, тарантулы, сколопендры, крабы в панировке. В одной из едален двое поварят деревянными молотами охаживают нечто тестообразное, в другой теребят, растягивают, как канат, ленту из сырого теста.

 Среди гастрономического изобилия не затерялся и магазин с русской продукцией-матрешками, водкой, минеральной водой, шоколадом, мороженым, конфетами. Задорно звучит мелодия «Катюши». Все продавщицы, как на подбор, стройные симпатичные китаянки.

Мусульманский квартал, по-китайски Хуэйминь Цзе, появился в городе еще со времен эпохи Тан. Отсюда начинался Великий шелковый путь. В те годы Китай очень активно контактировал как с Центральной Азией, так и с территориями Ближнего Востока.

 Позже мусульман Поднебесной стали называть словом «хуэй». Оно применялось ко всем мусульманам вообще, независимо от их происхождения: к уйгурам, арабам, узбекам, татарам. В середине прошлого столетия им стали называть «окитаившихся» мусульман и их потомков от смешанных браков, использующих китайский язык в качестве родного. По этой же причине ислам в народе зовут «хуэй-цзяо»- «учение хуэй».

* * *

Гордость Сианя - единственная сохранившаяся в Китае во всем своем величии и красе городская стена. Построили ее в эпоху Мин (1368-1644г.г.), недавно отреставрировали. Длина стены около 14 километров при пятиметровой высоте. По ней можно проехать и довольно лихо на мотоциклах, мопедах, велосипедах. Китайцам за это удовольствие платить не надо, а с иностранцев даже за пешую прогулку, плата взимается в обязательном порядке. Отсюда открывается живописная панорама Старого города.

Уклад жизни внутри городских стен не изменился. Тут живут небольшими общинами, в которых все друг друга хорошо знают. Сиань с давних пор возводился как город со строгой геометрической планировкой. И в наше время, как и встарь, от Колокольной Башни отходят четыре улицы, строго ориентированные на стороны света. От них под прямыми углами идут ответвления второстепенных улочек и переулков. Такая планировка стала образцом при строительстве более поздних столиц Нанкина и Пекина.

 Ныне Сиань - столица провинции Шэньси. А в эпоху Тан город под названием Чанъань был центром огромной империи. По территории примерно такой же, как современный Китай, за исключением некоторых регионов.

Чанъань, что переводится как Долгий мир, был в те времена великим городом, самым большим на земле. В нем насчитывалось свыше миллиона человек. Эпоха Великой Тан - время небывалого подъема экономики, культуры, смелых реформ общественной жизни. При Танской династии в учебных заведениях города получали образование молодые люди из Японии, Кореи и других стран. Тогда же Япония заимствовала иероглифическую письменность, каллиграфию, буддизм, некоторые особенности национальной одежды и даже принципы устройства общества. Именно поэтому китайцы воспринимают сейчас японцев как «неблагодарную» нацию, которая столько взяла от Китая, а потом попыталась возвыситься над ним.

 Процветанию Великой Тан был нанесен сильнейший удар в годы правления императора Сюань-цзуна. Его длительное пребывание на троне было отмечено расцветом поэзии и живописи. Широкую известность при нем получили сотни поэтов, художников, каллиграфов.

Должное внимание император уделял и всем другим делам обширной державы, однако в 54 года воспылал страстью к красавице Ян Гуйфэй. И... все пошло прахом, потонуло в развале, безхозяйственности, мятеже. Эпоха величия династии заканчивалась, но, как замечает известный на Западе китаист Иван Каменарович,
«…несмотря на мрачную окраску последних полутора столетий, династия Тан осталась для потомков в образе «золотого века».

* * *

О блистательной эпохе Тан напоминают дошедшие до нас в целости и сохранности Большая и Малая пагоды диких гусей.

При чем тут перелетные птицы? По одной из версий, дикие гуси считаются символом гонцов, посланников, по другой уединения и досуга. Большая пагода-внушительное семиярусное сооружение высотой где-то с двадцатиэтажный дом. Стоит она на неровной почве и, говорят, наклоняется то в одну, то в другую сторону.

