ЧЕЛНОЧНАЯ ИСТОРИЯ

Все дальше уходят от нас бурные неоднозначные девяностые годы, заставившие многих поменять прежние профессии, учиться жить и выживать в новых рыночных условиях. Самым массовым стал тогда челночный бизнес, давший россиянам возможность прийти в себя от реформ шоковых терапевтов, поддержать свои семьи и хотя бы немного посмотреть мир. А заодно обувать и одевать страну, не оставляя любителям очередей и дефицитов никаких шансов. Нынешнее товарное изобилие не с неба упало. Во многом этому поспособствовали и первые российские предприниматели-челноки. К середине девяностых объем ввозимых ими товаров составлял почти треть отечественного импорта. Мне, подхваченному в девяностые мощной челночной волной, тоже довелось побывать с земляками-ставропольцами во многих зарубежных вояжах и написать об этом серию статей. Предлагаемый очерк - из того самого блокнота о моей последней, более поздней челночной поездке в Польшу - страну, которую знаю, как никакую другую.

Был декабрь, когда неожиданно позвонил Валера: «Есть желание смотаться в Польшу? Согласен? Собирайся, послезавтра выезд». Валера - много чего повидавший ставропольский челнок. Прежде гонял за товаром в Китай, потом ему приглянулась Польша, и он начал мотаться на запад. От него я слышал не одну историю о польских приключениях. Несколько раз с такими же челноками попадал в лапы братков-рэкетиров то наших, то польских, то украинских... Но налаженный бизнес не бросал. Снова и снова вез на рынки Белостока, Бяла-Подляски, Лодзи, Вроцлава, Варшавы постельные принадлежности - простыни, наволочки, пододеяльники, которые шила знакомая швея-надомница.

Польшу, между тем, быстро насытили ширпотребом. Наступил новый этап челночной эпопеи - товар везли уже из польских городов, более всего из Варшавы. Туда мы и отправлялись.

В купе скорого поезда Кисловодск-Брест располагаемся вчетвером - с нами еще захотели поехать челночница Мария и студент Олег. Ростов миновали уже в загустевших сумерках, вскоре без задержек прошли наш пограничный и таможенный контроль Украины. Спать не ложимся - через какой-то час по нашу душу придут ее погранцы и таможенники. Самое противное - таможня.. Сбрасываемся по пять долларов, и наш вожак уходит к начальству...

К следующей ночи, когда Киев остался позади, Валера, никому не говоря ни слова, начал в купе странные приготовления. Достал из сумки прочнейшую металлическую цепочку, стал обматывать ею дверную ручку, крепить плоскогубцами так, чтобы дверь было невозможно открыть снаружи. Затем пришла очередь напольного коврика. Им были плотно закрыты щели вентиляционной решетки внизу.

«Теперь, детки, никакого шума, лежим в кроватках тихо, как мышки в норках, - сказал наш главный, закончив все приготовления. - Бог даст, проскочим». Для нас с Марией такой поворот событий стал еще тем сюрпризом - ни Валера, ни Олег, тоже знавший о предстоящих дорожных передрягах, ни словом не обмолвились о них. Берегли, как они потом признались, наши нервы. А дело было в том, что на дороге от Киева ночью могло произойти все что угодно. Тут правили бал шайки грабителей. Полистать наши газеты девяностых годов - в них найдется не один леденящий душу рассказ об усыпляющем газе, выпотрошенных в этих местах вагонах, избитых проводниках, машинистах, челноках. У налетчиков все было при себе - стандартные трехгранные ключи, которыми открывались купе, усыпляющие баллончики с газом, оружие. Воспроизведу только некоторые газетные заголовки, сообщающие об этом и других разновидностях криминального буйства, что захлестнули челночные пути-дороги: «Проезжая мимо станции Брест, с меня слетела шляпа», «Вагончик тронется, багаж останется», «Смерть от русской пули на польской дороге», «В Польше снова ограбили автобус с российскими туристами»... И так далее, и тому подобное. Сколько челночных слез и проклятий помнят те годы!

Помаявшись неизвестностью, Валера и Олег вскоре уснули. Перекрестившись, пошептав молитву, затихла и Мария, укрывшись одеялом с головой. Мне долго не спалось, все вспоминалась другая поездка к полякам по тем же дорогам. В иные времена...

Незабываемый сентябрь 1969 года. Наш третий курс вместе с преподавателями направляется во Вроцлав. Где-то там, в западной стороне, утонувшей в мягкой дымке, нас ждали польские друзья. Мы тоже готовились к встрече с ними - два семестра учили польский язык.

