РАССТРЕЛ ПО ЛИЧНЫМ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ

Я хочу быть моральным уродом. Хочу, чтобы сердце не заходилось от боли, когда видишь по телевизору десятки обитых бордовым бархатом гробов, в которых лежат дети; чтобы не думать о будущем выжившей девочки, у которой оторвало взрывом ноги; и не думать о том, каково это, когда тебе звонят и говорят, что нужно приехать в морг на опознание ребенка. Твоего ребенка. Который буквально несколько часов назад ходил растрепышем по квартире, ты за что-то его ругал, сердился, подгонял на пары, а получилось навстречу смерти. Как с этим жить? И как вообще жить без частицы тебя же? Как дышать, как пить, как ходить? Как заходить в комнату и разбирать его вещи, где с каждой связано какое-то событие? Как не послать всех, кто звонит со словами соболезнования и говорит «крепись»? Как не ходить каждый день на могилку, чтобы сын или дочка в любом случае знали, что мама рядом. Как каждый день встречать одногруппников, которые живы, а твой ребенок почему-то нет. Это ад. И я хочу быть моральным уродом, чтобы не сходить с ума от мысли, что керченская трагедия может повториться снова и теперь уже с нами и с нашими детьми, с моими детьми.

Привет, оружие?

И не надо мне про то, что это непредвиденная ситуация, что иногда вот рождаются в мире такие «Росляковы» со съехавшей не туда крышей, и никто не застрахован от их появления. Не надо, потому что случайность - это один Брейвик на всю Норвегию и одни колумбайские стрелки Харрис с Клиболдом на Америку. А у нас... У нас детский террор стал тотальной эпидемией, которой общество не может поставить действенный заслон на пути.

11 февраля 2017 года на уроке в школе Нижнекамска 14-летний ученик выстрелил из пневматического пистолета в глаз соседа по парте, через шесть дней тот скончался в одной из больниц Казани от полученного ранения.

12 мая 2017 года в республике Коми во дворе школы 17-летний подросток открыл огонь из пневматического пистолета по другим детям.

5 сентября 2017 года в городе Ивантеевке 15-летний старшеклассник открыл стрельбу в классе и напал на учительницу с кухонным топориком.

22 декабря 2017 года в Комсомольске-на-Амуре ученик 9-го класса устроил стрельбу на территории школы из пневматического пистолета.

15 января 2018 года в Перми учащийся 10-го класса и его несовершеннолетний знакомый (бывший ученик этой же школы) вошли в одну из аудиторий, где проходил урок для учащихся 4-го класса, и умышленно нанесли ножевые ранения девяти ученикам и учительнице.

19 января 2018 года. В поселке Сосновый Бор республики Бурятия подросток напал с топором на учеников и учительницу. В результате инцидента получили ранения шесть детей и учительница.

И вот теперь Керчь. 20 погибших, десятки раненых - и все вроде бы от рук студента Керченского политехнического колледжа Владислава Рослякова.

Пишу «вроде», потому как до сих пор не покидают сомнения, что всю эту кровавую бойню совершил один человек. Тем более когда речь идет не о бывшем спецназовце с высоким уровнем военно-боевой подготовки, а о юнце, у которого и молоко на губах не успело обсохнуть, зато с первого раза удалось собрать самодельное взрывное устройство и научиться стрелять из оружия столь снайперски, что диву даешься: неужели ТАК бывает? Но что я бегу впереди паровоза. Пусть во всех этих стремительно открывшихся «талантах» разбирается следствие. Да и, по большому счету, какая разница: один он был или с сообщниками? Все равно это не объясняет, что должно твориться в голове у мальчишки, какие демоны должны одолевать его душу, чтобы, не испытывая ни капли жалости к людям, просто беспорядочно стрелять по всем, кто попался ему под руку?

Хотя... Может, в этом хаотичном залпе наотмашь без деления на правых и виноватых и кроется ответ убийцы обществу на звучащее со всех сторон «За что?» и «Почему?». Равно как и рецепт противоядия от бедствия, который осталось лишь грамотно прочесть. Ведь для того чтобы успешно бороться с любой стихией, нужно прежде всего хорошо знать причины ее происхождения и только после строить различные защитные сооружения. Однако «Шура, это не наш метод!», мы снова подходим с конца. Точнее, в очередной раз привычно бредем по нарисованному нами же кругу и почему-то надеемся, что истоптанная вдоль и поперек колея в сто первый раз уж наверняка выведет куда нужно.

Над пропастью во лжи...

