«СЕРДЕЧНЫЙ» ПРИЕМ

На прошлой неделе мы рассказали историю 4-летней Владиславы Юдиной из города Изобильный, умершей от гриппа, пока врачи районной больницы спорили, в чьей компетенции оказать помощь крохе. После по факту смерти ребенка было возбуждено уголовное дело, назначена судебно-медицинская экспертиза, врачебное сообщество в смерти девочки обвинило маму, целенаправленно выводя из круга подозреваемых коллег из Изобильненской РБ и поликлиники. На том и поставили точку. Однако наша история получила неожиданное продолжение. После выхода материала «А до смерти 4 часа...» в редакцию обратилась еще одна жительница Изобильненского городского округа, тоже обратившаяся за помощью к местным врачам, тоже потерявшая ребенка и тоже теперь вынужденная оправдываться, что не она виновата в смерти сына. Причем произошло все за две недели до трагедии с Владой. Совпадение ли - две детские смерти за один месяц? Но сначала история.

Через два месяца Кириллу Воронкину должно было исполниться десять лет. Жизнерадостный мальчишка с улыбкой до ушей очень ждал праздника и постоянно докучал маме и двум старшим братьям: что подарите? Наталье приходилось порой одергивать сына, мол, ну это уже неприлично так сильно чего-то ждать, время придет - узнаешь. Не пришло.

12 февраля после 15:00 мальчик стал жаловаться на боли в животе, показывая в область пупка. Учитывая, что несколько дней назад Кирилл уже «забивал желудок» орехами, Наталья, списав жалобы на «остаточное явление», дала лекарственный препарат, уменьшающий метеоризм, и продолжила хлопотать по хозяйству. Через полчаса, как положено по инструкции, дала еще одну порцию суспензии. Сын заснул. К вечеру жалобы продолжились.

- Спрашиваю у сыночка: «Какая это боль: режет, крутит, колет, пульсирует?» А он в область пупка показывает - там давит, - рассказывает мама ребенка.

Спустя небольшой промежуток времени у Кирилла стали неметь пальцы. Сначала большой. Потом указательный, средний. И хотя онемение так же быстро проходило, как и накатывало вновь, Наталья места себе не находила от тревоги: что ж это за боль такая, от которой сыну тяжело стоять, он бледнеет, плачет, а ведь любой стресс для него противопоказан.

У Кирилла с рождения был обнаружен порок сердца. За свои неполные 10 лет мальчик перенес несколько открытых операций на нем. А в сентябре этого года ему и вовсе был установлен кардиостимулятор в Федеральном Центре сердечно-сосудистой хирургии в Астрахани. В общем, Кирилл был частым гостем больниц и поликлиник. И примерно в 19:00 снова ехал в Изобильненскую РБ. И даже был узнан дежурным педиатром детского отделения, которая, осмотрев ребенка, выписала ему направление на анализы и консультацию хирурга с подозрением на аппендицит.

К нему Воронкины попали в 20:30. И долго рассказывали доктору географию шрамов на теле ребенка. Где было и шунтирование, и дренажи. И проблемы с клапанами. И с самим кардиостимулятором. Но, к счастью, все это уже пережито и выплакано. Ведь буквально накануне очередное ЭКГ сердца не выявило серьезных проблем у пациента, насколько это вообще возможно при сердечно-сосудистых патологиях. Словом, тут бы радоваться передышке, но теперь животом маемся. Который вот уже несколько минут пальпировал в области брюшной полости доктор, не находя причин для паники. Мол, живот мягкий, анализы хорошие, значит не аппендицит. Почему же тогда мальчик упорно жалуется на боль?

- Он симулировать у вас умеет? - хитро подмигнув Кириллу, поинтересовался хирург.

Что Наталья? Оговоримся сразу, когда в родительском анамнезе трое задиристых мальчишек, очень сложно прибиться к когорте яжематерей, которые вопреки здравому смыслу будут отстаивать правду своего дитяти, закрывая глаза на его шалости. Ведь на то она и мама, чтобы четко различать, где речь идет о банальном нежелании делать уроки и лучшим лекарством от недомогания становится «в школу сегодня не идем», а где ребенок не хитрит. Где ему реально больно настолько, что когда собирались в больницу, старшие браться выносили Кирилла из дома на руках. Кирилла! Обычно такого независимого и самостоятельного. А тут он не смог даже пересечь комнату, не говоря уже о том, чтобы самому выйти во двор. И теперь лежит на кушетке и глотает слезы от обиды. Потому что он никогда не врет, а взрослый дядя не хочет верить про боль в пупочке. И на мучительное детское «ай» следует сухое докторское: «Не хитри. Я же знаю, как болит, если болит. Вот у тебя здесь не болит».

