ЕСЛИ ЗВЕЗДА УПАЛА, ЗНАЧИТ, ОНА ТВОЯ...

22.01.2014

ЕСЛИ ЗВЕЗДА УПАЛА, ЗНАЧИТ, ОНА ТВОЯ...
Это только кажется, что за все в жизни платят деньгами.
По-настоящему важные вещи оплачиваются частичками души.

Она - в Москве, старенькая мать - в селе на Ставрополье. У нее - муж, сын, престижная работа. Их не бросишь. Переехать без вариантов, но мать жалко - живет на краю села и панически боится оставаться одна. Особенно по ночам. Дала объявление о сиделке, а пока попросила приехать подругу. Та все равно хотела отдохнуть в деревне, вот пусть и поживет со старушкой...
Подруга - это я. Приехала, прошлась по селу. Нашла улицу, дом. Хотя нет, какой там дом! Старенькая хатка, покосившийся заборчик. Ощущение пустоты, заброшенности, необитаемости. Постучалась. Из-за забора сначала урчание, потом злобный лай и откуда-то, как из подземелья, голос: «Заходи!»
Я крикнула, что боюсь, пусть привяжет собаку. - «Да нечем мне ее привязать, не тронет она!» Я стояла и не решалась войти, уж больно злобным урчанием сопровождалась каждая моя попытка повернуть ручку калитки. И вдруг даже не крик - вопль: «Не уходи, я не могу больше одна!!! Я устала бояться ночи!!!»
Услышав его, я забыла не то что страх, вообще не успела подумать ни о чем, кроме того как ринуться туда. Слегка обалдевшая от моего напора собака беспрепятственно дала пройти во двор.
У дверей хатки я увидела старую женщину, опирающуюся на какую-то алюминиевую конструкцию, которая, очевидно, помогала ей передвигаться.
- А я уж напугалась, что ты уйдешь... Я одна, знаешь, как боюсь? Не бросай меня, а?
- Да куда ж я от вас денусь, раз приехала, - успокоила я хозяйку хатки. - Давайте лучше знакомиться. Вы, я уже знаю, Мария Ивановна. А меня Лиля зовут.
- Ну а тебя как? - доставая из сумки печенье и бутерброды, спросила я собаку.
- Белка ее зовут, - улыбнулась старушка, - ты ее не бойся, она старая. Не кусается уже, у нее и зубов-то почти нет, так просто лает, меня защищает.
Защитница недоверчиво покосилась на печенье, но подошла ближе. Вскоре запас привезенных лакомств сделал свое дело, и она, довольно помахивая хвостом, сопровождала меня в обзорной экскурсии по двору. К моему эскорту присоединились еще одноглазый кот и совершенно седая кошка со странно вывернутой, видимо, неправильно сросшейся лапой.
Двор и хата оказались сильно запущены, а в воздухе витало такое щемящее чувство одиночества и покинутости, что сжималось сердце. Старушка без конца что-то рассказывала: про себя, про свою молодость, про то, какие у нее замечательные дочь и внук.
Да что там она! По общению соскучилась даже живность - через порог то и дело высовывались три головы, с любопытством прислушиваясь к нашим разговорам.
Незаметно подкралась ночь.
- А давай выйдем во двор, - предложила старушка.
- Зачем? - не поняла я.
- На звезды смотреть.
Я удивилась. Ей ли, с трудом передвигающейся с этим самодельным агрегатом, вставать, выходить во двор и смотреть на звезды?
«Ну, давайте», - согласилась я, хотя отрываться от телевизора было лень.
Небо, как по заказу, было чистое и звездное. Она села, запрокинула голову и, глядя в небо, долго-долго молчала. Я не решилась спросить, что она там высматривает, что хочет увидеть, - настолько в тот момент она была неземной и одухотворенной.
...День проходил за днем, но вечерами мы неизменно выходили во двор. Старушка присаживалась на покосившуюся от времени скамейку и подолгу смотрела в ночное небо. И, несмотря на абсурдность сравнения, чем-то напоминала мне булгаковскую Маргариту.
В ночь перед моим отъездом, она, глядя, как всегда, в звездное небо, неожиданно призналась, что если увидит падающую звезду, то исполнится ее мечта - приедет дочь и увезет с собой, и она больше не будет жить одна, бояться темноты и с ужасом ждать ночи.
