А ТЕПЕРЬ ПОСЛУШАЙТЕ ПРАВДУ. ПЯТУЮ ПО СЧЕТУ...

КТО ЛУКАВИТ В АНДРОПОВСКОЙ ТРАГЕДИИ

На Ставрополье продолжается расследование уголовного дела по факту смерти 24-летней Дианы Келасовой во время родов в ГБУЗ СК «Андроповская РБ». Напомним, всю беременность девушка наблюдалась в Краснодарском крае, но на последнем месяце вернулась в Курсавку к маме, уговорившей дочку довериться сельским медикам. В частности, заслуженному врачу России, акушеру-гинекологу высшей категории с 45-летним стажем работы Евгении Уманской.

По словам родственников, вечером 14 августа у девушки начались схватки, и примерно в 18:30 она была доставлена в местный роддом. 15 августа пациентке было сделано экстренное кесарево сечение, во время которого она пожаловалась, что ей тяжело дышать, и потеряла сознание. 16 августа Дианы Келасовой не стало.

Семья погибшей обвиняет в случившемся дежурившую бригаду врачей, ставя под сомнение как саму необходимость проведения хирургического родоразрешения, так и уверения Евгении Уманской, что «она сделала все, что смогла». Ведь все последние 15 часов жизни Дианы родственники находились не просто в роддоме, а непосредственно в самом родильном отделении учреждения прямо перед открытой дверью операционной! И теперь предпочитают верить увиденному воочию, нежели официальному судебно-медицинскому заключению, что причиной смерти роженицы стала эмболия околоплодными водами.

Эмболия, или ЭОВ, является патологическим состоянием, при котором наблюдается проникновение амниотической жидкости в кровоток матери, после чего в организме происходит анафилактическая реакция, и процент смертности при данном явлении доходит до 87 процентов. Статистика утверждает, что такое осложнение развивается в 2-8 случаях на 100 тысяч родов. И как изначально объясняла убитым горем родственникам Евгения Федоровна, Диана как раз и попала в число «избранных». Мол, никто не виноват, так случается, и на роду было написано.

«Или написали» - не соглашаются с подобной трактовкой трагедии очевидцы тех событий. Причем речь идет не только о родственниках погибшей, но и сотрудниках роддома, кто находился 15 августа на дежурстве и теперь помогает следствию распутать весь гордиев узел андроповского здравоохранения.

Стоящая под вопросом необходимость кесарева сечения, неисправное оборудование, лошадиные дозы гормональных препаратов, оставление уже пережившей остановку дыхания Дианы одной в отделении, когда обе акушерки разошлись по своим делам, не замеченная никем серьезная кровопотеря... Право, месяцем ранее вся страна судорожно осеняла себя крестным знаменем при словосочетании «сельская медицина», в то время как представители ставропольского минздрава вяло признавали проблемы и бойко обещали наказать виновных. И все бы ничего, но...

На прошлой неделе в данной истории наметился новый поворот, когда хранившая до сей поры молчание акушер-гинеколог Евгения Уманская вдруг согласилась на наше предложение встретиться и рассказать свою версию, что же происходило в тот вечер в роддоме на самом деле.

Евгения Уманская: изначально ничто не предвещало беды

Возле своего дома хозяйка встречает нас с гипсом наперевес. Говорит, что несчастный случай в Турции, куда ездила то ли отдохнуть, то ли получить передышку от обрушившегося на ее семью потока негатива после вынесенной на федеральный уровень истории. Когда «неравнодушные» и звонят, и пишут, втаптывая в грязь ее профессиональную репутацию. Но последней каплей, переполнившей чащу терпения, стали внутренние перестановки в медицинском учреждении, когда начмедом больницы стала молодой реаниматолог Айшат Амирова, а саму Уманскую перестали пускать на порог родильного учреждения, в котором она проработала всю свою жизнь.

