СТАНДАРТЫ КАЧЕСТВА СОЧУВСТВИЯ НЕ ТРЕБУЮТ?

Россия медленно, но верно вступает в третью волну коронавируса. Когда снова в медучреждениях разворачиваются инфекционные койки, пополняются запасы лекарств, закупается оборудование, открываются новые пункты вакцинации и звучат столь знакомые прокламации, дескать, к новой битве за жизнь пациентов готовы.

И тем тревожнее на столь радужном фоне выглядит коллективная жалоба жителей Железноводска, чьи родственники с коронавирусной инфекцией и иными заболеваниями получали лечение в ГБУЗ СК «Железноводская городская больница». И, как уверяют активисты, помощь их родным была оказана ненадлежащего качества, с множеством нарушений: от непродуманной маршрутизации, несвоевременного назначения обязательных лабораторных анализов и исследований, замены высокоэффективных лекарственных препаратов на дешевые аналоги до банального равнодушия на местах. «Я даже не знаю, что убило мою маму: вирус или черствость врачей, когда никому ни до кого нет дела»,- горько вздыхает одна из инициаторов коллективного обращения Людмила Мухсиева.

Мы все лечились понемногу…

Ее мама, Зоя Дмитриевна Тритатова, заболела на выходных. Когда градусник показал 39,5, пожилые родители сами вызвали скорую помощь, но от предложенной госпитализации отказались. «Осень - сезон простуд. Кто ж ОРВИ в больнице лечит?», - упрямились старики на мягкое журение детей. Коронавирус? Они нигде не бывают, чтобы заразиться. Да и приезжавший фельдшер обещал передать вызов в местную поликлинику, чтобы участковый врач проконтролировала состояние возрастной пациентки. В общем, тревожиться не о чем.

Что подтвердила и терапевт, пришедшая в понедельник утром к Тритатовым. В легких чисто, хрипов не слышно, подключайте к лечению антибиотик, скоро станет легче. Не стало. К вечеру температура упорно держалась на отметке 39 градусов. Пожилую женщину била дрожь, ее знобило, а к приступам кашля добавилась отдышка. Понимая, что Зоя Дмитриевна с диабетом, с лишним весом и сердечной недостаточностью находится в группе риска, родные вызвали скорую повторно. Мол, не слушайте стариков и госпитализируйте. Измерив уровень насыщения кислородом крови, прибывшая бригада развела руками - не положено.

- Как объяснили фельдшеры, есть местное распоряжение руководства не госпитализировать больных при сатурации выше 90 процентов. У мамы же она была 95 процентов, - рассказывает Людмила.

Она еще долго препиралась с бригадой, пытаясь их убедить, что уровень сатурации - не единственный критерий для госпитализации. Его нужно смотреть вкупе с сопутствующими заболеваниями. Не убедила. Зато, тоже будучи медиком, во вторник утром сама сделала у Зои Дмитриевны забор крови, чтобы проверить показатели на с-реактивный белок и д-димер. Ориентируясь на эти анализы, можно понять, как протекает инфекционная болезнь в организме. И пока семья ждала результатов, маме стало еще хуже. Снова вызвали скорую. И снова больную оставили дома. «Говорят, что это папа подписал отказной лист», - скептически относится к подобным объяснениям Людмила.

Ее родителям за семьдесят - то самое советское поколение, привыкшее стойко переносить трудности и болеть на ногах. Да и кто в преклонном возрасте может здраво оценить реальный уровень угрозы для здоровья? Не хочешь в больницу? Отлично. Убеждать не будем, напротив галочки документик подпиши, и счастливо оставаться. Когда в среду, 28 октября, Тритатовых повторно посетила терапевт и столкнулась на пороге с Людмилой, интересующейся, почему на амбулаторном этапе лечения не назначен ряд клинических анализов, чтобы прояснить картину заболевания. Мол, как нет прямых показаний? И кому тогда положено, если упавшая уже до 90 процентов сатурация, высокая температура, возраст старше 65 лет - это не повод взять мазок на коронавирус и провести дополнительное обследование.