- Так мне больно не там, где вы щупаете. Болит ниже, - отчаянно пытался докричаться до спины доктора мальчик, пока тот делал записи осмотра в медкарту: кишечная колика и только.

- После чего он еще поинтересовался, куда мы сейчас: домой или к терапевту. Мы сказали, что, конечно, к врачу, - вспоминает Наталья диалог на выходе. Чуть позже она узнает, что находившийся все это время в кабинете другой врач тоже был терапевтом. И он все видел, все слышал, однако не проявил никакого интереса к страдающему ребенку, ничего не посоветовал и даже не подошел к нему. Да, не обязан. Не его вызов. Не его пациент. Но ведь медицина - это нечто большее, чем дележка компетенций и страховых случаев. Медицина - это прежде всего умение оставаться человеком, умение не пройти мимо того, кому сейчас плохо...

А пока мимо кабинета с двумя докторами шли Воронкины. Точнее, шла Наталья, Кирюшу по-прежнему братья несли на руках. И мальчик хныкал от боли и жаловался на живот, пока теперь уже педиатр уверяла, что у них все хорошо и в больницу класть не с чем. Мол, там и без них аншлаг. А в инфекционное отделение сердечника? Нужно ли это им самим?

- Знаете, я как зомбированная кивала, а очнулась, когда педиатр уже собралась уходить. Подождите, кричу, вы куда? А что же нам делать? Боль-то не прошла, - рассказывает Наталья, как потом последовал совет дать сыну таблетку нош-пы и препараты для стабилизации микрофлоры.

Дома Кирилл стал жаловаться, что у него онемела губа, и на общую слабость в организме. Когда то ли полежать, то ли поспать хочется, а дойти до дивана - совсем нет сил. Так, под ручку с мамой, мелкими шажками и доковыляли до дивана.

- Я посадила его, сама взялась за телефон, чтобы проконсультироваться у знакомых медиков, а он как-то так надрывно вздохнул, ручки-ножки вытянулись, голова поникла, и он стал съезжать с дивана. Тормошу его, плачу, а он без сознания. Хорошо, что сыновья недалеко от нас живут. Быстро приехали. Мы Кирилла снова в машину, чтобы не терять время на вызов скорой, и бегом в больницу, - закрыв руками уши, рассказывает Наталья.

По какой-то странной иронии мы встречаемся с ней в выходной день. Встречаемся в парке. Где много детворы. Она шумит, кричит, веселится. А Наталье больно. Адски больно, когда хочется выть по-волчьи. Потому что она тоже хочет вот ТАК идти за руку со своим мальчиком, вот ТАК выискивать в толпе глазами и всякий раз убеждаться, что с ним все хорошо, он в безопасности. А вместо этого перед глазами мелькает картинка, где есть ночь, скользкая дорога, средний сын сжимает руль одной рукой, пока они на дикой скорости несутся за помощью к медикам, а в другой держит телефон и разговаривает с диспетчером скорой помощи, чтобы им навстречу выслали реанимационную бригаду.

Не выслали. В отделение скорой помощи Воронкины забегали, прижимая к себе Кирилла.

- Я правда думала, что нас встречают. Что как в тех самых фильмах, к нам сейчас бросятся медики, схватят ребенка, подключат аппараты и будут спасать моего сына, - рыдает Наталья, которая теперь на собственном опыте убедилась, как же далека современная российская медицина от нарисованных стандартов. Ее реалии - это холодная кушетка в приемном отделении, доктор с проседью на висках, вяло щупающий пульс, вяло интересующийся, что случилось и почему не вызвали скорую, и зашедший в приемную молодой врач, быстро оценивший ситуацию и с криком «быстро в реанимацию!» подхвативший ребенка.

Наталью туда не пустили. Она просто сидела возле дверей, вслушиваясь в каждый шорох и надеясь, что вот-вот раздадутся шаги, выйдет врач и...

- Давайте вы пройдете с нами в процедурную, - настойчиво тянула Наталью то ли медсестра, то ли молодая доктор, когда на часах было уже больше 23:00. Последняя только вышла из реанимационного отделения и на расспросы матери о самочувствии ребенка натянуто улыбалась, предлагая следовать за ней, мол, все там. Но «там» Наталья не хотела. Она требовала здесь и сейчас.

- Отмучился ваш сын. С такой-то кардиограммой и благодаря вашей заботе...

Дальше доктора мать уже не слышала, земля плыла из-под ног. А потом она билась в истерике, и вокруг нее кружились белые халаты и что-то говорили, объясняли, когда уже было поздно что-то говорить и объяснять. Пришла в себя Наталья, лишь когда увидела в этом рое сочувствующих и того самого педиатра, у которой они дважды за этот день были на приеме. Теперь же та интересовалась: «Что случилось?»

