150 ЛЕТ В РОССИИ НЕТ КРЕПОСТНЫХ

150 ЛЕТ В РОССИИ НЕТ КРЕПОСТНЫХ
Наталья МАКАГОНОВА

В российской истории существует несколько дат, совершенно независимых от таких обстоятельств, как проблема «старого» и «нового» стиля. Одна из них - 19 февраля 1861 года. В этот день произошло «всемилостивейшее дарование крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» манифестом императора Александра II. Манифест был «дан в Санкт-Петербурге, в девятнадцатый день февраля, в лето от рождества Христова тысяча восемьсот шестьдесят первое, царствования же нашего в седьмое».
Александр II подписал манифест, согласно которому помещичьи крестьяне перестали считаться собственностью - отныне их нельзя было продавать, покупать, дарить, переселять по произволу владельцев. Вот несколько обычных объявлений из газеты начала ХIХ века: «Продаются дворовые мастеровые люди, да еще три беговые лошади, два мерина»... «Продаются 16-ти лет девка и немного поезженная карета»... «Продаются муж с женой, 25 и 22 лет, годных ко всякой работе, с ними девочка трех лет». Таких объявлений - тысячи. Как в наши дни о продаже подержанной мебели или автомобиля.
Манифест объявил бывших крепостных «свободными сельскими обывателями» и присвоил им гражданские права - свободу вступления в брак, ведение судебных дел...

КРЕСТЬЯНСКУЮ ВОЛЮ ДАЛИ ПОНЕВОЛЕ
Принято считать, что Александру II некуда было деваться: Россия позднее других европейских держав решилась на освобождение крестьян, что тормозило ее экономическое развитие - и в силу неэффективности рабского труда, и из-за дряхлости производственных отношений, перешедших за границей в товарно-денежную, капиталистическую стадию, тогда как российский крестьянин все еще отрабатывал барщину. Да и ко времени освобождения от крепостного права Россия представляла собой поле скрытой гражданской войны. По свидетельству современников, не было помещика, на которого хотя бы раз в его жизни не покушались крестьяне. Но не было и крестьянской спины, не изувеченной помещичьим батожьем. Достаточно прочитать отчеты министерства внутренних дел за последние дореформенные годы. Это настоящие сводки с театра военных действий. Запоротые насмерть крестьяне, изнасилованные помещиками крестьянки, мертворожденные дети от жестокого наказания беременных женщин. В Ставропольском краевом музее-заповеднике им. Г.Н. Прозрителева и Г.К. Праве сохранилась вырванная коса крепостной крестьянки Ставропольского уезда Марфы Талановой чиновницей Зазулевской. А чего стоит приказ правительства войскам при подавлении крестьянских волнений - «стрелять без жалости, как по неприятелю». И стреляли, и вешали, и пороли... Одно из крупнейших крестьянских волнений произошло и в Ставропольской губернии в имении Маслов Кут (ныне с. Стародубское Буденновского района). Богатейший помещик Калантаров владел несколькими тысячами крепостных крестьян и лучшими землями. Причем, землю Калантаров брал в аренду у кочующих народов по 9 копеек за десятину, а крестьянам отдавал в аренду уже по 2 рубля. Волнения начались 3 января 1853 года в отсутствии помещика. Калантаров поручил крепостным оборудовать ледник. Лед для него надо было брать в реке, на которой из-за оттепели начался ледоход. Причем работать крестьян заставили в канун православного праздника Рождества, что, естественно, вызвало их недовольство. Более того, по одному из источников, работали в ледяной воде женщины. В этом стихийном движении участвовало более 2000 крестьян. «Мы хотим воли», - заявляли они. Восстание было подавлено войсками, причем действовала не только пехота и кавалерия, но и пушечная артиллерия. Общее количество убитых и умерших от ран составило 160 человек. Как рассказал доктор исторических наук, профессор Николай Судавцов, произошедшее возмутило даже императора Александра II, который объявил Высочайший Выговор всему Ставропольскому дворянству. Некоторые помещики потом писали прошения об отмене выговора, ссылаясь на то, что не имеют отношения к происходящим событиям.
