ТРИ ДНЯ В ПЕКИНЕ

Окончание. Начало № 19-22

Пекинская опера. С этим видом национального творчества я был знаком только по рассказам Лу Синя, телепередачам и китайским фильмам. Особенно впечатлила талантливая лента Чэня Кайгэ «Прощай, моя наложница» с блистательной Гун Ли и не менее блистательными Лесли Чуном и Чжаном Фэньи в главных ролях. Да, собственно, эта дорама не только о судьбах оперных актеров, один из которых играл женские роли, а второй благородных воинов. Она - обо всем Китае, о бурных и трагических событиях его ХХ века. Пальмовая ветвь Каннского фестиваля - достойная награда творческого коллектива.

Посмотрим теперь пекинскую оперу впервые вживую. Посетители по трое-четверо рассаживаются за накрытыми столиками. На каждом - чайничек с заваркой, конфеты, печенье, орешки, помидоры-черри. Можно заказывать пиво, вино и что покрепче - официант постоянно начеку, крутится как юла. Вспоминаю посещение лондонского театра оперы и балета Ковент-Гарден, там тоже баловали посетителей лакомствами, но кроме корзинок с мороженым в зале ничего больше не просматривалось.

В Пекине же встреча с искусством обещала еще и небольшой гастрономический праздник. Традиция-то откуда пошла? Раньше оперу слушали в чайных, оплачивая только чай, а не само представление. В прежние времена это было «попутным развлечением». В китайских классических текстах можно найти не одно упоминание о незавидном положении актеров: они да цирюльники были самыми презренными в обществе. Их считали даже ниже проституток, воров, бандитов. Две презренные профессии были своего рода пожизненным клеймом для потомства. Дети актеров и цирюльников не имели права избрать другую профессию, кроме отцовской. Отчего так? Наш дипломат-китаевед Иван Яковлевич Коростовец в своей книге «Китайцы и их цивилизация» объяснял это так: «Антитеатральное направление высших сфер установилось отчасти благодаря учению Конфуция, неодобрительно относившегося к театральным зрелищам и находившего, что они портят нравы и извращают здравые понятия. Гонение на театры, выражавшееся в их закрытии и штрафовании театральных предпринимателей, распространялось и на актеров - их преследовали и лишали покровительства законов. Вообще положение актера в Поднебесной империи никогда не пользовалось почетом, и в этом еще одна черта сходства с древнею Грецией. В Китае звание актера приравнивается к самым позорным занятиям, например к профессии палача». Как тут не вспомнишь Цицерона - о времена, о нравы!

На сцене тем временем идут приготовления к спектаклю, и каждый имеет возможность наблюдать, как с сосредоточенным видом один из артистов накладывает на лицо густой грим. То, что скрыто у нас за кулисами, в пекинской опере наоборот: принято показывать публике актерские подготовительные действия. По тому, какая краска кладется на лицо, опытный зритель с ходу определяет, кто перед ним. Красный цвет – значит, честный, храбрый персонаж, черный - удалой и сильный, белый - коварный обманщик, синий - строптивый и храбрый, зеленый - непостоянный, изменчивый, желтый - скрытный. Вариантов грима в пекинской опере несколько тысяч!

Вижу, с каким неподдельным изумлением наблюдают за манипуляциями протагониста несколько иностранцев-европейцев за соседним столиком - разве у себя дома увидишь такое? Самое сложное в пекинской опере - понять ее изощренную символику. Давние поклонники и любители этого вида искусства - их в Китае называют пяою, увидев на подзоре стола и чехлах стульев вышитых золотом летящих драконов, понимают, что действие пойдет во дворце. Если цвет и подзоры той же мебели светло-синего или светло-зеленого цвета, а на них вышиты зеленые орхидеи - значит, это кабинет ученого мужа. Один и тот же стул может быть и троном, и горой. Плеть означает коня и какого она цвета, такого же и окрас скакуна. Знамена генерала символизируют его армию. На лбу честного чиновника нарисован месяц (не пора ли и нам как-то помечать наше оборзевшее чиновничество? Шутка, конечно, но поразмыслить есть над чем...).

 Все в сценическом действии имеет значение - жест, взгляд, движение, мимика, акробатика, фехтование. Трудно себе представить, но это так - здешние оперные актеры могут изобразить более двадцати видов улыбок! Будем почаще улыбаться - может, и у нас получится? Приготовления к выходу заканчиваются, протагонисту помогают облачиться в богатые одежды, и он покидает сцену. Гаснет сет, и все закрутилось, завертелось чертовым колесом. Оглушительно гремят барабаны, гонги и трещотки, к ним присоединяются пронзительные звуки двухструнной скрипки эрху. Сегодняшнее представление состоит из двух частей, первое из них называется «Продавец воды». Сюжет строится на музыкальном диалоге служанки и госпожи, которой не повезло в замужестве. Услуживающая ей Мэй Ин старается утешить госпожу, восстановить ее душевное равновесие. При этом идет разговор обо всем на свете - о погоде, убывающей луне, растениях в саду. Хорошо, что есть титры на английском, можно более-менее синхронно улавливать смысл происходящего. Все это сопровождается бурными жестикуляциями, звоном мечей, искусными акробатическими прыжками и речитативом, переходящим в пронзительный визг.

