ВОЙНА СЛЕДОВАТЕЛЕЙ С ПРОКУРОРСКИМИ ГАСИТСЯ В СУДЕ

В минувшую среду в Кировском районном суде Астрахани должен был начаться уголовный процесс по обвинению Ахмета Газимагомедова в мошенничестве в особо крупном размере. Подсудимый, по версии следствия, вымогал у Рамазана Абдулжалилова, брата подозреваемого по другому уголовному делу Абдула Абдулжалилова, 200 тысяч долларов. Якобы за то, что, пользуясь своими связями в силовых структурах, тот закроет уголовное дело.

На самом же деле есть все основания предполагать, что Газимагомедов стал разменной фигурой в войне прокурорских со следователями, которая вовсю бушует в волжском городе. Мы подробно рассказывали об этой истории в статьях «Погоны дерутся - у граждан лбы трещат» и «Лбы продолжают трещать» от 25 июля и 16 августа с.г. А вышли за пределы географии своей газеты только потому, что астраханских следователей контролирует Главное управление Следственного комитета по СКФО. Вниманию руководства которого, а именно руководителю Олегу Васильеву, а также Председателю Следственного комитета РФ Александру Бастрыкину мы и адресовали те статьи.

Поэтому важно было присутствовать на процессе, узнать детали, да и вообще интересно, чем все закончится. И я отправился в Астрахань.

Следствие тщательно скрыло свару

Но перед тем читаю обвинительное заключение. Оно утверждено прокурором и передано в суд еще 12 октября. Прямо скажу: читаю - и удивляюсь. Причинно-следственных связей нет, а значит - и подлинная правда отсутствует.

Напомним читателям, что все началось с уголовного дела о махинациях с городской землей в Астрахани. Возбуждено оно по инициативе прокурора города Екатерины Зориной. Один из арестованных в его рамках Сергей Козлов - персональный водитель и помощник не последнего человека в местных силовых структурах, начальника отдела по расследованию особо важных дел (преступления против государственной власти и в сфере экономики) управления Следственного комитета по Астраханской области Сергея Слюсарева. Козлов и задержан был в квартире Слюсарева, где скрывался от следствия. (Главный борец с преступностью укрывает у себя подозреваемого, а укрывательство - уголовное преступление, каково?) Есть еще два подозреваемых - Абдул Абдулжалилов и его гражданская жена А. Ахмедова. Они были объявлены в розыск, но сейчас почему-то их уже не ищут. Да и о расследовании дела ничего не слышно, хотя началось следствие задолго до эпизода с Газимагомедовым. Более того, когда 3 октября Абдулжалилова полицейские все же нашли на одной из квартир, то, не успев довезти до участка, выпустили. По звонку. Остается только догадываться, от кого. Супруга Слюсарева также, как говорится, в теме - занимается риэлтерским бизнесом, в том числе земельными сделками. И ходят слухи, что Зорина своей инициативой наступила на их семейный бизнес.

Ахмет же Газимагомедов - близкий друг Зориной. Логично предположить, что раз дело о махинациях с землей стоит, а в отношении Газимагомедова - раскручивается, то здесь - атака на Зорину.

Но вот что интересно. Ничего подобного в уже переданном в суд обвинительном заключении нет. Фамилии Зорина и Слюсарев, и тем более его жены - просто отсутствуют. Следствие не установило причинно-следственных связей между этими двумя уголовными делами? Скрыло свару между ведомствами? Похоже на то. А с нею - и истину. Потому что одно без другого не дает подлинной картины происходящего.

Как ни прячь, провокация видна

Идем дальше. Весьма своеобразно толкуется сам эпизод с мошенничеством. По версии следствия, Газимагомедов и только он был инициатором всей аферы. Он предложил Рамазану Абдулжалилову вытащить брата из-под следствия за бешеные деньги. Он уговаривал. Он без конца звонил. А тот, бедняжка, по простоте душевной повелся и согласился отвалить 200 тысяч долларов (больше 11 миллионов рублей). А когда выяснил, что у семьи таких денег нет, пошел в органы с заявлением. Ну прямо абориген с девственным, не испорченным цивилизацией сознанием.

