Гражданская война: террор в Ставрополе

Гражданская война: террор в Ставрополе

Все рядом лежат
Не развесть межой.
Где свой, где чужой?
Белым был – красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был – белым стал:
Смерть побелила.
Эти поэтические строки Марины Цветаевой очень точно создают трагический образ Гражданской войны.

А вот что писал Максимилиан Волошин в своей «Гражданской войне»:
«В тех и других война вдохнула гнев, жадность, мрачный хмель разгула...». Это о терроре. Начиная с лета 1918 года, по Ставрополью прокатилась волна массового как красного, так и белого террора. Бессудные казни, расстрелы заложников залили кровью и город Ставрополь. В большинстве случаев эти акты массового насилия были абсолютно излишни. Крайне нечеловеческая жестокость враждующих сторон - это горькая правда гражданской войны. Об этом говорят, а порой кричат, сохранившиеся в Государственном архиве Ставропольского края документы - немые свидетели прошлого.
Во все смутные времена появляются те, кто способен скомпрометировать любое политическое движение. Так и здесь. Большую роль в неприятии Советской власти в Ставрополе сыграли прибывшие в город революционные гастролеры. В очерке «Красные дни в Ставрополе», опубликованном по свежим следам в журнале «Донская волна» от 13 января 1919 года, известный ставропольский литератор И.Д. Сургучев писал: «Приехала партия матросов-сифилитиковать и вместо лечения принялась устанавливать в городе свои порядки. В щегольских куртках и ухарски сдвинутых шапках разгуливали по городу и изумлялись «отсталости» Ставрополя: «Товарищи! Что у вас здесь за болото! Буржуи на свободе, офицерье не переловлено. Контрибуции до сих пор не наложили! Разве это революция? Вот мы вам покажем, как за дело взяться...». И в свое время показали.
Писатель не преувеличивал. Матросский батальон был больным местом в Красной Армии. Самоличные обыски, хулиганство и вымогательство денег матросами восстанавливало мирное населения против новой власти. Вот один из сохранившихся документов - протокол от 21 мая 1918 года, составленный Каменноломским районным (Ставрополь был разделен на 12 районов) попечительством. С жалобой обратился А.И. Ломакин, который заявил, что в два часа ночи с 20 на 21 мая во дворе его дома раздались выстрелы винтовок, стук в дверь и крики: «Отвори, Красная Армия идет!» В дом вломились восемь пьяных матросов, среди которых хозяин узнал Игнатьева, Ванчука, Хорькова, братьев Третьяковых. Увидев лежащего на кровати сына А.И. Ломакина, они стали избивать его прикладами. Когда А.И. Ломакин попытались заступиться за сына, матросы заставили его встать на колени и кланяться им в ноги, при этом били по спине кулаками и прикладами. Дети начали плакать, прося не бить папу и маму. Разнуздавшиеся матросы с нецензурной бранью стали затыкать детям рты дулами винтовок. Старшей дочери удалось выскочить в окно, и она, как говориться в заявлении, «побежала в Красную Армию». Только тогда матросы покинули дом, прихватив, лежащий на столе, порттабак и кошелек со 100 рублями.
При проверке батальона комиссией, созданной губисполкомом, выяснилось, что матросов в нем только 18 человек, а остальные -подозрительный сброд, при чем у многих не было никаких документов, хотя все были одеты матросами. В начале июня губисполком принял решение: матросский батальон разоружить, матросов распустить, лидеров Якшина и Лаврентьева заключить в тюрьму. Во время сдачи оружия многие оставили при себе револьверы, заявив, что это их собственность.
Начавшийся в начале июля террор в Ставрополе, который представители Красной Армии оправдывали активизацией деятельности контрреволюции, не обошелся без тех же матросов.
Справедливости ради надо сказать, что губисполком выступил против террора. В его постановлении от 4 июля 1918 года читаем: «Губернский исполнительный комитет приказывает немедленно прекратить самочинные, без ведома власти расстрелы, производящиеся без суда и следствия над арестованными гражданами. Губернский исполнительный комитет предупреждает, что будет беспощадно бороться со всяким самоуправством и бесчинством, откуда оно ни исходило бы.... Все вещи и товары, отобранные у граждан по норме, и отобранные во время обысков, подлежат возвращению по предъявлении квитанции...». Но кровавую машину уже невозможно было остановить...