- В тот день я чуть ли не с боем выцарапывала эту пресловутую госпитализацию, - рассказывает девушка.

Вечером на карете скорой помощи кашляющая и задыхающаяся Зоя Дмитриевна была доставлена в Пятигорск, где КТ-исследование выявило 40-процентное поражение легких. С диагнозом пневмония и с сатурацией в 89 процентов пациентка была переведена в инфекционное отделение ГБУЗ СК «Железноводская городская больница». Там ей была назначена стандартная терапия в виде гормонов, антибиотиков, разжижающих кровь препаратов и подачи кислорода через носовой катетер. В общем, стали лечить.

А в четверг Мухсиевы получили результаты тех самых анализов на с-реактивный белок и д-димер. Показатели нормы были превышены многократно. «Это напрямую указывало, что в организме начались осложнения на фоне коронавирусной инфекции», - объясняет Людмила, почему так настойчиво пробивалась к лечащему врачу матери. Мол, вот данные за вторник, сегодня же четверг. Может, следует на их основании откорректировать схему лечения, подключить более эффективные лекарственные препараты? Мол, не стесняйтесь, говорите, что нужно - купим. Претензий не последует. Сами видим, какая напряженка с лекарствами в аптеках. Да и местные социальные сети заполнены рассказами железноводцев, что для лечения в больнице часть препаратов приходится покупать за свой счет.

Дышите - не бузите

- На что мне посоветовали меньше читать подобные паблики и не накручивать себя. Дескать, в больнице все лекарства есть в достаточном количестве, назначенная схема лечения соответствует течению болезни, и никого цитакинового шторма у мамы нет, - вспоминает Людмила, как домой шла с легким сердцем.

 Однако в пятницу утром после телефонного разговора с мамой тревога вернулась.

 - Уровень кислорода в крови был уже 80 процентов, она надсадно дышала и жаловалась, что горят легкие, ночью было совсем плохо. Спросила, почему не вызвала медсестру, оказалось, что красная копка напротив койки давно не работает, - рассказывает Людмила, как, промаявшись до обеда, не выдержала и, облачившись в свой индивидуальный защитный костюм, просто поставила медперсонал перед фактом, что никуда не уйдет и ухаживать за мамой будет сама.

 Мол, о каком качественном уходе за пациентами можно говорить, если «штатное расписание больницы составлено без учета присутствия в инфекционном отделении тяжелобольных пациентов с Covid, в том числе находящихся на неинвазивной искусственной вентиляции легких. А так как реанимация и дежурный врач находятся в главном корпусе, расположенном в отдельно стоящем здании, получается, что больные с коронавирусом остаются без должного наблюдения, ухода и лечения», - звучит в письме активистов.

- Это не говоря уже о том, что на выходные дни и в праздники на всю больницу оставались две дежурные медсестры. Одна на этаж. И бедным девчонкам нужно и лекарства разнести, и капельницы поставить, и за состоянием тяжелых больных следить, и воду в аппарат НИВЛ подливать? Они банально этого не успевали делать. А еще поражало, что во всем инфекционном отделении я одна ходила в противочумном костюме, тогда как медперсонал обходился обычными белыми халатами, независимо от того, к каким пациентам заходили. В отделении реанимации они там ходят в верхней одежде! Вот вам и меры безопасности, и разделение потоков при наличии общих врачей и медсестер, - пожимает плечами наша собеседница.

К вечеру пятницы из-за постоянного ношения канюли у Зои Дмитриевны открылось носовое кровотечение.

 - Мама паниковала, срывала с себя маску, ловила ртом воздух. Сатурация упала до 60 процентов, - рассказывает Людмила, как одной рукой пыталась удержать маму, а другой истерично лупила по красной кнопке.