- И это при том, что мы все трое знаем правду о тех истинных врачебных ошибках, что могли послужить причиной летального исхода, - озадачивает нас 73-летняя акушер-гинеколог. К слову, она тоже в курсе, что уже готова судебно-медицинская экспертиза, подтвердившая выказанное ею предположение, что причиной смерти Дианы стала эмболия.

- А я и не сомневалась, что так и будет. У меня 45 лет стажа, и уж что-то в родах я понимаю. Там клиника была явная. Но другое дело: откуда данная патология могла взяться у молодой, здоровой девушки, когда в зоне риска чаще всего оказываются роженицы с многоплодной беременностью, гипертоники и часто рожающие мамы. Ведь изначально ничего не предвещало беды, - говорит Уманская, снова погружаясь в те самые страшные 15 часов в своей жизни, когда « впервые посмотрела смерти в глаза».

Диана поступает. С утра раскрытие идет медленно, но все же идет. Поэтому о хирургическом вмешательстве речь заходит ближе к 15:30.

- Мы пустили девушку в естественные роды. И только когда произошло полное открытие, стало ясно, что головка ребенка вставилась неправильно и сама Диана не родит. Сейчас все пеняют, мол, куда вы смотрели, раз упустили осложнение. Но это была неконтролируемая ситуация, о серьезности которой я и рассказала Диане, попросив подписать согласие на КС. Она восприняла все спокойно, и мы пошли готовить операционную. Везти ее в Ставрополь уже было поздно. Да и ничего не предвещало беды, - в который раз повторяет Евгения Уманская.

В 16:00 Диана была в операционной, где ее уже ждала дежурная бригада в лице акушера-гинеколога Евгении Уманской, второго акушера-гинеколога Асият Бузуртановой и анестезиолога-реаниматолога Айшат Амировой. К слову, бывшие и настоящие коллеги последней отнюдь не лестно отзываются о профессиональных навыках молодого специалиста. В местных кулуарах витают то ли байки, то ли были, что акушерская братия предпочитала вообще не проводить операции в выходные дни своих опытных анестезиологов, ну или звать на подмогу коллег из соседней районной больницы. А тут же события разворачивались чересчур стремительно, когда пришлось довольствоваться тем, кто есть, и надеяться, что трехлетний опыт работы все же позволил девушке набить руку и она справится со спинальной анестезией. Может, не с первой попытки, так со второй.

- У нее было пять попыток попасть в канал. Только с шестого раза она вытащила иглу и говорит: оперируйте. Как правило, мы ждем 10-15 минут, прежде чем наступит анестезия, здесь же она наступила мгновенно. Только делаю надрез, Диана жалуется: «Мне плохо и трудно дышать». Меня холодный пот прошиб, ибо понимаю, что снова было мимо. Смотрю на вторую акушерку, может все-таки не анафилактический шок, Асият успокаивает, дескать, «Диана просто испугалась». Но чего? Да и при испуге давление не может упасть до нуля! В 16:05 я еле успела извлечь ребенка. Стоило еще чуть промешкать, и его бы не удалось спасти. А Диана в это время уже находилась без сознания, - рассказывает Евгения Федоровна.

На часах было 16:30, когда, по ее словам, она вызвала родственников девушки и санавицию. Для чего?

- Просто я четко понимала, что произошла эмболия, и второе осложнение, которое идет за ней паровозом - это ДВС-синдром. Поэтому вскоре начнется кровотечение, при котором мы обязаны сначала перевязать сосуды, а если продолжится - удалить матку. Но девочке было 24 года, я надеялась на чудо, что, может, все-таки выйдет из комы, особенно если рядом будут близкие люди.

- А шанс был?