Вот что рассказывал В. Краснов, бывший в те годы ставропольским прокурором, в издании «Архив русской революции», вышедшем в Берлине в 1922 году: «Выпущенные из тюрьмы матросы чуть ли не в тот же вечер собрали многолюдный митинг, на котором провели разработанный ими ранее план кровавого похода на городское зажиточное население.... Настало жуткое время для г. Ставрополя. Из уст в уста передавались сведения о произведенных за ночь арестах, грабежах и расстрелах. Громыхали переполненные матросами грузовики с чем-то прикрытым брезентом. Жители квартир с ужасом ожидали появления карательного отряда...».
Одним из первых был убит А.А. Чернышев, педагог, гласный Городской думы, эсер, арестованный на вечеринке за то, что неодобрительно отзывался о Красной Армии. На «Холодном роднике» было найдено тело замученного отставного восьмидесятилетнего генерала П.А. Мачканина, участника Крымской кампании, покорения Кавказа и Турецкой войны. Сын генерала Николай был убит лишь за то, что без спроса забрал обезображенное тело отца, чтобы предать земле.
Еще до кровавых событий среди ставропольского офицерства зародилась мысль о свержении советского строя путем вооруженного выступления. Офицеры разоруженных большевиками частей Лысонского ударного батальона и Самурского полка тайно начали создавать боевую организацию. Среди ее членов, кроме офицеров, были также студенты, гимназисты. Возглавил организацию полковник Павел Ртищев. Уроженец Ставрополя, 32 лет. Блестяще окончил Тифлисское юнкерское училище. Участник Первой мировой войны.
Ко дню начала выступления - 27 июня организация насчитывала 400 человек. Но на сборный пункт, в ограду Варваринской церкви (ныне территория строительного техникума), явилось всего 86 человек. Рабочие, сначала примкнувшие к восставшим, не поддержали их, интернациональный отряд, обещавший нейтралитет, привез свои орудия для обстрела мятежников. Эти и ряд других причин способствовали тому, что восстание потерпело поражение. Многие повстанцы погибли в боях, захваченные на месте - расстреливались. Вождь восстания Павел Ртищев с братом были схвачены и казнены на Ярмарочной площади (ныне площадь в районе цирка). «Донская волна» писала: «Громадная толпа, жадная до зрелищ, уже заполнила всю площадь. Удивляются спокойствию их (братьев Ртищевых - Е.Г.). С гордо поднятой головой идут они к месту казни. Павел просит предсмертное слово. Ему дают, и громко, убежденно он говорит толпе и палачам. Он не просит пощады, он не умоляет о помиловании. Он гордый стоит перед смертью, и лишь ноты горькой жалости звучат в его словах. Жалости к свом палачам...». После подавления восстания террор усилился, но теперь он был направлен против бывших военных.
Изменившаяся обстановка на фронтах Гражданской войны на Кавказе вынудила Красную Армию в июле 1918 года оставить Ставрополь. Свою роль сыграла провокационная телеграмма генерал-лейтенанта Добровольческой армии А.Г. Шкуро, в которой он потребовал сдачи города в 24 часа, угрожая в противном случае разгромить его тяжелой артиллерией, в то время как у него не было не только тяжелых, но и легких орудий. В телеграмме А.Г. Шкуро обещал, в случае добровольной сдачи города, прощение захваченным большевикам. Но это были пустые обещания. В своих воспоминаниях генерал сам отмечал: «Корниловцы и стрелки ознаменовали, к сожалению, свое пребывание в городе рядом грабежей и насилий». К тому же хорошо известно, что возглавляемые генералом Шкуро части, именуемые «Волчьей сотней», отличались особой жестокостью и недисциплинированностью.
С приходом белых в Ставрополе было объявлено военное положение. Одним из первых был приказ военного губернатора генерал-майора Глазенапа от 15 июля 1918 года о мобилизации и призыве в ряды Добровольческой армии жителей Ставрополя и его окрестностей. «Лица, уклоняющиеся от явки по призыву, и пособники их, - говорилось в документе, - будут предаваться военно-полевому суду для суждения их по законам военного времени».