Право, стоило первым новостям о массовом убийстве студентов и преподавателей в колледже появиться в телевизионном эфире, как я поймала себя на мысли, что уже заранее знаю, как на произошедшее будет реагировать общество и государство.

В Керчь стянутся лучшие представители следственных структур. По мере возникновения версий случившегося снова прозвучат огульные обвинения в адрес педагогов, что недосмотрели, родителей, что не почувствовали неладное, приятелей, что не донесли куда нужно, что Росляков купил более ста патронов. Также по всей России пройдут массовые проверки систем безопасности учебных учреждений. По всем телевизионным каналам зашкалят рейтинги с дискуссиями, на которых доморощенные эксперты будут искать «выход» и выступать с эпатажными предложениями, мол, для предотвращения подобных ситуаций нужно снабдить объекты образования бронежилетами, разрешить преподавателям при свидетелях обыскивать школьников, отдать школы под охрану Росгвардии. Потом будут похороны и миллион рублей пострадавшим, и очередные заверения, что мы вынесли горький урок из трагедии. Очередной урок. Очередной раз. До очередного ЧП. Потому что ни черта не вынесли.

В 2014 году уже была подобная трагедия в городе Отрадном. Тогда десятиклассник Сергей Гордеев, предварительно стащив из отцовского сейфа винтовку с карабином, пришел на урок географии с оружием, где убил своего учителя и взял в заложники своих одноклассников. Он тоже не предъявлял никаких требований. Он тоже просто шмалял по живым мишеням. И его тоже впоследствии нарекли невменяемым, отправив на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Собственно, на этом меры реагирования и закончились. Ну, не считая того, что было решено усовершенствовать систему охраны образовательных учреждений, потому как ее прежний эквивалент не был рассчитан на подобный «сбой» и не предполагал возможность такого нападения.

В этот раз к подобному «сбою» вроде как были готовы. В том же керченском колледже у входа есть металлоискатель и рядом сидит вахтерша, готовая в случае непредвиденных обстоятельств нажать на тревожную кнопку вызова полиции. Однако это не помешало подростку пройти внутрь с двумя рюкзаками, в которых оказались не учебники с тетрадками, а оружие и взрывные устройства. Пройти не потому, что рамки не работали или женщины не было на месте, а потому что, подготовившись материально к подобным ЧП, мы так и не приняли их морально. Наше родительское нутро отказывается принимать, что наши дети способны на такое зверство.

Вот на Западе с их развращенными понятиями о максимуме свободы, ювенальной юстицией - да. А в России с нашей-то патерналистской формой воспитания - нет. Мы доверяем детям, дети доверяют нам, следовательно, какие рамки, какие досмотры? Сказано же, что все, кто был раньше - подростки с психиатрическими отклонениями, так зачем превращать образовательные учреждения в гибрид тюрьмы и осажденной крепости, когда только натянутой по всему периметру проволоки не хватает? Поэтому поставили металлоискатель для галочки, нашли ЧОП подешевле (да и откуда в школьном бюджете взять средства на качественную охрану) и продолжили жить по старинке, пренебрегая элементарными мерами безопасности в нарисованных нами иллюзорных мирах.

Где у детей все хорошо, потому что с чего это им должно быть плохо, когда одеты, обу-ты и накормлены; потому что они же дети и должны быть счастливы по определению. Но вместо этого они режут себе вены или идут убивать других людей. И делают это демонстративно, открыто, с вызовом, чтобы ВСЕМ было больно. Не потому что садисты или маньяки, а потому что боль - одно из самых острых побудительных чувств, сигнализирующее, что если человек хочет избавиться от ее источника, должен провести глубинный анализ, что вообще происходит с организмом, и принять действенные меры.

От которых, собственно, мы усиленно открещиваемся, по-прежнему предпочитая рыть укрепительные окопы от наступающих «Гордеевых», «Росляковых» и иже с ними. Вот только чего мы добьемся этой оборонительной тактикой и тактикой выжидания? Что вооруженого до зубов юнца, решившегося на преступление, остановит если не бабушка на вахте, то сменивший ее бугай внушительных размеров? Не спорю, может, юнец и не пройдет внутрь здания. Зато рванет в другом месте или на улице. Это псевдобезопасность. Ее имитация. Когда настоящая забота о подрастающем поколении, как и профилактика подобных ЧП, требует совсем иных поступков и совсем иных мер как со стороны государства, так и родительского сообщества.

Не кто виноват, а что делать

С последних начать проще. Проще хотя бы потому, что по сути родители единственные, кому реально не все равно на будущее ребенка, и потому что родительское участие не требует абсолютно никаких финансовых затрат и вложений, кроме собственного желания быть рядом с сыном или дочкой. Рядом не географически, рядом сердцем.