С каждым днем Польша все больше удивляла, и не только тем, что монашки разъезжали на велосипедах, а общественные туалеты были платными. Здесь был свой социализм с большей творческой свободой в прессе, литературе, кинематографе, живописи. Поляки юморили: «В соцлагере у нас самый веселый барак». Многие польские студенты, наши сверстники, были верующими, могли свободно посещать костелы. Для нас, изучавших в обязательном порядке «Основы научного атеизма», это было и вовсе необъяснимым феноменом. Во Вроцлаве можно было сходить на выставку художников-абстракционистов, посмотреть запретные в стране Советов западные фильмы, в клубе иностранной прессы полистать зарубежные газеты и журналы. В Союзе всей мощью идеологической машины сокрушали джаз и рок-музыку, а в Польше никто не запрещал слушать «Битлз» и «Роллинг Стоунз».

Сразу по приезде начались лекции во Вроцлавском университете - польский язык, история страны, ее богатейшая культура. Многое давало и общение с жителями города, пережившими войну, немецкую оккупацию. Однажды меня и моего друга-старшекурсника Анатолия Солодского занесло в гости к бывшему солдату армии генерала Андерса. От него мы впервые услышали об этом воинском формировании, выведенном в годы войны из СССР в Иран, о непростой судьбе польских солдат. О чем только не рассказывал нам бравый вояка - о крупнейшей битве поляков с немцами на Бзуре, об Армии Крайовой (АК), об «аковском» подполье, о своих скитаниях по белу свету. «Еще я жив, холера!» - удивлялся своей счастливой судьбе старый вроцлавянин, подливавший нам и себе водочки из видавшей виды фляжки. Подобные уличные знакомства не приветствовалось - на сей счет было не одно внушение перед поездкой, и мы с Анатолием, разумеется, не распространялись об этом эпизоде.

Принимающая сторона переживала - успеть бы показать свою страну. В первую большую поездку всем курсом отправились по городам Нижней Силезии, в Столовые горы. Многие приезжают сюда, чтобы поправить свое здоровье «на водах», осмотреть замки и крепости Средневековья. В названии многих курортных городков есть слово «здруй», то есть «здоровье», и главный из них Поляница-Здруй. Тут же недалеко другой городок Кудова-Здруй, в котором тоже нас ждали.

Потом была еще более продолжительная, почти недельная поездка по стране - Краков, Поронин, Закопане - польская зимняя столица, Величка с ее уникальными подземными храмами, скульптурами, картинами и гротами, сделанными из соляных глыб, озеро Морское Око - уникальное творение природы, жемчужина Татр. Тот месяц в Польше был каким-то вихрем непрерывных радостных событий удивительного времени, мне кажется, лучшего за всю историю российско-польских отношений. А как здесь встретят теперь, в декабре 1996 года?

Едва занялся рассвет, начисто вымершая вагонная жизнь стала оживать. Еще не успели толком позавтракать, как в вагон ввалились две белорусские таможенницы, раздали для заполнения декларации. К нам у них нет вопросов, а в соседнем купе вскоре разыгралась целая драма. Одна из сотрудниц таможни, с надменным, неприступным взглядом и резким командным голосом, учуяла здесь свою поживу в лице пожилой пассажирки. Из обрывков нервного разговора можно было понять, что женщина продала где-то в России жилье и ехала с крупной суммой валюты. Это и стало поводом ухватиться в нее мертвой хваткой: в братской республике наблюдался тогда острый валютный голод. В то сволочное время действовало негласное указание сверху о тотальной конфискации всех валютных средств, так или иначе задержанных таможней. К чему придраться, таможенницы нашли сразу - якобы несоответствие заявленной в декларации и фактической суммы.

«Все, обдерут ее, как липку, а могут и посадить за незаконный провоз валюты в особо крупном размере, деньги конфисковать, - прошептала проводница Оля, зашедшая в наше купе, чтобы послушать, чем закончится дело. - Эти жучки уже не раз проворачивали подобное. Один парень ехал за машиной в Германию и не доехал, споткнулся тут на таможне. У того были банковские разрешения на провоз долларов, но сумма в декларации была указана неточно. За что и поплатился наш транзитный пассажир. Чувствую, не пожалеют и бабку...»

И точно. Резкий голос в соседнем купе скомандовал: «Собирайтесь!» Заплаканную женщину в старом, заношенном пальтишке таможенницы повели к своим начальникам. По пути она порывалась в который раз что-то объяснить им, но неумолимые мегеры с твердокаменными лицами уже не обращали на свою жертву никакого внимания.

