Визитная карточка Ставрополя

Визитная карточка Ставрополя

Было время, когда пассажиры поезда, шедшего в Ставрополь, переходили от окна к окну вагона, чтобы увидеть очередное появление на горизонте Царь-звонницы, возвещавшей о приближении города. Первый раз она возникала перед глазами за десятки километров от Крестограда. Исчезнув ненадолго за пригорком, колокольня появлялась снова, впереди по ходу поезда, то справа, то слева, вырастая в размерах. Две большие петли железной дороги в самом городе открывали Кафедралку (так ласково-фамильярно звали ее горожане) уже во всей красе.

В поясах между ее ярусами становились различимыми окошки - круглые наверху и в виде лежачих ромбов ниже, даже цепи, удерживавшие крест на куполе. Появлялся в поле зрения и приземистый храм к востоку от колокольни. Так было. В наши дни уже редкий долгожитель может сказать, что видел храм на горе. Мне довелось сохранить в памяти описанную картину - неожиданное возникновение из-за горизонта колокольни. Правда, уже без соседства храма, близ которого она была возведена. Я был очевидцем разрушения собора и колокольни.
Стоит напомнить историю сооружения этого примечательного архитектурного ансамбля города Ставрополя. Строительство Казанского собора, спроектированного в русско-византийском стиле, завершилось в 1847 году. В 1860 году ставропольский архитектор П.Г. Воскресенский представил проект колокольни, которая вскоре была возведена западнее собора. Составившие единый архитектурный ансамбль, эти два сооружения сразу стали как бы визитной карточкой Крестограда. Среди дореволюционных открыток с видами Ставрополя вид звонницы с Казанским собором был вне конкуренции. Редкие, сохранившиеся у коллекционеров открытки поражают величием этого ансамбля. Так было.
Было до той поры, пока власть в России не захватили большевики. Посулами рая на земле они обманули доверчивых людей. Авантюристы всех мастей, руководимые В.И. Лениным, не гнушаясь самых жестоких методов, превратили страну в огромный концентрационный лагерь, в котором не было места никакой религии, кроме слепой веры в «светлое царство социализма». В ту эпоху по всей стране разрушали храмы, в редких случаях превращая их в клубы, склады. Следует отметить, что не иноземцы разрушали храмы на Руси, а сами россияне, руководимые большевиками.
В тридцатые годы XX века мы жили на Соборной площади в десятках метров от храма. И мне в дошкольном возрасте довелось быть свидетелем разрушения Казанского кафедрального собора. Как в каменоломне, на мощных стенах его работали десятки рабочих, ломами и кирками выковыривали из стен камни. Это было трудное дело, так как предки строили на века. Падая с высоты, редкий камень оставался целым, что делало работу малопродуктивной. При дальнейшем разрушении открылись подвальные помещения, в которых мы находили обрывки необычной ткани, предметы неизвестного нам назначения. Мне удалось принести домой небольшую деревянную рамку со слегка поврежденной позолотой. Она долго служила нам: в нее помещали фотографии.
Еще один сувенир той эпохи долго кочевал из ящика в ящик среди детских игрушек. Это был угловатый, размером с грецкий орех, золотистый осколок колокола, сброшенного с колокольни в те годы. Колокола сбрасывали, придвигая их к бездне по доскам. Крупные части разбитых колоколов собрали и увезли, а мелкие осколки колокольной бронзы еще долго собирала детвора. С большим колоколом варвары не справились - его резали на части с помощью пламени горелок. Думается, что колокольню в те годы не разобрали по той причине, что в городе не нашлось смельчаков, которые отважились бы ломать купол и разбирать стены почти на стометровой высоте.