- В тот момент уже 99 процентов, что нет. Во многих СМИ муссировалось, что из-за преклонного возраста во время родов у меня скакануло давление и стало плохо. Но оно скакануло не от старости, я просто поняла, что теряю женщину, что она погружается в кому и мы можем не вывести ее из критического состояния. Заниматься этим должна реанимационная бригада, поскольку моя миссия закончилась, как только был извлечен ребенок. Однако как я могла оставить человека на операционном столе, когда наш реаниматолог сначала намудрила с наркозом, а потом вместо того чтобы проводить реанимационные мероприятия бегает по коридору и причитает: «Ой, женщина умирает, я что ли попала не туда?» Так спасай же ее! Тем более что в моей практике уже были случаи, когда давление падало, но опытные анестезиологи тут же переводили пациента на ИВЛ, вводили большие дозировки лекарственного препарата, и нам удавалось спасти человека. А здесь же я кричу, что вводи гормоны, переводи на интубацию, подключай аппарат ИВЛ, так как Диана сама уже не дышала, наступила гипоксия и мозг не получал кислород, а меня не слышат. Если бы девушка и выжила после этого кошмара, она была бы глубоким инвалидом, - выдыхает наша собеседница.

А после замечает, что поэтому и вызвала в составе санавиационной службы реаниматолога, все еще в глубине души надеясь, что 1 гипотетический процент выживаемости можно превратить в реальные 100 процентов. Ведь собственными же силами удалось предотвратить кровотечение, стабилизировать давление, а вдруг и здесь можно что-то исправить. По словам Уманской, в 18:30 краевые коллеги были уже в операционной, но поскольку кровотечения не было, возникла операционная пауза, в которую она и пошла прокапаться, чтобы снизить давление.

- Говорят, что я ушла и бросила пациентку саму. Это не совсем так. Я находилась рядом, все медсестры знали, где меня найти, и как только мне сказали, что у Дианы открылось кровотечение, я тут же пошла к ней. Тем более что оно не стало для нас неожиданным, мы к нему были готовы. Около 12 ночи все врачебные манипуляции была завершены, и никакой серьезной кровопотери в районе 3 литров не было. Ничто на пол не капало, никаких кровавых луж не стекало, - опровергает Уманская показания своих коллег, равно как и тот факт, что сама отпустила второго акушера домой.

- Я похожа на сумасшедшую? Тут пациент умирает, я вызвала родственников, санавиацию, понимая, что состояние критическое, сама не справляюсь, и тут же говорю коллеге, что она свободна? Где логика? - вскидывает брови вверх Евгения Федоровна. - Другое дело, что когда мы закончили операцию, ближе к 18:30 Бузуртанова стала говорить, что ей нужно съездить в Ставрополь за мужем, которого выписали из больницы. Однако на мой довод, что можно нанять такси, прозвучало, что это дорого. Понимаете, я не могла ее отпустить, но и привязать к себе, когда человек настаивает на уходе, тоже не могла. Для меня вообще дикость, как можно в подобной ситуации задавать вопрос: а могу ли я куда-то уехать. Это медицинская этика в конце концов, - уверяет Евгения Уманская.

Но что она подтверждает сразу и со всей безоговорочностью, так это серьезные проблемы с медицинским оборудованием в ГБУЗ СК «Андроповская РБ», которые помимо дефектов с наркозом и запоздалыми реанимационными мероприятиями еще больше усугубили ситуацию:

- Проблемы у нас были как с прежним руководителем, так и остались нерешенными в настоящее время, когда обязанности главврача исполняет Игорь Виленский. Например, на всю больницу у нас имеется только два аппарата ИВЛ. Тот, что находился 15 августа у нас в родильном отделении, за ночь медтехник трижды приводил в рабочее состояние, когда то шланги оторвались, то клапан западал. Медтехник буквально не отходил от нас, пока не прикатили другой аппарат из реанимации, на котором до утра и находилась пациентка, - горько выдыхает Евгения Уманская. Горько, потому что и он не помог. В 6:30 у Дианы остановилось сердце и ее не стало.

