НА УХАБАХ ИСТОРИИ

Нынешний год для Петра Ивановича Степанченко сплошь юбилейный. 22 июня самому стукнуло 70 лет. В нынешнем же году 30 лет, как стал председателем колхоза «Дружба». Да и хозяйству именно в этом году пошел 41-й год.

Дела незабытых дней

Не зря говорят, что хороший колхоз - это, прежде всего, толковый председатель. Да, имеют значение и коллектив, и земля, и техническая оснащенность. Но если всем этим плохо управлять - толку не будет.

Три десятилетия председательствования Степанченко убедительно подтверждают эту житейскую формулу. «Дружба» возникла в 1978 году после раздела надвое знаменитого по тем временам в Советском районе колхоза имени 22-го партсъезда. До сих пор никто не может объяснить, зачем это тогда делалось, но что сделано, то сделано. «Дружбе» пришлось, что называется, с нуля строить производственную базу. Это и мехмастерские, и гараж, и стройбаза. Зерносклад на 45 тысяч тонн. А также свинокомплекс, комплекс по откорму бычков на 7 тысяч голов, овцеплощадку на 10 тысяч голов. И еще два крупных детских сада, жилье для специалистов и рабочих... - Все средства и тогда, да и сейчас вкладываются в развитие производства, в оплату труда, которая всегда у нас была высокой, - объясняет Петр Иванович.

Но гримаса истории в том, что «Рассвета», в который впоследствии был переименован 22-й партсъезд, уже давно нет, обанкротился в лихие девяностые. А «Дружба» сохранилась и сегодня очень даже неплохо себя чувствует. Пережила и засухи, и градобои, и ураган, и смерч.

Петр Иванович пришел на хозяйство с должности заместителя председателя Советского РАПО. Были в конце восьмидесятых годов прошлого века такие структуры - районные агропромышленные объединения. Очень хорошо показавшие себя. Весь район был на них завязан, все работали на повышение эффективности сельского хозяйства. Степанченко вспоминает, память у него для своих лет просто прекрасная, что тогда ежегодный рост производства сельхозпродукции по району достигал 25 - 28 процентов. А по «Дружбе» в составе РАПО - 38 процентов. Хозяйство тогда было преуспевающим. Урожайность в 1990 году составила 60,2 центнера с гектара, в 1991 - 61,9 центнера. Кукуруза на поливе давала 100 центнеров в зерне. Это, вообще-то, уровень США и даже Японии. И когда сегодня Петр Иванович слышит сказки некоторых истеричных политиков про то, что страна рухнула в 1991 году в том числе и потому, что людей кормить стало нечем, то только плечами пожимает. Куда же тогда все девалось? Составы продовольствия чуть ли не ежедневно уходили из края. И год от года все больше. На Ставрополье тогда не было ни одного убыточного хозяйства, то были годы настоящего расцвета отрасли.

«Отец родной» превратился в отчима

В новые времена хозяйство вступило с 15 миллионами рублей на счете и 2 миллионами долларов на своем субсчете в РАПО. Отправляли свою продукцию и на экспорт, на том и заработали. И это при том, что товарную пшеницу тогда государство закупало по 7,5 копейки за килограмм, сильную - по 10,2 копейки. Одна тонна подсолнечника стоила 40 копеек, то есть больше, чем рядовая пшеница, в пять раз. Это информация к размышлению о том, как государство стимулировало нужные закупки. Да и как тут не вспомнить, что электроэнергия тогда стоила 1 копейку за киловатт, килограмм солярки - 3,5 копейки, бензин - 4 копейки, килограмм калийных удобрений - 3 копейки, азотных - 4, аммофоса - 6 копеек. И цены эти были стабильными. Себестоимость зерна в десятой пятилетке сложилась на уровне 0,21 копейки за килограмм, в одиннадцатой - 0,51 копейки! Тогда даже самолет купили, для обработки полей, он и сейчас работает в хозяйстве.

В те времена эти миллионы, если кто помнит, были очень большими деньгами. Но они быстро растаяли. Государство 11 месяцев(!) не отдавало деньги за продукцию 1991 года, хотя хозяйство сдало зерна и подсолнечника в объеме двух плановых заданий, а мяса - трех. Вернули, уже когда инфляция деньги обесценила. А потом, как обухом по голове, так называемая земельная реформа Ельцина 1992 года. Колхозы и совхозы фактически были ликвидированы, землю было предписано разбить на паи и передать в частные руки. Все миллионы рублей и долларов на счетах разделили на 2752 процента, и они превратились в копейки. 2752 - это признанный государством показатель инфляции в 1992 году. Чудовищная цифра.