Ведь когда наши дети начинают ругаться матом и драться со сверстниками? Когда хотят напомнить нам, занятым работой, разборками друг с другом, решением финансовых сложностей, что они вообще-то не предмет интерьера и стандартными «Как дела в школе?» и «Ты покушал?» круг родительских обязанностей не ограничивается. Эдакое «азм есьм», приглушенное звуком работающего телевизора, гремящей посудой на кухне и просьбой «Иди, поиграй немножко, мама сейчас занята». Другими словами, за бытовыми проблемами отодвигая общение с ребенком на задний план, мы сами обрекаем детей на скрытность, не учим их должным образом справляться с трудностями, подростковыми конфликтами и комплексами, чтобы потом разводить руками, мол, не понимаю, почему так вышло, мы же все для него делали.

Давайте по-честному, дети, которым хорошо живется, не будут наводить курок и замахиваться топором на себе подобных. Так не ведут себя люди, ценящие и любящие жизнь - свою ли, чужую - неважно, одно вытекает из другого. Подобные поступки свойственны тем, кому чертовски плохо, кто на протяжении долгого времени чувствует себя ненужным, кому скучно жить и он не видит перспектив в дальнейшем. Или перспективы рисуются такими, что от них еще больше хочется сдохнуть. Да! Да! И еще раз да! Не умереть - смерть - это счастливая доля тех, кого ценят и в ком нуждаются, а именно сдохнуть! Как та придомовая дворняга, одна из тысячи, уход которой никто и не заметит. Ну если только она напоследок не отметится каким-нибудь вопиющим поступком, заставящим прохожих наконец говорить, думать о ней. И может даже, хоть немножко разобраться в ее собачьей жизни и пожалеть, что вот так вот все у нее было безальтернативно плохо.

А почему перспективы рисуются с хештегом #безнадега.ру - это уже вопрос к государству и его образовательно-воспитательной политике, когда молодежь не верит в светлое будущее. Не верит, потому что изначально на себе ощущает расслоение, произошедшее в обществе, что все самое лучшее достается тем, кто это может оплатить. Кружки по английскому, занятия в спортивных секциях, мастер-классы по вокалу, ИЗО, актерскому искусству - все это несбыточная мечта для тех ребят, чьих родительских зарплат едва хватает на то, чтобы свести концы с концами. Нет, формально подростка запишут в ту же хоккейную секцию. Но что будет с талантливым воспитанником из необеспеченной семьи дальше, когда тренер заговорит о покупке экипировки, профессиональной клюшке, софинансировании поездки на региональный турнир?

Вот вам и Россия - страна равных возможностей. Равных среди и в среде равных. Только у одних эта среда - репетиторы, гаджеты, кружки, конкурсы, поездки заграницу, походы на концерты любимых артистов и вполне себе прорисовывающаяся перспектива занять свое место под солнцем, стать успешным и благополучным. А у других - это двор, где гуляют такие же неприкаянные ребята, и перспектива в будущем стать электриком в ЖЭУ с мизерной зарплатой. То есть обычная жизнь обычного мальчика из обычной семьи. Серая такая. Без романтики. Без мечты. Без идеи, которая объединила бы все сословия, показала бы заинтересованность страны не только в бизнесменах, но и слесарях, врачах, учителях, доярках, экономистах, шоферах, инженерах... Жизнь, ради которой не очень-то хочется и жить. В итоге один идет на митинг, второй на вписку, третий бухать, а четвертый покупает оружие.

И запретить продажу оружия до 21 года - не выход. Как и не поможет возвращение в школы психологов, договоры с профессиональными службами охраны и возложенные на учителей обязанности «бдить». Не поможет хотя бы потому, что это вторичные меры, это фон, который окажет благотворное воздействие лишь тогда, когда у наших детей появятся родительское внимание и уверенность в будущем. Доверие к тому, что далекое на самом деле будет прекрасно вне зависимости от того, в полной или неполной семье ты растешь, у тебя мама санитарка в больнице с зарплатой в 8 тысяч рублей или чиновник с окладом в 300 тысяч. И доверие к взрослым, когда ты будешь знать, что у тебя есть человек, с кем ты можешь поговорить на любые темы, кому ты не таясь можешь рассказать даже о том, что хочешь купить оружие и всех отправить на воздух. И чтобы этот человек понял и отговорил.

А пока же этого нет, я хочу быть моральным уродом, чтобы не жалеть не только жертв, их родителей, но и самого убийцу, которому просто было очень-очень плохо.

Марина КАНДРАШКИНА.