Император Александр II либералом не был, но освобождение мужика считала необходимым еще его прабабка Екатерина II. При Николае I, его отце, существовало девять секретных комитетов по крестьянскому вопросу, и решение его давно «перезрело». Александр II, выступая перед московским дворянством 30 марта 1856 года, сказал: « ...и сами вы знаете, что существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, нежели ждать, когда оно само начнет отменяться снизу». Но проблема была и в том, как осуществить это преобразование. По ревизии 1857 года население Империи насчитывало 62,5 млн человек, из них 103 тысячи - это землевладельцы-дворяне и 23 млн крепостных - почти треть всего населения.
Законопроект разрабатывали более четырех лет. Земельная аристократия не желала делиться с крестьянами землей даже за выкуп. Однако вопреки мнению Госсовета Государь все-таки утвердил «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости». Выход манифеста приурочили к шестой годовщине восшествия царя на престол - 19 февраля, а опубликовали на Прощеное воскресенье - 5 марта 1861 года.

БЫЛ НЕИМУЩИЙ КРЕПОСТНОЙ, А СТАЛ СВОБОДНЫЙ ДОЛЖНИК
Окончательный текст Манифеста составлял Московский Митрополит Филарет. Вышло до того непонятно и бестолково, что отсюда и появилось выражение «филькина грамота». Вот как прокомментировал Л. Толстой царский манифест: «Мужик ни слова не поймет, а мы ни слову не поверим».
Реформа сделала свободными помещичьих и фабрично-заводских крестьян, превратив их во временнообязанных с условием, что «в свое время они получат полные права свободных сельских обывателей». За помещиками при этом сохранялось право собственности на все принадлежащие им земли. Они должны были предоставлять крестьянам «за установленные повинности в постоянное пользование усадебную их оседлость и сверх того... определенное... количество полевой земли и других угодий». Таким образом, оброк или барщина временно сохранялись, как и помещичий надзор над крестьянами.
Верховная власть, объявляя реформу, не могла не опасаться недовольства дворянства. Царь писал, что ожидает от дворянства помощи в исполнении новых положений в духе мира и доброжелательства. Надеялся, что каждый владелец совершит великий гражданский подвиг, устроив быт крестьян и дворовых людей на выгодных для обеих сторон условиях, и тем даст сельскому населению добрый пример и поощрение к точному и добросовестному исполнению Государственных постановлений.
Но ни бескорыстия, ни добросовестности у большинства представителей дворянского сословия не было. Реформа им была не по нраву. Крестьянству, впрочем, тоже. Им предоставлялось право по согласию с помещиками приобретать в собственность полевые земли и другие угодья. Они же рассчитывали получить земли немедленно и даром. За пользование он должен был расплачиваться повинностями - барщиной или оброком, которые мало отличались от его прежних крепостных повинностей.
«Манифесту никто не обрадовался, - пишет в своем дневнике сельский конторщик из Владимирской губернии. - От крестьян ни слова, ни звука радости. Народ понял одно: оставаться ему, дескать, два года крепостным, да и шабаш, а льгот никаких нет. Снова уныло повесил он голову...»
Об этом же сообщение из Самарской губернии: «Манифест нигде не произвел сильного впечатления... Больше всего выдалась тема, что в течение двух лет все остается по-старому. В толпе слышались отзывы: «Ну, не того мы ждали, не за что и благодарить, нас надули» и т.п.»
Чтобы обеспечить реальность выкупа земли, правительство организовало так называемую выкупную операцию. Оно заплатило за крестьян выкупную сумму, предоставив им таким образом кредит. Этот кредит должен был погашаться в рассрочку в течение 49 лет с выплатой ежегодно 6% на ссуду.
Наделение землей производилось в соответствии с местными положениями, в которых для различных районов страны (черноземных, степных, нечерноземных) определялись высшие и низшие пределы количества земли. Ставропольскую губернию отнесли к степной зоне, здесь крестьяне получили по 8 десятин земли на ревизскую душу, т.е. на мужчину. Женщины и дети землей не наделялись вообще.
Для урегулирования взаимоотношений между помещиками и крестьянами назначались мировые посредники из числа дворян-помещиков.