Вспомнив, что та не работает, побежала искать медсестру. На посту никого не было. Но нашла ее быстро. И пока медработник вызывала реаниматолога и дежурного врача, сама вернулась к бледнеющей и синеющей маме. Общими усилиями состояние больной удалось стабилизировать. Кризис миновал. Но ненадолго. В два часа ночи в палате резко отключился аппарат НИВЛ. И снова Людмила искала медсестру в пустом холле, и снова к ним спешил реаниматолог, и снова терзали душу непрошеные мысли о том, а что было бы, не окажись она рядом.

- С первого дня поступления мамы в больницу и учитывая весь ее букет заболеваний, мы умоляли врачей перевести ее под наблюдение реаниматологов и под ИВЛ, потому что поступавшего с двух точек кислорода явно не хватало. Мы умоляли назначить другую дозировку лекарственных препаратов, сменить их на препараты первой линии, которые значатся в рекомендациях минздрава РФ по диагностике и лечению Сovid-2019, готовы были купить их за собственный счет, но медики почему-то медлили, - вспоминает девушка, как опускались руки.

Опускались, потому что выбранная схема и тактика лечения не помогали. Потому что на просьбы о переводе в реанимацию они слышали, что нет оснований. Потому что хотелось, как на том облетевшем весь мир фото, где измученные доктора спят возле постели больного, где медсестры заглядывают в палату каждый час, где красная кнопка - не элемент декора в палате, а необходимый компонент оказания качественной помощи. Хотелось как в тех роликах, что транслируются на всю страну. Вот только реальность была совершено иной. Без героического желания «спасти во что бы то ни стало», на смену которому пришло апатичное «стандартную терапию назначили, а там как получится».

Умирает? Вам только кажется

И бог с ним, что все мы индивидуальны. Начхать на эту хрипящую и тяжелодышащую Зою Дмитриевну, взглядом молящую о помощи. Начхать на ее родственников, умоляющих сделать хоть что-нибудь, и на их ошарашенные взгляды, когда на просьбу задержаться возле мамы один из врачей полез в драку. Начхать на то, как с трудом глотающая воду из ложечки пациентка будет пить назначенные ей таблетки. Мол, измельчите и давайте, коль в вены мы попасть не можем.

- В ночь с пятницы на субботу я поняла, что такое абсолютная беспомощность. Пожалуй, это было самое тяжелое время в больнице. Когда ты уже обзвонил все горячие линии от губернатора до минздрава СК, но тебя никто не услышал. И ты не знаешь, что делать дальше: плакать, тупо наблюдать, как наши восстановленные 80 процентов сатурации снижаются до 75, 73, 71… И никому нет дела,- смотрит мимо меня Людмила. Будто вспоминает лежащую на животе маму, с ее грыжами и адскими болями, когда просила Зоя Дмитриевна лишь об одном: «Переверни обратно. Значит, время мое пришло, дочка».

Вот только дочка оказалась упертой. И снова бежала к медсестрам, требовала вызвать реаниматолога из заступившей на смену в субботу бригады. Может хотя бы он поймет, что просьба родственников о переводе мамы в реанимацию под ИВЛ не блажь, а жизненная необходимость? Понял. В два часа дня в палату пришли двое санитаров с носилками, положили на них маму, спустили вниз по лестнице в коридор, перенесли на улицу, затем в карету скорой помощи и реанимационное отделение. В общем, ура, качественная и безопасная маршрутизация состоялась!

Впрочем, Мухсиевы были рады и этому. Когда теперь по новому кругу и у новых врачей допытывались, какие лекарства нужны. И как быть с профилактикой хронических заболеваний. Щитовидка, сердечная недостаточность - не ударит ли вирус по ним? Не принести ли в отделение те лекарства, что мама принимала дома?

- И нам снова было сказано, что больница ни в чем не нуждается, все у них есть, в том числе и сердечные препараты, - вспоминает Людмила, как уже в воскресенье им сказали, что мама находится в стабильно тяжелом состоянии, интубирована и на двойной подаче кислорода уровень сатурации поднялся до 85 процентов.