При Большой пагоде во времена танского императора Гаоцзуна жил ученый монах Сюанцзан, привезший с собой из Индии множество буддийских сочинений. Его пребывание в этой стране длилось 17 лет. За это время Сюанцзан настолько овладел санскритом, что отваживался принимать участие в полемике с брахманами. Вернувшись домой, он не соблазнился министерской должностью, а занялся переводами текстов, стараясь исправить «китайский» буддизм по индийским образцам.

Сюанцзан, кроме переводов, оставил после себя сочинение под названием «Записки о путешествии в Западный край при Великой Тан». Оно представляет собой дневник путешественника от его отъезда до возвращения в столицу. Путь монаха лежал через города и страны Центральной Азии, вдоль Шелкового пути, по территории нынешних Казахстана и Узбекистана, через Кашмир в Северную Индию.

 «Записки» Сюанцзана - признанный в ученом мире труд, который до сих пор служит ценнейшим пособием по изучению истории, этнографии Индии и Средней Азии.

 Путешествие Сюанцзана произвело глубокое впечатление на его современников и последующие поколения. И понятно почему - он побывал в тех краях, куда китайцы, как правило, не заглядывали. А там, согласно древним сочинениям, водились всякие странные существа - одноногие и трехногие люди. Или обладавшие только половиной положенного человеку тела, правой или левой его стороной, а то и с головой волка на человеческом туловище.

 Монашеский вояж в народном представлении начал обрастать фантастическими подробностями, оформляться в виде разнообразных сочинений. Всеми красками сюжет заиграл только под кистью У-Чэнь-эня, автора романа «Путешествие на Запад». Долгий путь Сюанцзана в Индию обрел вид огромной эпопеи из целой сотни глав. В ней невероятные фольклорные сюжеты перемешаны с точными сведениями и реалистическими подробностями.

Автор отправляет монаха в путешествие в сопровождении трех фантастических существ: обезьяны Сунь Укуна, свинорылого кабана - увальня Чжу Бацзе и полубеса Шасэна. Веселая компания! Писатель ясно дает понять - без них робкий и нерешительный Сюанцзан не смог бы добраться до Индии, и принести оттуда священные книги.

 Главный герой эпопеи, несомненно Сунь Укун. Он же Мудрец, равный Небу, он же странствующий монах, он же небесная обезьяна. Сунь постигает вечные истины и познает тайну превращений, в любой момент он может стать деревом, птицей, букашкой, рыбой, шмелем, каким-нибудь духом и даже кумирней. Проделки и приключения Сунь Укуна неисчислимы. Нет, он не смиренный инок, а возмутитель порядков и безобразник, вступающий в конфликт с божествами, не останавливающийся ни перед чем, вплоть до обмана и жульничества, чтобы взять верх.

 К чему эти подробности о главном персонаже романа У Чэнь-эня? Не поверите - он стал кумиром широких народных масс современного Китая. Невозможно подсчитать, сколько снято мультфильмов, сериалов о его похождениях - добротнейшая основа романа, изобилующая причудливыми сюжетными поворотами, позволяет штамповать их бесконечно.

Создателю образа царя обезьян У Чэнь-эню поставлен памятник в городе Нинбо. Чем так покорил своих поклонников хвостатый ловкач, авантюрист и пройдоха, а не добродетельный Сюанцзан-очередная загадка китайской души.

* * *

 А ведь точно сказала нам Чин Чуань в первый день: «Все китайцы куда-то ездят»  Громадных размеров площадка перед входом в подземные владения Цинь Шихуанди запружена автобусами и автомашинами. Внутри же исполинских размеров загробного комплекса и вовсе столпотворение, каждому хочется из первых рядов увидеть терракотовую армию давно почившего императора, это еще одно «восьмое» чудо света.

Некрополь Цинь Шихуанди (259-211 г.г. до н.э.), основателя Китайской империи, кровожадного деспота и одновременно величайшего просветителя, был случайно обнаружен в семидесятые годы прошлого века в окрестностях Сианя. Подлинные его масштабы предстали много позже. Обширные подземные залы, а общая их площадь составляет 56 квадратных километров, дает ученым основание сравнивать императора Китая с Хеопсом.

Полагают, что в сооружении усыпальницы принимали участие до миллиона человек. Среди них было немало государственных рабов, трудившихся под кнутом надсмотрщиков за меру хлеба. Мало что, наверное, могло бы сравниться по роскоши с этим некрополем. Древние авторы сообщают о нем самые невероятные сведения. По их словам, усыпальница стала точной копией императорского двора, и в ней спрятаны несметные сокровища.