Правительство всячески форсировало создание института мировых посредников. Однако подбор кандидатов был связан с серьезными трудностями, ведь большая часть поместного дворянства восприняла реформу отрицательно. Так, смоленский губернатор указывал, что «выбор мировых посредников не везде удачен. Они действуют... не всегда беспристрастно. Они забыли свое высокое назначение быть примирителями и судьями беспристрастными обоих сословий».
Другая часть мировых посредников принадлежала к либеральному дворянству, заинтересованному в отмене крепостного права. Среди них были известный хирург Н.И. Пирогов, бывший декабрист барон А.Е. Розен, Л.Н. Толстой, Е.И. Якушкин, биолог К.А. Тимирязев и др.
Уставные грамоты составлялись помещиками или мировыми посредниками и вступали в силу после того, как крестьяне были ознакомлены с ее текстом, а посредник признавал содержание соответствующим требованиям закона.
Согласие крестьян на условия, предусмотренные грамотой, было необязательно. В ставропольском краевом архиве сохранилась Уставная грамота слободы Александровки Пятигорского уезда - имение князя С.М. Воронцова. По Уставной грамоте, в селе значилось 2489 крестьян. Размер душевого надела составлял 5 десятин. Оговаривалось, что находящийся при слободе водопой остается в общей собственности у владельца и крестьян. За крестьянами остается выгон для скота. Владелец же оставлял за собой право ловли рыбы в озерах и реке Кума, площадь для базаров, ярмарок и доходы от них. Предусматривалось и такое: если на мужицких землях обнаружат источник минеральных вод, ценные ископаемые и торф, то это будет считаться собственностью помещика. За предоставленную в постоянное пользование крестьян усадебную землю в количестве 5 десятин 1681 сажень на душу причиталось с каждого душевого надела оброка 7 рублей 35 с половиной копейки серебром. Оброк крестьяне были обязаны вносить в два срока - 1 марта и 1 сентября за полгода вперед.
Сами творцы реформы понимали, что обманывают ожидание деревни. Вынужденное освобождение крестьян носило откровенно грабительский характер. Императорское правительство сделало все, чтобы защитить интересы помещиков. Достаточно сказать, что во всей империи телесные наказания сохранялись до 1904 года исключительно для крестьян и ссыльнокаторжных. Бывшие крепостные были не только ограничены в свободе передвижения, но и в религиозных и экономических правах. К 1905 году бывшие помещичьи крестьяне выплатили свыше полутора миллиардов рублей выкупных платежей за те самые наделы, с которых еще и платили налоги государству. Эта сумма в три раза превышала рыночную стоимость их участков, «милостиво» выделенных им имперским правительством.

СТАВРОПОЛЬСКАЯ ГУБЕРНИЯ ПОЛТОРА ВЕКА НАЗАД
По последней переписи населения 1857 года в Ставропольской губернии проживало 150 тысяч человек. В губернии существовало всего 49 помещичьих имений с 30 тыс. русских крепостных. Остальные крестьяне были государственные, они также платили оброк и барщину, но лично были свободны. Для подготовки реформы на Ставрополье осенью 1858 г. был образован дворянский комитет, который предложил проводить наделение крестьян землей в течение длительного (12 лет) временнообязанного состояния, причем крестьянские наделы должны были составить лишь 4,5 десятин. Нужно заметить, что этот проект не нашел поддержки в Санкт-Петербурге.
Реформа в губернии проводилась на основании общероссийских «Положений» 19 февраля 1861 г... Как и в остальной России, крестьяне в период временно- обязанного состояния платили помещику оброк и отбывали на барщине в течение года 70 дней (40 мужских и 30 женских).
Но были и исключения из правил. В краевом архиве сохранился Договор об освобождении временнообязанных крестьян помещиков Серебряковых от обязательных отношений от 11 июня 1862 года: «Мы нижеподписавшиеся Ставропольской губернии Кизлярского уезда деревни Серебряковки помещики... заключили сей добровольный договор с временнообязанными крестьянами оной деревни в том, что мы, Серебряковы, освобождаем временнообязанных крестьян от всех обязательных нам отношений, предоставляя им порознь и целым обществом перечисляться установленным порядком в другие звания и сословия куда пожелают, но в течение девяти лет со дня подписания настоящего договора они имеют право безвозмездно пользоваться своею усадебной оседлостью, садами и производить пастьбу скота, хлебопашество и сенокошение на наших землях по прежнему порядку, как было до издания Положения. За сие пользование крестьяне не обязаны, как сказано выше, платить нам оброка и повинностей, даже платеж поземельных денег мы принимаем на себя. Но уплата податей и прочих должных и натуральных казенных и земских повинностей остается на обязанности крестьян...».