- Всю следующую неделю мы навещали ее. Она была то в сознании, то под наркозом. Прогнозов никаких никто не давал. Только лечащий врач ближе к субботе сказала, что температура не падает, сатурация низкая и стали отказывать почки, - дрожит голос Людмилы. В тот день, будучи дома, вся семья Мухсиевых рисовала огромный плакат: «Мама, держись! Мы тебя любим и ждем домой».

В понедельник утром Людмила снова стояла у дверей реанимации, за которыми шла суета. Кто-то бегал, что-то ронял, кричал, звонил телефон…

 - Я не знаю откуда, я просто знала, что сейчас спасают мою маму, - пожимает плечами девушка. Дочери потом решили зайти к матери.

- В медицинской карте написано, что частота дыхания была 24 движения в минуту, а уровень сатурации аж 90 процентов, но это явная ложь. При таких показателях человек не может выглядеть как живой труп. Мама же выглядела. Она хрипела. Была бледная как полотно. С синевой на губах, - смахивает слезу Людмила.

Зои Дмитриевны не стало в ночь на 9 ноября. Родные и близкие погибшей говорят, что до сих пор они сами точно не знают, что послужило причиной смерти Зои Дмитриевны. Коронавирус? Это слишком размытая формулировка, за которой можно спрятать многое. Поэтому, помимо коллективного обращения в минздрав СК, Росздравнадзор СК, прокуратуру города Железноводска, семья обратилась и в следственные органы с просьбой провести проверку по факту оказания ненадлежащей помощи пациенту.

- Потому что я листала медицинскую карту своей мамы и не узнавала ее. В документах изменены дозировки назначенных препаратов, добавлены те лекарства, которые она не принимала, вклеены результаты анализов, которых раньше я не видела. Скажу даже больше, ей, оказывается, в субботу УЗИ проводили. Уровень сатурации сплошь - 90 процентов,- недоумевает от увиденного Людмила.

Звоночек есть. Будет ли колокол?

И требует правды. Но не той, что уже получена в виде официальных ответов из Росздравнадзора и прокуратуры Железноводска, не выявивших никаких дефектов в оказании помощи в ГБУЗ СК «Железноводская городская больница». Дескать, в «инфекционном отделении боксированные палаты заведомо изолированы друг от драга, «потоки больных и медработников строго разграничены без мест пересечения», «перевод больных из инфекционного отделения в реанимационное осуществляется специализированной бригадой и в соответствии с разработанным алгоритмом». Как и «на момент проверки фактов отсутствия в медучреждении необходимых для лечения коронавирусной инфекции медпрепаратов не выявлено». Да и в «части доводов о назначении пациентам с ковид необходимых лабораторно-инструментальных исследований установлено», что указанные вами анализы «проводятся при доступности» и «не являются основными маркерами для определения тяжести состояния пациента». Равно как и нет в медучреждении дефицита кадров, «фактов оставления больных в инфекционном отделении без контроля врачебного персонала не выявлено», и не подтверждены жалобы в части необеспеченности работников инфекционного отделения средствами индивидуальной защиты.

 - В общем, мы получили очередное «вам только показалось, что лечат ваших родных как-то не так», - резюмирует наша собеседница. И признается, что очень больно и обидно получать такие вот официальные ответы, возводящие их в ранг лжецов и каждой строчкой кричащие о том, что перемен не будет. Потому как прежде чем начать работу над ошибками, нужно эти самые ошибки увидеть и признать. Причем увидеть не только через призму официальных документов, но и глазами людей, непосредственно столкнувшихся с лечением.

Не бывает так, что «врут все кроме нас». Равно как и не должны медики плясать польку перед родственниками пациентов. Но когда наш терпеливый и тяжелый на подъем народ берется за перо - это уже тревожный звонок. К которому бы стоило прислушаться, пока он не превратился в поминальный колокол по другим заболевшим.

Как-никак третья волна уже здесь.

Марина Кандрашкина.