«На Белку мы в поезд билет купим, а на котов не надо, их в корзинку посадим, они ж старые, тихие, так провезем», - она оживилась, стала описывать, видимо, давно созревший план поездки к дочери. Такой воодушевленной за эти 10 дней я ее видела первый раз...
Как же нам хочется верить в близких людей, верить, что они никогда не предадут, не бросят ни в болезни, ни в старости. Потому что ведь своих не бросают. Ведь не бросают же? Бросают. Я знаю.
А старушка рисовала все новые и новые картины поездки к дочери и внуку. Я отвернулась, делая вид, что глажу одноглазого кота. Не хотела, чтобы она видела мои слезы, и максимально бодреньким голосом старалась поддержать разговор, что да, котов можно и без билета, и что, конечно, надо с собой взять им мисочки для воды.
- И еще - их надо выкупать. Вымой их завтра, а то вдруг срочно надо будет выезжать, а нам не до того.
- Да я ж, Мария Ивановна, завтра уезжаю, - напомнила я ей.
- А не ехать нельзя? - а глаза грустные-грустные.
- Нельзя, к сожалению. Дела.
- А ты быстренько сделай и возвращайся, а мы тебя встречать выйдем, будем электричку слушать, как услышим, что она застучит, за калитку выйдем, а тут ты идешь. Ведь может же быть, что ты вернешься?
Я ощущала себя предательницей и сообщницей той, что предала ее гораздо раньше и больнее, но давать невыполнимых обещаний не могла. Не люблю врать вообще, а тут еще старый больной человек. Хотя, может, это был как раз тот случай, когда заниматься тупым правдолюбием и не стоило, а надо было пообещать, что приеду. Не знаю. Но тогда, скрепя сердце, я сказала, что вряд ли уже приеду. Она заплакала. Я обняла ее хрупкую, почти бестелесную фигурку. На слезы хозяйки подошла Белка, приковыляли седая кошка с переломанной лапой и одноглазый кот. Так мы и стояли, словно фрагмент из «Рождественских историй» Диккенса. А над нами весело поблескивали звезды, но ни одна из них не хотела падать.
Утром я уходила на электричку. За калитку вышли все обитатели маленького домика. Белка было пустилась за мной, но, пробежав метров 50, повернула к дому. Видать, решила, что нельзя надолго оставлять хозяйку без присмотра.
Сидя в электричке, я крутила в руках телефон, набирая номер московской подруги. Дико хотелось позвонить и сказать, как одинока ее мать, попросить поскорее приехать к ней. Позвонила. И меня совершенно справедливо спросили, кто я такая, чтобы врываться в чужую судьбу с советами, даже из самых благих побуждений. Она и без меня все сама знает. Я не спорила. Конечно, знает. Разве что не знает самую малость. О том, как каждую ночь, с трудом передвигаясь на незамысловатых «ходунках», ее старенькая мать выходит во двор, с замиранием сердца смотрит в ночное небо и ждет, когда упадет звезда. Ее звезда. Та, которая исполнит ее желание и принесет счастье. То, которое, не дожидаясь астральных чудес, может принести ей вполне земная женщина - ее дочь.
Я все-таки вернулась в этот домик еще раз. Белка не встретила меня своим лаем, котов тоже не было. Собственно, не было и Марии Ивановны. Ее душа, вероятно, уже летела туда, откуда иногда падают звезды.
После похорон, ночью, мы вместе с ее дочерью присели на ту скамейку, на которой ее мать смотрела на звезды и мечтала. Мы тоже смотрели в ночное небо и молчали. Вдруг по небу, словно с горки, скатилась яркая звездочка.
«Это она», - подумала я, и у меня дико сжалось сердце. - Так и не дождалась...»
«Чего не дождалась?» - спросила подруга.
Я смахнула слезы и неопределенно пожала плечами. Как я ей объясню, чего? Падающей звезды? Любви, внимания, счастья?
Лилия ЯЦЫК.