В Бресте покупаем первым делом билеты до Седльца, потом в привокзальном киоске туристические ваучеры, садимся на ближайшую электричку. И... попадаем в общество развеселых «спиртовиков». Эти хлопцы, поднаторевшие в нелегальном провозе всевозможного пойла, ни от кого не таясь, прятали во всех укромных уголках вагона свой контрабандный товар. И на себе ушлые контрабандисты умудрялись прово-зить спирта почти ровно столько, сколько позволял собственный вес. Были среди них и женские хрупко-нежные создания. Как и хлопцы, с таким же бурлацким упорством везли они на себе грелки и прочие плотно облегающие тело приспособы со спиртом в близлежащие польские городки. А оттуда спиртовая река плавно растекалась по дальним городам и весям. У каждого бутлегера свои налаженные каналы, свои возможности при пересечении границы. Бизнес, однако!

В Седльце - небольшом, уютном городке примерно в сотне километров от столицы, живут Валерины знакомые, у которых наша четверка и может остановиться. Дома оказалась только хозяйка Анна. Она дружелюбно приветствует нас и сразу же начала хлопотать с нашим размещением. К вечеру прибыл и хозяин дома Станислав Куликов.

До того как заняться гостиничным бизнесом и частным извозом, Станислав окончил Варшавский университет, работал инженером-конструктором на одном из столичных предприятий. Тут его и застала эпоха польских реформ, когда начался переход от плановой социалистической экономики к рыночной.

«Какими были те годы? - вопросом на мой вопрос отвечает Станислав, - да всякое бывало. Случались такие периоды, что нам, как и вам, приходилось элементарно выживать. Надеюсь, все слышали о «шоковой терапии» Лешека Бальцеровича? Так вот, у нас в народе ходила прибаутка: «Что такое ящерица?» - «Это крокодил, которому посчастливилось пережить первый год плана Бальцеровича». Только с 1993 года мы почувствовали улучшение жизни. Каждый искал свою нишу в рыночных отношениях, многим пришлось переучиваться, доучиваться. Моя Анна переквалифицировалась из гуманитария в гостиничную хозяйку. Пока все получается. Купили две новые машины, стараемся их использовать с максимальной пользой».

На одной из этих машин Станислав и повезет нас ранним утром в Варшаву. В машине Валера инструктирует нас о мерах безопасности. Советует каждому оставить половину денег у Стаса, который будет все время находиться в машине. Так надежнее. Напоремся на вымогателей, все меньше будет риска. Следуем Валериному совету и отдаем водителю часть валюты. После чего мы зашагали на стадион имени 10-летия ПНР - гордость послевоенных строителей. Тот самый, где в полуразрушенной еще Варшаве прошел Всемирный фестиваль молодежи и студентов 1955 года. В девяностые, как и наши Лужники, «десятка» превратилась в крупнейший оптовый рынок. Сюда польские челноки - «урувки» - везли товар со всего света - Берлина и Мюнхена, Вены и Стамбула, Пекина и Сингапура, Алеппо и Дубая. Когда-то на самом верхнем кольце стадиона, по рассказам Валеры, находился «русский торг», где можно было купить все - от водки до отвертки. Теперь то место заполнено товаром из других стран.

Быстро сориентироваться и отовариться на «десятке» для нас, в каком-то смысле уже профессионалов челночного труда, не составило большой сложности. Относим баулы в машину Стаса и забираем у него денежный остаток. Идем по прилегающим к стадиону рядам и чуть ли не сразу находим отличного качества польские шубы и дубленки. Надо брать! Все - наличность израсходована. Стас доволен, а мы тем более - обошлось без потерь и без всяких нежелательных встреч, бьющим по нервам и по карману. Не мешкая, пускаемся в обратный путь. Прощай, Варшава, птица-феникс, восставшая из пепла! Пройтись бы, как в былые времена, по твоим Иерусалимским аллеям и Маршалковской, по дорожкам старинного парка Лазенки, спуститься к Висле, к твоей Сирене. Но увы, сегодня не до прогулок - в деловой поездке все расписано по часам и даже минутам.

Перед отъездом домой оставалось еще какое-то время. Решаем все вместе сходить в центр Седльца. Покупаю на рынке свежий номер «Жиче Варшавы», бегло просматриваю его. На первой полосе газеты крупным планом предновогодняя тематика - Польша готовится к празднику. Неожиданно на рынке появляется польский Дед Мороз - могучий, высокий красавец в красной ермолке. Святой Николай румян и весел, охотно вступает в разговор с прохожими, желает всем, и нам в том числе, здоровья и удач. Это был добрый знак - удача и в самом деле не покидала нас до конца пути. Из Бреста решаем в обход Украины добираться до Смоленска: одной непредсказуемой таможней меньше. Из Смоленска, забросив морозной, вьюжной ночью свои набитые баулы в проходящий поезд, попадаем в заснеженный Воронеж. На вокзале двое милицейских сержантиков, проверив наши паспорта, навострились было перешерстить и наш немалый багаж, да их срочно затребовали по громкой связи на контейнерную площадку. А минут через двадцать мы уже смотрели на медленно исчезающий Воронеж из окон своего купе.

Василий КИЗИЛОВ.