- Я понимаю, какая это ужасная трагедия для семьи, потому что сама мать и родители не должны хоронить своих детей. Но поверьте, моей вины в случившемся нет. Я действительно сделала все, что могла. И это действительно была эмболия, которую, по моему мнению, спровоцировал неправильный наркоз, - предлагает свою версию случившегося Уманская. А когда следует вполне закономерный вопрос, почему молчали раньше, отвечает:

- Честно? До последнего надеялась, что анестезиолог сама во всем признается. Думала, ну молодая, сразу растерялась и промолчала о допущенных ошибках, когда приехала санитарная авиация, не извинилась и перед родственниками, но молчание уже чересчур затянулось. Когда теперь уже и наш главный врач делает вид, что ничего не знает о возникших проблемах, хотя я сразу рассказала ему о возникшей ситуации. Но вместо того чтобы отстранить всю бригаду до выяснения обстоятельств, виновной уже назначили меня. Если разбираемся, то давайте это делать по-честному, - подытоживает Уманская.

Евгения Калайчева: маленькая ложь порождает большую

И надо сказать, что в своих желаниях Евгения Федоровна не одинока. На объективном расследовании настаивают и родственники погибшей, отчего и не соглашаются с результатами судебно-медицинской экспертизы, утверждая, что они фальсифицированы, а медицинская карта погибшей Дианы Келасовой переписана.

- Знаете такую поговорку, что маленькая ложь порождает большую? А здесь же сплошные нестыковки. Например, нам известно, что неонатолог, принявший ребенка, очень удивился причине кесарева сечения, поскольку весь внешний вид младенца говорил, что в роды он шел правильно. Да время родов на самом деле было другим, не 16:15, как говорилось ранее, и даже не 16:05. Уже в 15:50 мне пришла смс, где меня поздравляют с рождением племяшки. Если все правильно, зачем понадобились «лишние» минуты? И мы сами слышали, как Уманская разрешила своей напарнице уйти. Как и видели, что творилось в тот вечер в больнице, когда медсестры бегали по отделению и искали Уманскую. Этого врагу не пожелаешь пережить то, что пережила наша мама в тот вечер. Когда ее завели в родильный зал, где лежала Диана без сознания и еще даже с незашитым животом, и говорят: «Поцелуйте дочку». Мама в панике, мол, что значит поцелуйте, она умерла? Нет, уверяют, просто чтобы девочка чувствовала рядом мать. А когда санавиация приехала и ангиохирург вышел со словами: «Вы надо мной издевайтесь что ли? Зачем я здесь? Я шью мертвое тело». А как чинили это оборудование? Ведь техник при нас постоянно выходил и ругался, мол, достали, аппарат снова не работает. А когда кровь переливали? Все носятся с этими планшетами, просят Уманскую проверить на совместимость, а она машет рукой, мол, пойдет. И мама все это видит и слышит, ведь двери в палате интенсивной терапии, куда ее перевели вместо реанимации, открыты, и нас даже пускали к сестре периодически. Но к сестре ли уже? Я помню, подошла к Диане, трогаю ее, а она твердая такая, холодная, сине-белая. Лицо тоже растеклось. Спрашиваю: «Я же вижу, что она умерла. Зачем вы врете?» Но нас до последнего уверяли, что все в порядке. И как нам после этого верить в эмболию? Как верить в беспристрастность экспертизы, когда 17 августа у нас были похороны, а 18-го нам написал Игорь Уманский и слово в слово сказал, что будет написано в экспертизе. Хотя до 2 сентября все эксперты были в отпуске, - в отчаянии почти что кричит младшая сестра Дианы Евгения Калайчева.

- Вы вообще не верите в эмболию? - интересуюсь я и заодно озвучиваю версию Уманской. Вот только эффекта разорвавшейся бомбы не происходит. Ибо...

- Нам говорил об этом медперсонал больницы. И все обязательно будет проверено. Если нужно, пойдем на эксгумацию. У нас нет цели наказать невинного, мы просто хотим знать всю правду, а не ее оттенки и полутона. Во что мы верим, так это что ошибки были на всех этапах оказания помощи Диане, начиная с того, что можно было обойтись без КС, продолжая ошибками анестезиолога, неисправным состоянием оборудования, - признается Евгения, провожая нас до машины.