Но давайте вдумаемся. Рамазан - капитан полиции, работает в городском угрозыске, а значит - прекрасно понимает, что такое закон, и что уголовные дела, возбужденные по инициативе прокурора города, так просто, даже за взятку, не закрываются. В этой связи нельзя так просто отбросить показания Газимагомедова, что именно Рамазан обращается к нему с просьбой помочь «решить вопрос». Логично, поскольку дальше выясняется, что все это - подстава. И охотно верится показаниям Газимагомедова, что именно Рамазан много раз звонит ему, буквально вытаскивает его из постели в день проведения следственного эксперимента и даже забрасывает ему в машину деньги (хотя самих денег там была всего одна стодолларовая бумажка, остальные 1999 - ее копии). Потому как теперь понятно, что он участвует главным действующим лицом в провокации. Ее уши, как говорится, явно тут торчат. Тем более что из протоколов допроса Газимагомедова видно, что оперативники сразу после задержания требуют от него передать взятку дальше - Зориной, обещают, что за это выйдет сухим из воды. А когда он категорически отказывается - попросту мутузят. И затем в ходе допросов всячески пытаются привязать к делу Зорину. К чести Ахмета, он нажиму не поддался.

Провокация, как известно, законом запрещена. А тут она явно присутствует. Защите остается только доказать это в суде.

За неуступчивость Газимагомедову шьют еще один эпизод - якобы годом ранее он за 1,5 миллиона рублей также обещал супруге Магомеда Шарипова сделать так, что ее муж отделается условным сроком за мошенничество. Следователи при обыске нашли в машине Газимагомедова расписку Шариповой, что она получила от него эти 1,5 миллиона. Ну и размотали назад. Та предприниматель, муж у нее сидит, так что человек со всех сторон уязвимый. «Убедить» ее сказать именно то, что нужно следствию, труда, наверное, не составило. Другие свидетели - родственники Шариповой, показывают на Газимагомедова с ее слов. Следователей не смутило, что сам Газимагомедов объясняет наличие расписки тем, что брал взаймы деньги и вернул. И то, что возврат произошел до вынесения судом обвинительного приговора Шарипову, также не смущает.

Конечно, все это ухищрения следствия. На них наверняка обратит внимание защита. Не исключено, что потребует допросить в судебном заседании и Слюсарева, и Козлова, и Зорину. Главное в таких случаях, чтобы суд был готов установить истину.

Однако развернувшиеся в день назначенного судебного заседания события заставили сразу засомневаться в этом.

Приговор предопределен?

Сначала еду в Астраханский областной суд. Там рассматривается апелляция защиты на решение судьи Фрадили Хайрутдиновой о продлении меры пресечения Газимагомедову в виде содержания под стражей еще на полгода.

Газимагомедов на экране монитора, присутствует на заседании в режиме видеоконференции. Уверяет суд, что стал заложником разборки между большими чинами. Никуда не сбежит, ему некуда бежать от своих четверых детей и больной матери, просит изменить заключение в следственном изоляторе на домашний арест, чтобы посильно им помогать.

Доводы адвоката - при вынесении определения судьей допущены грубейшие процессуальные нарушения, что само по себе дает основания для отмены. И прежде всего - право на защиту подсудимого нарушено. Двум адвокатам, с которыми Газимагомедов заключил соглашение, повестки на день рассмотрения 18 октября не присылались. Информация о рассмотрении появилась на сайте суда уже после вынесения определения, так что они не смогли даже отследить дату заседания, чтобы вовремя приехать. Чтобы совсем уж грубо не нарушить закон, суд дал назначенного адвоката, из местных. Тот особо и не упирался в отстаивании прав своего подзащитного. Самому подсудимому судья это объяснила тем, что ставропольские защитники от него отказались. Это ложь, никаких отказных заявлений, как положено в таких случаях, нанятые адвокаты не писали. Их и нет в деле. То есть подсудимого просто обманули. И на основании этого обмана продлили ему арест еще на целых полгода. Тут что ни действие суда - то фальсификация, подчеркивает адвокат.

И продолжает: следствие окончено, дело передано в суд. За все время следствия ни обвиняемый, ни его родственники угроз потерпевшим не высказывали. Общественной опасности подсудимый не представляет. У него на иждивении действительно четверо малолетних детей, причем один из них инвалид. Жена не работает. Больна мать, которая требует внимания сына. Опасности, что он скроется от суда, нет. Поэтому защита просит апелляционный суд отменить определение о продлении ареста на полгода и ограничиться домашним арестом.