Из листовки с приказом военного губернаторы от 27 июля 1918 года: «Всем жителям города Ставрополя и его окрестностей сдать в арсенал (Романовская улица) в течение трех суток со дня обнародования сего приказа все имеющееся у них на руках огнестрельное оружие (винтовки, револьверы, пулеметы и пр.), а также боевые припасы. К тому же времени должно быть сдано и холодное оружие (шашки, кинжалы и пр.). По истечении указанного срока будут произведены обыски, и лица, виновные в несдаче или сокрытии оружия и боевых припасов, будут предаваться мною военно-полевому суду, и им грозит смертная казнь».
Несмотря на строгость военного положения, беспорядки в городе, бесчинства теперь уже белой армии продолжались. Свидетельством тому рапорты, заявления на имя военного губернатора. Обратимся к документам.
11 декабря 1918 года беженец станицы Урупской С., отставший от большевистского обоза, проживающий по ул. Невинномысской (ныне ул. Мира), заявил начальнику 4-го участка, что ночью под 11 декабря к нему на квартиру явились несколько человек чеченцев 2-го офицерского Туземного батальона, расквартированного на Старом Форштадте по ул. Батальонной (ныне ул. Лермонтова). Трое из них залезли на печку, где спала дочь заявителя Елена, 14 лет, которую они все по очереди изнасиловали.
Начальник Ставропольской городской военной стражи 25 декабря 1918 года доносил, что в третьем часу ночи на 24 декабря в парадную дверь гостиницы «Петроград» (находилась на ул. Хоперской, ныне ул. Голенева) начали ломиться три пьяных офицера, назвавшиеся корнетом, есаулом и подъесаулом. Когда швейцар отказался открыть им дверь, офицеры выломали ее, ворвались в помещение и напали на спавшего в одном из номеров доверенного парфюмерной фабрики из Ростова-на-Дону И.И. Германа. Стали бить его шашкой и требовать паспорт, крича: «Мы тебя в расход пустим!». И.И. Герману удалось вырвать у одного из офицеров шашку и запереться в другом номере. Комендантский адъютант с военным патрулем, прибывшие на вызов, разбушевавшихся офицеров в гостинице уже не застали. Из номера, где проживал потерпевший, были похищены 4000 рублей. Дознание установило, что одним из офицеров был прапорщик 9-й роты 1-го офицерского полка Бондаренко.
Вопиющий случай произошел с гласным Городской думы И.М. Маянцем. 6 декабря 1918 года, около семи часов вечера к нему на квартиру явился адъютант коменданта г. Ставрополя Набоков с требованием прибыть в комендатуру. Комендант полковник Архипов в грубой форме начал упрекать вызванного за его деятельность в качестве уполномоченного Временного правительства по земельным делам в Ставропольской губернии и гласного Городской думы, выкрикивая: «Зачем жиды лезут в Думу, все жиды большевики». И.М. Маянц ответил, что его деятельность не выходила за рамки закона. Это могут подтвердить ряд свидетелей, среди которых назвал городского голову Н.Г. Дидрихсона, члена Комитета безопасности В.М. Краскова. Полковник Архипов заявил, что мнение этих лиц для него не важны, к тому же все они «сволочи и мерзавцы». Затем пригласил несколько офицеров и солдат, которые избили И.М. Маянца и, глумясь над ним, под угрозой расстрела приказали петь «Боже царя храни».
В первую очередь жестоким репрессиям подвергались большевики и сочувствующие им и Красной Армии
Тюрьмы были переполнены. Большинство заключенных не знали, за что они сидят. Попасть в тюрьму - было почти равносильно приговору к смертной казни. В книге Ф. Головенченко и Ф. Емельянова «Гражданская война в Ставропольской губернии», изданной в1928 году, рассказывается, что в числе политических арестантов находился восьмилетний мальчик, приговоренный к 15 годам заключения «за услуги Красной Армии».
Газета «Власть Советов» в мае 1920 года в материалах о похоронах жертв белого террора напишет: «Обнаружено 38 расстрелянных, 6 повешенных»; «Опознаны трупы: учителя Волкова, красноармейца Сагирова, фельдшеров Сиренишко, Калиновича, Мешко, машиниста Туапсинской железной дороги Рудича, монтера Костылева»; «Найдено 19 могил, в которых 40 трупов, обнаружено 56 трупов жертв, погибших от руки генерала Мустафина без суда»...
Листая старые документы, еще раз убеждаешься, как ужасно лицо Гражданской войны, как разъедала язва ненависти армии обеих сторон, какие страдания несла братоубийственная война народу.

Елена ГРОМОВА, сотрудник Государственного архива Ставропольского края.