Коллективизация тридцатых годов была насильной, через колено и человеческие судьбы. Но и расколлективизация девяностых оказалась такой же. С той лишь разницей, что людей не репрессировали, и они уже имели право голоса. Руководствовались здравым смыслом, понимали преимущества крупных хозяйств перед мелкими. Поэтому не захотели расходиться из колхоза. Достаточно сказать, что из 10880 гектаров фермеры забрали с собой лишь 540. Собственники остальных 10340 сложили свою землю и образовали кооператив - СПК «Дружба».

И объединителем был именно Степанченко. Ему и досталось преодолевать с коллективом все ухабы, которые правители новейшей России искусственно создавали, да и сейчас создают, для селян.

- Петр Иванович, трудно тогда было с людьми разговаривать?

- Трудно, потому что сам не всегда понимал, к чему все идет и какой следующий шаг надо делать. Власти чуть ли не каждый день в ногу себе стреляли. Но надо было действовать, люди ждали ответа, надеялись. Им надо жить, надо семьи кормить каждый день. А государство... Вчера еще оно было отцом родным для колхозников - и кредиты беспроцентные давало, и технику в долг поставляло, и всю произведенную продукцию скупало. А тут вдруг стало злым отчимом. Никакой поддержки. Кинуло в полную самостоятельность, в тех условиях превратившуюся в свою противоположность. Это как зайца подержать долго в клетке, а потом выпустить. Он же пропадет. Если не от разрыва сердца, то от атрофии конечностей.

Экзамен на выживание

«Дружба» не пропала. Но именно тогда начался серьезнейший экзамен на выживание, который продолжается, по сути, до сих пор. И для коллектива, и для председателя.

У хозяйства в те времена был откормочный комплекс на 7 тысяч голов. Собирали бычков по всем окрестным колхозам, откармливали и сдавали на мясо. Рентабельность производства там, кстати, была 68 процентов, это к развенчанию мифа о том, что животноводство всегда «при коммунистах» было убыточным, а мяса просто не было. Но тут мясокомбинаты вдруг стали отказываться принимать животных. У них никто продукцию не брал: открыли границу, и в страну хлынул поток дешевых продуктов. Это потом мы разобрались, что нам подсунули скорее эрзац-продукты.

Петр Иванович сейчас уже как забавный анекдот рассказывает про то, как вышли из той ситуации. Скот все же сдали на мясокомбинаты, они переработали его в тушенку. Которую сама же «Дружба» и забрала. Ее в свою очередь сложили в подвалы, благо они остались еще с царских времен. Вышли на нефтяников и поменяли тушенку на нефть. Ее отправили на нефтеперегонный завод и получили в итоге почти две тысячи тонн солярки и бензина - полуторагодовое потребление!

Другой пример бартерной сделки - с зерном, которое также трудно стало продать за деньги. А складов тогда не хватало, так что любая сделка считалась благом. Сдали 1900 тонн пшеницы на спиртзавод, получили почти 1300 тонн спирта. Надеялись разлить в бутылки и продать. Ведь продавали же тогда во всех магазинах печально известный «Роял» из Европы? А тут - вдруг новое правило от государства, что без лицензии нельзя реализовать спиртное в розницу. Пришлось отдать такой непрофильный товар двум соседним винзаводам, они использовали спирт для консервации виноматериала. И три года рассчитывались за него. Но это ведь все равно лучше, чем если бы зерно пропало.

Тогда красиво все происходящее называлось либерализацией рынка. Но Петр Иванович, что называется, на своей шкуре испытал, что это был самый настоящий дикий рынок. Не зря его именно так тогда называли. Но деваться некуда, с волками жить - по-волчьи выть. Тут и опыт Степанченко пригодился, и знания, и связи. И самое главное - чисто крестьянское чутье. Сделать так, чтобы и выгоду получить, и лицом в грязь не ударить. И он не ударил. Во всяком случае, не развалил хозяйство, как некоторые его коллеги, привел в целости и сохранности к более спокойным временам третьего тысячелетия. Отстроил склады, да таких площадей, что вмещают теперь полтора урожая. Привел в порядок гараж и мехмастерские. Обновил машинно-тракторный парк. В хозяйстве семь тракторов «Джон Дир» и один «Бюллер», девять современных посевных агрегатов.

Биологизация - не чужое слово

- Главное - мы научились работать в рынке, - говорит Степанченко. - То пристальное внимание государства, которое было в советское время, теперь нам особо и не надо. Хотя по некоторым темам оно и не помешало бы.