На самом деле она была больше, чем сокровищница. Здесь присутствовал как бы обитаемый мир, только населенный не живыми людьми, а их рукотворными подобиями. Самые известные обитатели подземного «дворца» - глиняные воины, тысячи статуй, изображавших гвардейцев правителя. Эта армия хранила посмертный покой Циня. Она настолько многочисленна, что историки с удивлением отмечают: «От древнего Китая до нас дошло больше статуй, чем от Эллады».

Сотни гончаров воплощали замысел правителя. Были вырублены обширные участки леса, чтобы закалить в огне всех этих терракотовых истуканов. Реставраторы, осматривая их, обнаружили многочисленные надписи древних ваятелей. В одних случаях упоминались придворные мастерские, где они изготавливались, в других имена скульпторов, выполнявших императорский заказ особой важности.

В древнем Китае существовали верования о загробной жизни и поверье, что предметы, погребенные с усопшим, могут быть использованы им в мире ином. Это касалось и людей. То есть, если умирал правитель, вместе с ним отправлялось и его окружение - жены, наложницы, охрана, ремесленники и строители. Верования в чудеса загробной жизни были настолько сильны, что большинство шло на этот шаг без каких-либо колебаний.

 Затем наступила эпоха «воюющих царств». Целых 250 лет между раздробленными государствами шли кровопролитные войны. Население их за это время уменьшилось в несколько раз. Отправлять живых в качестве «загробного эскорта» стало непозволительной роскошью. Опытные солдаты, умелые ремесленники были нужнее на этом свете. Ко времени правления Цинь Шихуанди кровавая традиция почти перестала существовать, но верования в загробную жизнь никуда не делись. Так и появилась армия глиняных солдат.

Статуи имеют массивные глиняные основания, на которые «надевали» одежды из того же материала. Тела делали из валиков или готовых блоков, к которым потом крепились руки и ноги. Головы, как и фигуры коней, делали в особых формах. Во время окончательной отделки воины обретали индивидуальные черты, что очень удивляет исследователей. Не проще ли было изготовить всех по одному стандарту? Да, проще, но, скорее всего, на этот счет были какие-то высшие распоряжения.

Впрочем, в суете и толкотне не очень-то разглядишь эти индивидуальные особенности, тем более кто из глиняных солдат какой национальности - уйгур, монгол или тибетец. У меня в памяти осталось несколько жутковатое впечатление от загробного воинства, внезапно появившееся на свет божий после двухтысячелетнего подземного заточения.

Сама усыпальница императора пока не вскрыта. Китайские ученые намерены начать там исследования после обработки уже собранного материала. Какие тайны их ждут? Если верить древнекитайскому историку Сыма Цяню, описавшему гробницу, на подступах к ней были расставлены арбалеты, которые автоматически поразят каждого, кто посмеет проникнуть в императорские загробные покои. Кроме того, лишь замысловатая механика сдерживает потоки ртути, готовые пролиться на смельчаков. Как оно есть на самом деле, покажет время...

* * *

 Наконец-то в Сиане можно самому погулять по городу - все экскурсии позади, до отъезда в Сучжоу есть еще несколько часов свободного времени. Прямо у городской стены, на подмостках эстрады, идет репетиция народной самодеятельности. Одна из ее участниц в ярком праздничном халате, с наложенным на лицо гримом, высоким голосом ведет свою партию. Ей пронзительным фальцетом вторит сухопарый мужичонка, с бородой, усами и гривой густых волос, явный претендент на роль лаошена - пожилого, серьезного персонажа.

 И тут готовится оперное представление, только не с именитыми столичными артистами, а с любительским составом, для которого участие в музыкально-певческом действе всего лишь вар-вар, развлечение, возможность отдохнуть от однообразия буден. Будет ли это сатирическая вещь «Шицзянь ворует курицу» или драматическая «Месть рыбака» - какая разница? Самое главное-почувствовать себя мастером сцены, заслужив зрительские аплодисменты, а то и крики одобрения «хао».