Однако судья Наталья Сафарова к этим доводам глуха. Оставляет определение Хайрутдиновой в силе.

В таких случаях говорят: плохой для подсудимого знак. Опасаются, что раз суд не прерывает заключение, обвинительный приговор предопределен.

Неуважение суда?

Дальше уже через полчаса - первое основное заседание по делу Газимагомедова о мошенничестве.

В коридоре Кировского суда Астрахани адвокаты, родственники подсудимого. Толпится больше десяти человек. Беседуем с адвокатами. Они возмущаются явному беззаконию, которое допущено судом в продлении ареста. Из того же ряда, по их мнению, отказ судьи Хайрутдиновой в назначении предварительного слушания. На нем письменно настаивал и подсудимый, и адвокаты. Но судья отказала, мотивируя тем, что не названо убедительных причин для этого. Однако по закону требовать назначения предварительного заседания - безусловное право подсудимого. Тут никаких обоснований причин не требуется. Право есть право, оно должно реализоваться.

Проходит назначенное для заседания время, ждем еще полчаса. Адвокатов приглашают к судье. И... они выходят с плохой новостью: заседание не состоится. Переносится на 13 ноября. Получается, ехал журналист шестьсот километров зря? Зря собрались родственники? И двое адвокатов, один из Ставрополя, другой из Пятигорска, ехали зря? (Не удивляйтесь, читатель, в самой Астрахани добровольных защитников Газимагомедова не нашлось, никто не захотел лезть в драку следователей с прокурорскими.)

Кстати, потерпевшие на процесс не явились. Знали, что он будет перенесен? Формальную причину переноса заседания объявляет родственникам не судья и даже не ее помощник. А адвокаты: мол, судья объяснила срыв заседания тем, что не доставили подсудимого. Что само по себе было очень странно. Он здоров, что мы только что видели в областном суде. Следственный изолятор, как сказали и показали родственники, находится прямо напротив здания суда. Всего тридцать метров проходишь через улицу - и ты у проходной изолятора. Конечно, могут сказать, что подсудимых в интересах безопасности через улицу пешком не водят. Их на специальном транспорте доставляют под конвоем. Но с другой стороны, подсудимый не убийца, и не террорист, и даже не хулиган, опасности для пешеходов не представляет, так что можно и в наручниках через улицу перевести. В конце концов, не на прогулку же ведут, а на суд. Всякие случайности не могут влиять на регламент его работы.

Есть такой правовой термин - «неуважение к суду». Участников процесса, разумеется. Оно, кстати, строго карается законом. Но термина «неуважение суда к участникам процесса», разумеется, нет. И потому не карается. А жаль, поскольку в данном случае мы столкнулись именно с неуважением суда к его участникам и тем, кто просто захотел побыть на первом заседании, как автор этих строк. С первых же шагов суда.

Адвокаты, судя по их репликам, чего-то подобного ждали. Как выясняется в разговоре, повестки им и на это первое заседание суд не прислал. Узнали о дате заседания на сайте суда. Более того, выяснилось, что защищать Газимагомедова, как и в случае с продлением ареста, назначили адвоката из местных. Вопреки воле подсудимого. Выходит, прибытие на процесс наших адвокатов разрушило планы суда на тихое, приватное рассмотрение уголовного дела? Потому и перенесла судья заседание, что их появление не входило в ее планы?

Как не сказать, что тут уже больше, чем неуважение суда к участникам процесса. Тут, говоря юридическим языком, лишение подсудимого права на защиту путем выдавливания из процесса адвокатов, которым он доверяет, и навязывания удобных суду. По какой-то причине наши адвокаты для астраханского правосудия нежелательны. Да тут и гадать особенно не стоит, почему: они не повязаны круговой порукой в правоохранительных органах, которая, судя по изложенным в первых статьях фактам грубейшего нарушения процессуального закона в период следствия и нулевой реакции на это вышестоящего начальства, налицо, не участвуют в их дрязгах, не оглядываются на местные силовые авторитеты.

Так что подлинно независимы, что и является главным для защитника. Но зачем такие независимые адвокаты на процессе, который, похоже, как раз зависим?

Александр ЕМЦОВ.