Признаться, сегодня редко встретишь руководителя хозяйства, с интересом рассуждающего о так называемой биологизации сельскохозяйственного производства. Сейчас разговоры все больше о деньгах, о прибылях и убытках. И если о господдержке - то крупных проектов. Но Петр Иванович как раз из тех, кто это слово употребляет. И рассуждает о том, что государство могло бы как раз стимулировать процесс биологизации. Поддерживать, например, те хозяйства, у которых в севообороте значительная доля бобовых культур, которые, как известно, обогащают землю азотом. Пашня - это ведь национальное достояние, и заботиться о ней должна вся страна, и в первую очередь ее правительство. Или хотя бы оказывать влияние на ценообразование. А то вот сейчас цены на горох, к примеру, самые низкие. Животноводства, главного его потребителя, ведь почти не осталось. Многие задумаются: а стоит ли его сеять?

Именно биологизация подтолкнула Степанченко к освоению новой, так называемой нулевой, технологии выращивания культур. Как зерновых, так и всех остальных. А в хозяйстве, кроме «старожилов» этих краев пшеницы и ячменя, выращивают кукурузу горох, нут, рапс, сою, лен, гречку, просо... На удивление широкий набор культур, не во всяких хозяйствах западных районов края его встретишь. А тут - засушливый наш восток.

Степанченко по образованию - ученый-агроном, окончил наш сельхозинститут. Со студенческих лет помнил, что был такой русский агроном Иван Евгеньевич Овсинский, теоретик и практик почвозащитной системы земледелия, который такую технологию разработал именно применительно к югу России. И что она уже широко распространена в США, Аргентине, Австралии, Новой Зеландии, Бразилии... А тут десять лет назад Петр Иванович узнает, что она практикуется и у нас в крае. Обрабатывается на ее основе уже где-то триста тысяч гектаров. Поехал в одно хозяйство, во второе, в третье. Показалось очень интересно. Во всяком случае, это та самая биологизация сельскохозяйственного процесса, за которой, как он убежден, будущее.

Суть нулевой обработки очень проста. Семена высеваются специальной сеялкой, прямо по стерне. Без обработки почвы. Обмолот полей идет напрямую, солома разбрасывается по полю ровным слоем. Вот и все. Так сеют и озимые, и яровые культуры. В последние годы хозяйство приобрело специальные жатки. Они не срезают колосья, как обычно, а очесывают их. Зерно идет в бункер, а стебли остаются стоять во весь рост на поле. Так они и влагу в земле «закрывают», и снег зимой задерживают. По очесу и всхожесть значительно лучше, и урожайность выше. Создается мульчирующий слой из остатков растений, который удерживает влагу, дождевые черви, бактерии и грибы перерабатывают стерню, увеличивая плодородие почвы. Через три-пять лет получается положительный результат.

Как в природе

Не так ли и в природе? Весной сквозь прибитую прошлогоднюю траву прорываются новые ростки. Да так бурно, что старой травы через пару недель уже не видно. Но она там, внизу, остается - свое-образный аккумулятор влаги, источник питательных веществ. И никто луга не пашет, не культивирует.

Причем новая технология ломает все традиционные представления о последовательности культур в севооборотах. Степанченко, наверное, из института выгнали бы, скажи он на экзамене, что подсолнечник - хороший предшественник для озимой пшеницы. Всегда он считался худшим, поскольку сильно истощает землю. Но по нулевой технологии - ничего подобного. Подсолнечник по пшеничному очесу выглядит сейчас так, как будто и не было двух месяцев испепеляющей жары. Растения уже по плечи, корзинки скоро расцветут. На соседнем фермерском поле подсолнечник по обычной технологии. Но вымороченный какой-то, вдвое меньший, чуть ли не засохший.

Все культуры перепробовали уже сеять по очесу, и везде - лучшие результаты. Одна беда - новые жатки стоят очень дорого, почти по три миллиона рублей, и часть урожая до сих пор приходится убирать жатками обычными, на срез.

В день моего приезда заканчивали молотить ячмень. Урожайность - 43 центнера с гектара, что для нынешнего года очень даже неплохо. Пшеницы надеются собрать больше. Гордость «Дружбы» - прекрасные посевы гороха.

Итог нулевой технологии такой. Урожайность не хуже, чем по обычной технологии, а в некоторые годы даже значительно лучше. Техники требуется значительно меньше. Если по обычной технологии использовали два десятка сеялок, то сейчас - всего девять. Скорость высева на них выше вдвое. И самое главное - расход топлива по хозяйству при нулевой технологии сократился в четыре(!) раза. Что при нынешней его дороговизне очень даже хорошо.

- Но самый главный итог новой технологии в том, - подводит итог Петр Иванович, - что в хозяйстве нет эрозии почвы. Мы сохранили колхоз-агрофирму «Дружба» и будем передовым коллективом и в районе, и в Ставропольском крае.

Александр ЕМЦОВ.