 Через несколько сот метров еще одно народное творческое представление. Звучат ритмические музыкальные мотивы, и каждая из танцующих женщин старалась блеснуть мастерством, выделывая всевозможные замысловатые па. Сколько изящества, вкуса и фантазии было в этом импровизированном представлении! Руководила всем высокая, улыбающаяся китаянка, то и дело вовлекая в круг танцующих зевак, рассевшихся на скамейках вокруг площадки. Вскоре к женской компании присоединились и несколько мужчин.

 Такие стихийно возникающие кружки танцующих я видел уже много раз. Страсть китайцев к танцам просто феноменальная! Они помогают, особенно пожилым людям, держать себя в хорошей физической форме, способствуют общению. Популярность уличных танцев оказалась в центре внимания многих китайских стартапов. К услугам желающих - множество мобильных предложений, которые дают возможность обучиться танцам онлайн или собрать команду единомышленников для совместных занятий. Ну и надо сказать о том, что не так давно китайские энтузиасты побили рекорд Гиннеса по самому массовому танцу. Только представьте - 50 тысяч человек в 14 городах Поднебесной одновременно исполняли один и тот же танец!

Моя прогулка по улицам и площадям Сианя чуть не закончилась дорожным происшествием. Невесть откуда взявшийся сзади юркий грузовичок проскочил мимо меня буквально рядом. Одно мое неверное движение и дело приняло бы весьма паршивый оборот. При всем том, что шел я не где попало, а по тротуару. Грузовик остановился у магазина в полусотне метров от меня. Ухарь, сидевший за рулем, воскликнул, когда я подошел поближе: «Сорри!». Очевидно, негодование на моем лице было красноречивее всяких слов, что и заставило китайца извиниться.

Такого дорожного беспредела, как в Китае, я не видел ни в одной стране. Разбалованные относительным соблюдением прав пешеходов у себя дома, наши не сразу и понимают, что здесь светофор для многих водителей просто трехцветный фонарик, украшение на перекрестке. Никто не пропустит тебя на пешеходной «зебре», здесь это только полоска на проезжей части, лишенная всякого смысла.

Но самое шокирующее, и на пешеходных дорожках, и на тротуарах никто не может чувствовать себя в безопасности. Их облюбовали обладатели мопедов, мотоциклов, скутеров, мотороллеров, велосипедов и прочей транспортной мелюзги. Нет никаких гарантий, что на них не появится автомобиль.

Закономерность - Китай один из лидеров по количеству смертей на дорогах. Около четверти миллиона ежегодно гибнут на них. Знаете, о чем мечтает знаменитый киноактер, мастер боевых искусств Джеки Чан, когда у него спросили об этом? «Я мечтаю, что мои соотечественники в конце концов научатся соблюдать правила дорожного движения»,- сказал он.

* * *

 Кто много путешествует, по достоинству оценит прелесть безыскусных строк из старинного китайского романа «Развеянные чары»: «Шел он не торопясь, встретится гора - любуется горой, встретится река - любуется рекой. Так в странствиях и не заметил, как пролетел еще один год». Подобным образом путешествовал по горам и долам Поднебесной один из героев произведения, буддийский монах. Бывали же времена!

 А тут тебе вокзальная сутолока, мельтешение мгновенно сменяющих друг друга за окном пейзажей. Зацепит глаз что-то любопытное и тут же отпустит, только-только успев полюбоваться увиденным: пагодой, рекой, старинным мостом, рощицей, необычным зданием.

Из Сианя до Сучжоу более тысячи километров. Через два-три часа остановки, звучные объявления китайских дикторов о прибытии - убытии поезда и снова ритмичный колесный перестук. В вагоне большинство китайцев, некоторые едут с детьми. На нас поглядывают с известной долей любопытства - дескать, каким ветром занесло сюда белолицых?

Проводницы тем временем проверили билеты, раздали постельное белье, приготовили кипяток. Все, как на нашей железной дороге. Если присмотреться, то и конструкция вагона еще советского типа, поди, времен нашей братской помощи, разве что пассажирский проход несколько заужен. Что не мешает китайским торговцам гонять по нему свои тележки со всяческой снедью.

Ехать долго, а потому скоро суматошная вагонная жизнь сошла на нет. Мои соседи москвичи уже давно погрузились в объятия морфея, а мне никак не спалось: то где-то в купе раздастся пронзительный детский плач, то кто-то начинал кашлять глухо, с надсадой, то бодрили голоса неутомимых вокзальных диспетчеров. Поезд то замедлял ход, то дергался, ускоряясь - не то что летающий экспресс на магнитной подушке.