Но это все-таки исключение. Высокие суммы оброка и выкупных платежей привели к тому, что крестьянская реформа в Ставрополье проходила крайне медленными темпами. К 1881 г. 2/3 крестьян отказались от полевого надела и перешли в разряд казенных и только 31,6% - на выкуп. Из 63,5 тыс. десятин у крестьян было отрезано 37,1 тыс., или 58,4%. Таких отрезков не знала ни одна российская губерния.
В Ставропольской губернии в 60-70-х гг. произошло 6 значительных по размерам крестьянских выступлений, подавленных введенными воинскими отрядами. Одно из самых крупных волнений - выступление крестьян в с. Александровке, где несколько лет бывшие крепостные отстаивали свои права на землю и свободу. Значительными по размаху были волнения в селах Владимировка и Бургун-Маджары, где крестьяне отказались от надела и отработки по уставной грамоте. В ряде селений Ставрополья произошли волнения бывших государственных крестьян, не принявших земельные участки и отказавшихся оформить «владенные записи», несмотря на уговоры местных чиновников. Крестьяне отвечали: «Боимся принимать землю, чтобы не сделаться опять панскими». Они не хотели терять свободу гражданина. Упорный характер приобрело волнение крестьян с. Дербетовское, где крестьяне оказали властям «сопротивление с насилием». Волнение было подавлено при помощи 3 батальонов солдат, а зачинщики арестованы.
Тем не менее Ставропольская губерния по разнарядке получила шесть Особых серебряных медалей на Александровской ленте за труды по освобождению крестьян, которую учредил 17 апреля 1861 года своим Указом императора. В ГАСК есть прошение от коллежского асессора Кузьменкова и титулярного советника Андреева, в котором они «покорнейше просят наградить их медалью. ...работали мы с большим усердием». Сохранилось также представление на коллежского асессора Евмалова и губернского секретаря Сытникова, в котором говорится, что «первый занимался отчетностью сумм, отпускавшихся на содержание комитета, а последний - отпиской и равно перепиской. Эти два чиновника выполняли поручение членов комитета с усердием и без замечаний».
Среди прочих медаль получил поручик Шан-Герей, родственник М. Лермонтова.
Были и курьезные случаи. Активное участие в составлении проекта Положения об устройстве быта помещичьих крестьян принимал надворный советник полковник Шиманов, который в то время занимал должность предводителя дворянства. А медаль получил новый предводитель дворянства полковник Бетаки, только за то, что занимал эту должность.
Реформа 1861 года все-таки не зря получила название «Великая». Как и вся Россия, Ставропольская губерния получила мощный социально-экономический толчок. После отмены крепостного права на Ставрополье хлынул поток переселенцев. В 1913 году население губернии уже насчитывало 1 млн. 300 тыс. человек. Распахивались новые земли, получило развитие овцеводство, виноградарство, овощеводство. Ставрополье стало одним из поставщиков экспортного зерна. Стали развиваться села, образование, медицина, перерабатывающая промышленность, торгово-экономические связи, транспорт, дороги.
Реформа 1861 г. получила название «Великой», Александр II - почетное звание «царя-освободителя». «Достаточно одной такой великой и благородной реформы, как эмансипация крестьян, чтобы навеки обессмертить монархию», - говорил один из современников. Значение реформы чрезвычайно велико.
Можно ли было в середине XIX столетия провести крестьянскую реформу иначе? Объективно, наверное, да. Но сработал субъективный фактор. Реформаторы недооценивали национальные особенности нашей страны, не учитывали сложившийся веками строй русской крестьянской жизни, характер аграрных, экономических и политических отношений. Россия - не Америка и не Европа. Здесь нужен был другой подход к решению проблемы. Но в истории нет сослагательного наклонения. То, что произошло, уже не вернуть.