КОНСТАНТИН СИМОНОВ В СУДЬБАХ КИСЛОВОДЧАН

Под таким названием прошел литературный вечер в Кисловодском историко-краеведческом музее «Крепость», посвященный 100-летию известного советского поэта, писателя, киносценариста, журналиста, общественного деятеля.

Пригласили на нее людей, любящих творчество великого соотечественника, который часто бывал в городе-курорте.

Отдыхал он в санаториях имени Орджоникидзе и «Красные камни». Предпочитал так называемый активный отдых, охотно откликался на приглашения провести поэтические встречи, пообщаться с гостями и жителями курорта.

Прошагавший трудными фронтовыми дорогами в качестве военного корреспондента, Константин Михайлович с особым чувством, нежностью и трепетом относился к фронтовикам. Именно их подвиг воспевал он в своих поэтических и прозаических произведениях.

Так, на страницах одного из них («Дневник писателя» 1975 года издания) мы находим описание «секретного лагеря смерти» Майданека и первые впечатления от увиденного:

«Ужас его заключался не только в виселицах, смертях на проволоке под током высокого напряжения, не только в газовых камерах и крематориях, а в самой безысходности существования попадавших туда людей.

Об этом страшном лагере мне тогда, в конце июля - начале августа 1944 года, рассказывал там же, на месте, в бараке, отведенном под лагерный лазарет, советский военврач Сурен Барутчев. Жена его получила в 1943 году похоронную: «Ваш муж ... погиб смертью храбрых и похоронен в селе Морозовка...». Но Барутчев на самом деле не погиб и не был похоронен, а попал в плен к немцам и был отправлен сначала в Оршу, а потом в Майданек. Там, в нечеловеческих условиях он все-таки старался помогать попадавшим в лагерный лазарет заключенным и некоторым из них спас жизнь.

Рассказы этого немолодого человека, который в свои 45 лет и сам выглядел так, что краше в гроб кладут, о повседневных ужасах лагерного быта произвели на меня такое сильное впечатление, что я посоветовал ему при первой возможности самому написать об этом. И он написал. После освобождения из лагеря ему дали отпуск по болезни, и он, попав в Москву, использовал отпуск, чтобы продиктовать воспоминания.

Сделав эту работу, которую он считал своим долгом, Барутчев уехал на фронт и довоевал войну тем же, кем начинал - военврачом. Три года назад я с чувством глубокого уважения к нему прочел отрывки из этих воспоминаний Барутчева, опубликованные в восьмой книге альманаха «Прометей».

Вот так, неожиданным образом фронтовые пути свели известного писателя и кисловодчанина, доктора Сурена Константиновича Барутчева, до конца своих дней сохранившего самые теплые воспоминания о писателе. Это убедительно подтверждают строки из дневника самого Барутчева:

«К.М. помог мне в Москве больше, чем кто-либо другой. Меня больше всего тронуло то, что он свою большую-большую помощь сделал легко, без натуги, без подчеркивания, без самолюбования, тонко...

31 января 1945 года. С четырех до восьми работал в кабинете Симонова. Начал диктовать свои воспоминания о Майданеке стенографистке Музе Николаевне Кузько (работавшей с Луначарским, Виноградовым, а в последнее время - с Симоновым). Ехал туда усталым ..., но увлекся...».

В экспозиции, подготовленной к 70-летию Великой Победы, представлен металлический жетон С.К. Барутчева - узника Майданека и алюминиевая табакерка, подаренная ему военнопленными.

Одна из незабываемых и волнующих встреч Симонова с гостями и жителями Кисловодска состоялась в жаркий летний день 1959 года. Он отдыхал в санатории имени Орджоникидзе. Сотрудница культотдела кисловодского курортного совета Т. Толчанова обратилась к нему с просьбой выступить перед отдыхающими курорта. Константина Михайловича уговаривать долго не пришлось.

Встреча состоялась в Нарзанной галерее, в центре культурного досуга отдыхающих, в зале на 800 мест.

Появление его на сцене вызвало шквал аплодисментов. Зал был переполнен. Даже открытые окна на улицу были заполнены жаждущими увидеть и услышать поэта.

Читал поэт стихи, не торопясь, чуть-чуть картавя, не заглядывая в книжку и не пользуясь шпаргалкой, медленно переходя то на одну, то на другую сторону сцены. Иногда он коротко комментировал, когда, где было написано стихотворение, как оно возникло. Он изредка останавливался в молчании, как бы вспоминая фронтовой эпизод; обращался к сидящим в зале:

- Есть ли кто-нибудь в зале, кто воевал в Сталинграде?