- Лекарство ваше подействовало, - с едкой горечью бросила ей в лицо Наталья. Врач же лишь обиженно поджала губы. Мол, ну что еще следует ожидать от неблагодарных родителей? К ним с душой, а они вон скандалы закатывают, говорят, что в их сумке с документами кто-то явно рылся.

- Понимаете, у меня в документах всегда идеальный порядок - листик к листику, консультации с одной стороны, результаты анализов с другой. А тут все перерыто, будто что-то искали. А когда приехали домой, не могли найти те самые бланки с утренним осмотром сына. Мои старшие ребята вернулись обратно за ними на станцию скорой помощи, нам их не хотели отдавать. Мол, все будет вклеено в карту, - рассказывает Наталья, как и в их трагедии не обошлось без... полтергейста.

Ведь как следует из результатов вскрытия, причиной смерти мальчика стала острая сердечная недостаточность. И к слову, одним из признаков, указывающих на сердце, является как раз боль в районе пупка, онемение конечностей. И да, подобная симптоматика также характерна для ряда других заболеваний, но когда перед тобой изначально находится сердечник со стажем, по крайней мере странно для медиков не учитывать анамнез.

Так посчитало и следствие, когда сейчас возбуждено уголовное дело по факту смерти ребенка и уже прошла судебно-медицинская экспертиза. Согласно которой, смерть мальчика была непредотвратимой. «Стоит отметить, что по данным кардиологической литературы и практики, смерть при наличии такого врожденного порока, как у пострадавшего, наступает, как правило, в течение первых 5-7 лет», - пишут эксперты, между строчек намекая, что все было предрешено.

Вот только мама Кирилла с выводами не согласна. Не согласна, потому что за день до смерти ребенка проведенное ЭКГ никаких особых нарушений, требующих немедленной госпитализации, не выявило. Да и они другую половину дня провели в больнице, а после вызывали реанимобиль. И кто знает, если бы изобильненские доктора более внимательно отнеслись к жалобам ребенка, вдруг у мальчика был бы шанс встретить свой 10-й день рождения. Поэтому семья и настаивает на повторной экспертизе за пределами Ставропольского края.

Тем более что сейчас в уголовном деле всплывают новые обстоятельства. Тот самый полтергейст, о котором мы уже мельком сказали. Педиатр и хирург, осматривавшие в тот день Кирилла, теперь в унисон твердят, что настаивали на госпитализации. Это сама мама отказалась. И даже предъявляют письменную отказную, вроде как Натальей подписанную. Да и согласно предоставленному ответу старшего фельдшера СМП ГБУЗ СК «Изобильненская РБ», «факта обращения за медицинской помощью в отделение скорой помощи Воронкина К. А. не зарегистрировано»...

Как реагирует на подобные ответы Наталья? Плачет. Плачет от обиды, от тоски по сыну и несправедливости обвинений. Потому что сначала симулянтом называли ее ребенка, теперь вот, оказывается, лжет и она.

- Понимаете, мне на разборе смерти моего мальчика чуть ли не в лицо швырнули эту отказную. Мол, сами натворили дел, а теперь врачей вините. Но я ничего не подписывала, не отказывалась от госпитализации и уж тем более не говорила хирургу, что мы еще завтра придем. В чем смысл приехать из другого села с ребенком в районную больницу за помощью и отказаться от нее, когда сын плачет от боли? Где логика? - недоумевает мама. И на эти вопросы еще предстоит ответить врачам, равно как и следствию запросить биллинги телефонов, провести почерковедческую экспертизу, на которых также настаивают потерпевшие.

Мы же следим за развитием событий в этих двух трагедиях. Таких разных и таких одновременно похожих. Похожих даже не материнским горем - камень на сердце у каждой свой, а тем, что в очередной раз перед нами ребром становится вопрос о серьезных переменах в системе здравоохранения. Скажу больше, вопрос не просто стоит, он ломится в закрытую дверь, за которой во все концы летят такие красивые отчеты о ремонте поликлиник, строительстве ФАПов, сокращении очередей к специалистам, осваивании новых прогрессивных технологий. То есть о мощной материально-технической составляющей, созданной для лечения пациентов. Но вместе с тем лечат не стены, лечат люди. Те самые профессионалы, кто априори должен смотреть не просто на первичные симптомы, а копать вглубь, до корня. Копать с привлечением профильных специалистов, которых нет, с дополнительными узкими анализами, которых тоже нет, с соответствующей квалификацией и желанием развиваться в профессии, копать с желанием копать. Которого, увы, тоже нет. Зато есть красивая ширма. А красота, как известно, спасет мир. Жаль только, что с Кириллом и Владушкой не получилось.

Марина Кандрашкина.

Фото взято из открытого источника