Тайна андроповского наркоза

Далее едем в ГБУЗ СК «Андроповская РБ». Едем в надежде на журналистскую удачу и что исполняющий обязанности главврача Игорь Виленский все же допустит нас в святая святых - родильное отделение, где произошла трагедия, покажет оборудование. Но нет...

- Роддом закрыт на помывку, тот самый аппарат ИВЛ еще находится на экспертизе, - разводит руками Игорь Леонидович, пока мы сидим в его кабинете. Не богатом, с уставленными по периметру стульями с выцветшей обивкой, да и паркет на полу явно требует обновления. И тем вычурнее на этом фоне выглядит современная система видеослежения, которая выходит куда угодно - в коридоры, проемы, но почему-то не видно ни самого роддома, ни других отделений, ни реанимации. Хотя, казалось бы, если есть возможность и молодой главврач ратует за порядок и качественное оказание помощи пациентам, контролировать нужно там, а не смотреть, кто стоит на порожках. Но это к слову. Мысли вслух, коими растекался по древу и наш собеседник, настойчиво предлагая посмотреть начатый в детском отделении ремонт или закупленные щедрым спонсором кроватки и матрасы. Жаль только, что с техникой тот пока не в силах помочь. Хотя... Вон, сам Игорь Леонидович уверяет, что лично он впервые слышит о неисправном аппарате ИВЛ во время родов.

- Все оборудование, которым располагает учреждение, в исправном состоянии. Последняя ревизия была проведена нами в апреле, и несколько аппаратов ЭКГ, которые оказались в нерабочем состоянии, были отправлены на ремонт в Ставрополь. Но дефицита мы не испытываем, так как есть чем перекрыть, - бойко отвечает врач.

- То есть вы хотите сказать, что все было проверено, работало без сбоев, и никаких жалоб в ту ночь не было? - уточняю я. На что моему собеседнику вдруг становится тесно в собственном кресле, где он начинает ерзать, но ровным голосом отвечает:

- Да. Согласно объяснительным запискам персонала, коих у нас приличное количество. И ни в одной объяснительной такой информации не было. Поэтому данных о поломке или неисправности оборудования у нас нет.

Равно как и нет данных, что были проблемы с анестезией. Вот и зашедшая для разговора теперь уже не только анестезиолог-реаниматолог, но и начмед Айшат Амирова сначала с энтузиазмом отвечает на общие вопросы на пространные темы. Однако стоит спросить у нашей собеседницы о том, правильно ли ею был дан наркоз в случае с Дианой Келасовой, как почему-то пунцовым становится Игорь Виленский, а сама реаниматолог начинает жаловаться на сбившееся дыхание после подъема на второй этаж.

- И все-таки наркоз был дан правильно? - уточняю я.

- Я считаю, что да, - потупив глаза в пол, отвечает Айшат Амирова.

- Говорят, что вы не с первого раза попали. А сколько всего было попыток?

- Я не могу комментировать ход наркоза сейчас вам, - заметно нервничая, отвечает доктор, и на мое «почему?» следует аргумент: - Такую информацию я могу внести только в медицинскую документацию.

- Ну, вносить уже поздно, когда медицинская карта находится у следствия, - поправляю я и уточняю: - Все данные там есть?

- Конечно, - уверяет нас собеседница, за сим мы все и прощаемся.

Но что-то мне подсказывает, что расставание будет недолгим. И точка превратится в многоточие по мере того, как будут опрашиваться и иные участники трагедии, и разбирательство будет обрастать все новыми деталями или отбрасывать существующие за их несостоятельностью. Но как бы там ни сложилось в дальнейшем, одно в этой истории уже останется неизменным - лукавство каждой из сторон, когда, по большому-то счету, никто не ставит перед собой задачу честно и открыто рассказать, как все было. Скорее, каждый пытается закрыть свои тылы, выгораживая себя и собственную репутацию. Хотя и правда-то здесь на самом деле одна - что молодая девушка пришла в роддом своими ногами, а вернулась оттуда в гробу. Страшная правда. Горькая. Обидная. А вот кто в ней виноват, пусть разбирается следствие.

Марина КАНДРАШКИНА.