С места раздался ответ:

- Я.

- Я все правильно говорил?

- Так точно, - по-военному ответил сидящий в задних рядах коренастый седой мужчина. Завязался короткий диалог. А поэт переходил к следующему стихотворению.

Незаметно прошло два часа.

- Что еще прочесть?

И вдруг громкий женский голос выкрикнул: «Жди меня». Этот голос подхватили другие: «Жди меня! Жди меня!». Это было самое популярное и любимое стихотворение во время войны. Константин Михайлович был готов к такому пожеланию.

Он уходил немного встревоженный и грустный, а вслед ему долго слышались аплодисменты и многократное, дружно звучавшее в один голос слово: спасибо, спасибо... - пока он не скрылся на выходе».

С глубокой благодарностью о личности писателя отзывался член Союза журналистов Сергей Куприянович Павлюк. Их первая встреча стала наиболее значимой для молодого в то время журналиста. Она состоялась в 1964 году в санатории имени Орджоникидзе, необыкновенная и незабываемая.

В дальнейшем встречи с Симоновым повторялись, он звонил в редакцию, знакомился с коллегами-друзьями, во время прогулок по чудесному кисловодскому парку шли между ними неторопливые беседы. Как-то зашла речь о хрущевской реорганизации колхозов, о направлении туда партийных и советских работников из городов. Сергей Куприянович был близко знаком с колхозной жизнью, он родился и вырос в станице Исправной, что недалеко от Черкесска, был и жнецом и пахарем. Ему, молодому кисловодчанину, и предложил Симонов съездить в станицу, по-новому посмотреть на происходящие там события и подготовить материал для журнального издания. И через некоторое время в журнале «Дон» появился рассказ «Дай руку, друг!», в дальнейшем перепечатанный в Ставропольском книжном издательстве, и повествовал он о молодой сельской семье, как нелегко складывалась ее жизнь.

Отметился Константин Михайлович своим посещением в стенах нашего музея, который в ту пору именовался народным и работал на общественных началах. В Книге почетных посетителей бережно хранится его запись от 15 марта 1969 года и автограф писателя: «Очень много хорошего и важного здесь в музее. Особенно меня взволновали многие реликвии, связанные с Великой Отечественной войной. Испытываю чувство большой благодарности и глубокого уважения к людям, делающим на общественных началах это большое и благородное общественное дело. К. Симонов».

Другой наш земляк стал одним из героев документальной повести Симонова «Шел солдат...». Это полный кавалер ордена Славы, почетный гражданин города Кисловодска Иван Михайлович Прядкин. Повесть - своеобразная кинопоэма, рассказывающая о кавалерах солдатского ордена Славы трех степеней. В книге опубликованы портреты фронтовиков военных лет и нынешнего времени. Всего писатель нашел больше 80 человек, представителей 19 национальностей. В числе первых значится гвардии старшина Иван Михайлович Прядкин. По собранным материалам был снят одноименный документальный фильм. В этой киноленте Константин Михайлович задавал один и тот же вопрос фронтовикам: «Вспомните, что для вас было самое трудное на войне?». Иван Прядкин так ответил на это: «Хуже нет в жизни - это попасть под пулемет. Артиллеристам до сегодняшнего дня - спасибо. Перед ними все должны преклониться - и пехота, и кто бы ни был, и авиация, и все, любой род войск!».

Когда в 1976 году вышла в свет отдельной книгой киноповесть «Шел солдат...», писатель прислал ее Прядкину. «Дорогой Иван Михайлович! В память о нашей с Вами дружной работе над фильмом «Шел солдат...» посылаем Вам эту книгу от имени всей нашей киногруппы. К. Симонов».

Кстати, Иван Михайлович Прядкин снимался в еще одном документальном телефильме К. Симонова «Пехота есть пехота...».

Без единой царапины вернулся с фронта полный кавалер солдатского ордена Славы. А вот за месяц до 70-летия сердце героя остановилось. Не дожил ветеран и до полувекового юбилея Победы, которую он добывал для нас под свинцовым дождем войны.

Кинопоэма «Шел солдат...» заканчивается стихами К. Симонова:

Того, кем путь наш честно прожит,

Согнуть труднее, чем сломать,

Чем, в самом деле, жизнь нас может,

Нас, все видавших, испугать?

Елена ЕВГЕНЬЕВА.