Так и пролежал с открытыми глазами почти до утра, а когда пришел крепкий сон, был разбужен не то унылой песней, не то едва сдерживаемым плачем, приближавшемся с каждым мгновением. Что это могло быть? Может, так звучит былинная песня - тоска по родному дому «Жалобы в течение пяти страж»? Или не менее печальные «Песни Лянфу»? И кто тот неведомый певец, изливающий людям сердечную грусть-тоску? Заинтересованный, я поднялся и вышел из купе.

Вскоре все разъяснилось - в вагон, толкая перед собой тележку, вошел, не прерывая своих ламентаций, крепкий, бодрый китаец. Иногда он звонко восклицал: «Цао цан!» Это был продавец рисовой каши чжоу - первейшего блюда для раннего завтрака. Никто в нашем вагоне не осчастливил кормильца заказом, а он, окончательно разбудив всех, невозмутимо отправился дальше.

Спать уже не ложился, не к чему. Через полчаса поезд вошел в Сучжоу.

* * *

Свиток «Процветающий Сучжоу». Это монументальное двенадцатиметровое полотно, написанное художником Сюй Яном по заказу императора Цяньлуна, во всей полноте передает ритмы созидательной жизни процветающего и богатого города. Все в нем предельно конкретно и наглядно, с любовно выписанными сценками повседневного труда, радостной свадебной церемонии, обильной купеческой торговли, строгих экзаменов ученого люда, увлекательного театрального представления, удачной рыбной ловли. Подсчитано, что на свитке рукой мастера изображено две тысячи архитектурных строений, более четырех сотен лодок и кораблей, около пяти тысяч лиц горожан.

Полотно ценно и другим: многие исчезнувшие топографические подробности можно увидеть только на нем. Колоссальная и удивительная работа, которой художник посвятил несколько лет неустанного труда. Дав ей название «Процветающий Сучжоу», художник нисколько не покривил душой. Город ткачей, артистической богемы и красивых женщин, жемчужина Цзяннани - района нижнего течения Янцзы, Сучжоу, действительно, был достоин восхищения.

Неожиданный штрих к истории Сучжоу - в свое время он оказал упорное сопротивление войскам Чжу Юаньчжана, основателя династии Мин. Город в те годы слыл непокорным и мятежным, серьезным оплотом политической фронды.

При династиях Мин и Цин Сучжоу активно застраивался усадьбами столичных чиновников с непременными при них садами. Несколько веков назад их насчитывалось около трехсот достойных упоминания. Город превратился в садовую столицу Китая.

 Восставшие в позапрошлом веке тайпины уничтожили комплексы садово-паркового искусства, другие были разрушены в прошлом веке. Но не все так безнадежно - кое-что из былого великолепия «процветающего Сучжоу» все же сохранилось.

Идем в Сад скромного чиновника - один из красивейших в Китае, где расположился целый «мир в мире»: цветущие луга, извилистые ручьи с перекинутыми через них мостиками, полноводное озеро и пруды, прихотливо петляющие тропинки, зигзагообразные галереи, посадки сосны и бамбука, плакучих ив и магнолий.

В Саду много добротно обустроенных павильонов. Все они расположены у воды: либо на берегах прудов, либо на сваях посреди водоемов. Самый посещаемый из них - павильон 36 уток-мандаринок, птиц редкой красоты, символа супружеской верности. Удивляет разнообразие и причудливость декоративных камней, используемых в садовых композициях.

Удивляет нас, но только не китайцев. У них на сей счет есть целый ворох соображений, идущих бог знает с каких времен. У китайских знатоков садово-паркового искусства сложилась целая классификация эстетических признаков камней. Они различают красоту камней дырчатых и ноздреватых, морщинистых и волнистых, пористых и продолговатых.

Ну это ладно бы. А как вам утверждение одного из знатоков, что он встречал «безумные» камни? Или уподобление поэта Танской эпохи Бо Цзюйи мира камней миру людей. Сиречь, камни, как и люди, имеют свой нрав и характер, среди них, как и среди человеческих особей, есть благородные и подлые. Ах эти поэты!

(Продолжение следует...)

Василий КИЗИЛОВ.