Удивительное стечение обстоятельств: я последний раз видел издалека Кафедралку в 1937 году. Летом того года мама отважилась навестить родню в далеком северном селе Межог, что на реке Вычегде, притоке Северной Двины. В дальнее путешествие она взяла и меня со старшим братом. Мне тогда исполнилось всего 10 лет, но подробности путешествия на поезде и пароходе свежи в памяти. В вагоне мы торчали у открытого окна (тогда открытые днем окна были правилом). Чумазые от дыма паровоза (топливом был уголь), вытирая угольные крупинки с уголков глаз, мы торчали у окон всю дорогу. На станциях часто приходилось видеть вагоны с зарешеченными окнами, в которых мелькали изможденные лица людей. Как это выяснилось из реплик взрослых пассажиров, это были не разбойники, как нам представлялось, а политические заключенные.
Переход от вокзала к вокзалу в Москве, непривычное для провинциалов скопление людей оставили не лучшее впечатление. Путь от Москвы на север запомнился лесными пожарами. Дым заволакивал горизонт, запах его ощущался в вагоне. Говорили, что лес поджигают «враги народа». В конечном пункте железной дороги, который мама назвала Котласом, мы пересели на пароход.
Запомнилось название парохода - «Батурин». Колес у него было два, по бортам, а не одно сзади, как в книжках про Тома Сойера. Пароход, шлепая досками колес по воде, медленно двигался против течения, изредка останавливаясь, чтобы высадить пассажиров и принять новых. На стоянках на пароход в огромном количестве грузили дрова для ненасытной топки. Нас удивило, что люди, обслуживающие пароход, не были похожи на матросов - не носили тельняшек и бескозырок с ленточками. На пароходе мы опять увидели заключенных - их в большом помещении в глубине парохода охраняли вооруженные люди.
Много впечатлений осталось от двухнедельного пребывания в «комарином царстве». Удивительно, но тучи мошек и комаров вились только вокруг наших лиц. Местных жителей они не преследовали. Или это нам так казалось? Говорили здесь на двух языках - русском и зырянском. Купленный мамой учебник для начальной школы на этом языке (большинство букв в нем были привычными) долго напоминал нам об этом путешествии. До сих пор помнится с десяток слов на этом певучем языке. Возвращения домой мы ждали с нетерпением, и появление Кафедралки на горизонте мы встретили на ура.
В сентябре памятного 1937 года произошло странное событие - массовое уничтожение тетрадных обложек. К широко отмечавшемуся в стране столетию со дня смерти Пушкина были выпущены тетради, на обложках которых были изображены герои его произведений. Переполох вызвал князь Олег. Под руководством учителей мы срывали и уничтожали обложки с иллюстрацией к «Песне о вещем Олеге». С чьей-то подачи мы на деталях ножен его сабли выискивали слово «ДОЛОЙ», что можно было сделать, обладая нездоровой фантазией. Это был массовый психоз, охвативший все школы города. Борьба с «внутренними врагами» выражалась даже в такой идиотской форме.
Поражению «внешних врагов» способствовали оборонные общества, из которых первым запомнился ОСОАВИАХИМ (общество содействия обороне, авиации, химическому строительству), которые должны были защитить страну от «внешних врагов». В этом деле сыграла свою роль и Кафедралка. На ней в эти годы работала «Парашютная вышка» - несложный аттракцион, где за небольшую плату можно было испытать себя, бросившись с высоты, оседлав крепление на трос. Последний раз Кафедралка послужила Родине в разгар войны XX века с недавними друзьями - немцами. Ее взорвали 10 мая 1943 года под предлогом того, что якобы была ориентиром для немецких самолетов. «Ее исчезновение спасло жизнь многим горожанам», - так на полном серьезе объясняло руководство края очередной акт вандализма. Известно, что после освобождения от немцев Ставрополь ни разу не подвергался артиллерийскому обстрелу и бомбежкам с воздуха.
Говорят, что историю нельзя повернуть вспять. Может быть. Однако старушка делает такие отчаянные кульбиты, которым позавидовал бы артист цирка. Судите сами: недавно со свечкой в руках в храме был замечен «Ленин двадцать первого века» (так именуют одного из современных политических деятелей России журналисты). Да и возведению храмового комплекса на Крепостной горе Ставрополя благоволит коммунист Черногоров - это тоже что-то значит.

Владимир ИВАНОВСКИЙ.