 И во второй части под названием «Красная Персиковая гора» фабульная сторона имела лишь номинальное значение. Воинственно настроенные соперники бурно выясняют, кому должна принадлежать эта самая гора. И самое главное - стремятся показать при этом, кто из них смелее в смертельно опасных схватках, искуснее в фехтовании и мастерстве петь высоким регистром. Нет, читатель, наверное, надо все-таки родиться в Китае и шаг за шагом, как те же дети фанатов пекинской оперы пяою, постигать премудрости древнего искусства. Тогда и получишь настоящее эстетическое удовольствие от специфического представления.

Нам же, воспитанным в других культурных традициях, ближе и понятнее, естественно, наше и европейское оперное искусство. Для китайца все наоборот. Что же это за опера, где никто не прыгает задом наперед, не фехтует, не надевает масок, не показывает свои физические возможности? Разве это оперное представление, удивляются они. Показательно, как повел себя в хрущевские времена в Большом театре Мао Цзэдун. После второго акта «Лебединого озера» он вдруг встал и заявил, что уходит. «Почему они все время танцуют на цыпочках? Меня это раздражает. Неужели нельзя танцевать, как нормальные люди?» - огорошил он смущенного Никиту Сергеевича. Примешивались тут и политические мотивы, но главным все-таки было неприятие иного, не похожего на китайское искусства.

Не меньший, если не больший конфуз случился в сталинские времена, когда Мао пригласили на просмотр балета Глиэра «Красный мак» в том же Большом театре. Наше начальство полагало, что эта постановка - вклад в развитие дружбы советского и китайского народов. К тому же «Красный мак» - единственный в балетном искусстве спектакль на китайскую тему. Высокий гость решил проявить осторожность и направить на просмотр своего личного политического секретаря Чэнь Бода. Того сразу же поразило, что балерины бегают по сцене на пуантах. Он понял - таким образом в Советском Союзе хотят показать, что в Китае существует варварский обычай бинтовать девочкам ножки, оставляя их уродливыми и маленькими. Провокационным политическому секретарю показалось и название балета: в Китае под красным маком разумеют опиум. Им отравлены в стране целые поколения. Был еще ряд «мудрых» соображений Чэнь Бода. После такой «экспертной» оценки Мао расхотелось идти в Большой театр. Балет переименовали в «Красный цветок», но спустя какое-то время он все равно сошел со сцены.

* * *

Выходим из оперного зала, стоим, обмениваемся впечатлениями и вдруг слышим: «Люди пропали!» Как, кто?! К условленному времени не пришла супружеская пара москвичей. Они не пошли на оперу, решили погулять. Чин Чуань ждала их минут двадцать, а затем забила тревогу. Вся группа включилась в поиск.

Гид остается на месте, а мы садимся в автобус, едем по улице к парку, где вроде бы планировали погулять москвичи. Одни смотрят направо, другие налево. Покружили, покружили, нет наших попутчиков! Возвращаемся обратно, забираем Чин Чуань. Номеров телефонов пропавших нет ни у кого, включая гида. Из автобуса, взявшего курс на вокзал, она начинает звонить своему руководителям, те, в свою очередь, в Москву. Нервы у всех на пределе, надо же, перед самым отъездом из столицы случилось ЧП. Не то через детей, не то через других близких родственников исчезнувших удалось выяснить, где находятся супруги - они ждут группу на вокзале.

 День спустя после этого происшествия, когда страсти улеглись, виновник переполоха Сергей в подробностях рассказывал мне, как все произошло: «Пока было светло, мы нормально ориентировались, но все изменилось с наступлением темноты: везде светящиеся иероглифы и похожие друг на друга здания. Пошли в одну сторону - не туда, повернули в другую, снова ошиблись. Поняли, что заблудились. Спрашиваем у прохожих - никто нас не понимает. Поймали такси. Объясняю водителю, что мне нужно к опере, которая находится где-то неподалеку. Таксист - это стало понятно позже, не понял, куда ему ехать, но поехал, повозил нас по городу и... заехал в тупик. Крутит головой и несколько раз повторил что-то, похожее на слово «Камбоджа». У меня все похолодело внутри - он что, идиот? Какая к дьяволу Камбоджа, - кричу ему, - опера нам нужна, опера! Тот и вовсе отвернулся от нас, молчит. Ясно, нам надо искать другое такси. Сами выбираемся из тупика, а время-то идет. И нам уже надо ехать не к зданию оперы, а на вокзал. С невероятным трудом удалось поймать другой таксомотор. И такой что ли день, начались новые мучения. Таксист - дородный китаец, с массивной, бритой головой и могучей шеей тоже оказался не из понятливых. Показываю ему билеты, говорю на русском и английском, куда нам надо. Не понимает. Тогда перехожу на жесты. Кто там у нас изображал чайник со свистком? Ульянов, по-моему? Ну а я сподобился, как мог, изображать паровоз со свистком. В конце показываю, как крутятся колеса поезда, как стучат: «Тук-тук, тут-тук, тук-тук». Вовсю стараюсь, а эффекта никакого. Еще раз после колесного перестука показываю билеты. Таксист не спеша берет мобильник, кому-то звонит, что-то уточняет, после чего кивает мне бритым кумполом - мол, дошло. Впервые, надо сказать, попадаю в подобную передрягу, надолго останется в памяти Пекин».

* * *

Так прошли-пролетели три дня в стольном граде Пекине. Наш тур под революционным названием «Великий поход» продолжается (только китайские коммунисты шли на север, а у нас южное направление). Впереди нас ждали вошедшие в историю города Поднебесной - Лоян, Сиань, Сучжоу, Шанхай и Ханьчжоу...

Василий КИЗИЛОВ.