Одно слово - страшно...

Не могу сказать за всю Россию, вся Россия очень велика, но вот в Ставрополе сегодня просто невозможно не услышать слово: «Беженцы». При этом контекст его употребления варьирует от крайнего сострадания до крайнего неприятия. Кто-то на последние деньги приобретает для людей, попавших в трудное положение, гуманитарную помощь (и нужно признать, что таких большинство), а кто-то вызывает полицию, прослышав, что соседи собираются разделить свой кров с украинскими переселенцами. Но как бы там ни было, бомбы продолжают падать на украинские города, а значит, количество тех, кого мы называем «беженцами», и дальше будет увеличиваться. События на Юго-Востоке Украины развиваются стремительно, каждый день приходят вести о взорванных домах и погибших людях. Мирные жители вынуждены бросать дома на растерзание мародерам, спасая свои жизни и жизни своих детей. Впрочем, сейчас желающим спастись приходится не сладко. Машины и автобусы, доставляющие людей к границе, попадают под обстрел. Ходят слухи, что мужчины, желающие покинуть Украину, вынуждены пробираться к российским постам по-пластунски, и все чаще у тех, кто смог выбраться из пропахших порохом степей, с собой нет даже документов. Мы решили из первых уст узнать, что же на самом деле происходит в некогда братской стране и кто они - эти самые «беженцы».
В школу-интернат города Изобильного, где неделю назад разместилось 60 переселенцев из Украины, наша редакционная команда ехала затаив дыхание. У каждого были вопросы, предположения, сомнения... Каждый эту встречу видел по-своему, и забегая вперед, скажу, что ошиблись все. Главное, что волновало - это вопросы - о чем говорить стоит, а о чем нет? Ведь большинство из тех, кто сегодня населяет изобильненский интернат, покидали родные дома под пушечные залпы и автоматные очереди. Они уезжали, но за спиной у многих в разоренных городах оставались родные и друзья, телефоны которых перестали отвечать. Мы ехали к людям уже без прошлого, но еще без будущего. К людям с влажными от слез глазами, полными смятения и тревоги... Хотелось думать о встрече, но мысли неотступно возвращались к строкам стиха, недавно прочитанного мной в интернете:
Здравствуй, Боже, я из Украины...
Здесь с тобой спокойно, не бомбят...
А у нас своим стреляют в спины...
В Машеньку вчера попал снаряд...
Мы ехали в Изобильный бередить незажившие раны людей, раны наших братьев - славян, чтобы рассказать всем, каково это, когда по тебе стреляют и когда, сидя на кровати в здании временного размещения, ты узнаешь, что в дом твоих родителей попал снаряд...
Машина остановилась у трехэтажного здания, выкрашенного в розовый цвет - цвет оптимизма и духовной радости. Перед главным входом - сквер, где стоят спортивные тренажеры, лавочки для отдыха и огромные красочные фигуры персонажей советских мультфильмов, залитые лучами яркого летнего солнца. Все это сегодня предоставлено в распоряжение переселенцев. На входе нас уже встречает директор интерната, спасатель и полицейский, заведующий пропускным столом - так положено. Без его ведома ни один постоялец не покинет территорию интерната и ни один благодетель инкогнито не пронесет гуманитарную помощь.
Наши пакеты не досматривают, документов не просят и приветствуют радушными, но слегка настороженными улыбками, всех предупредили - сегодня приедет пресса.
Сразу за входными дверями начинается оживление. Атмосфера, царящая в интернате, уже с первых шагов напоминает большое, дружное общежитие советских времен. Двери учительской открыты весь день, сейчас она выполняет роль административной конторы. Сюда приходят с постановлениями представители ведомств, с предложениями - работодатели, с пожертвованиями - жители, с пожеланиями - сами постояльцы. По коридору в обе стороны то быстро, то неспешно ходят женщины в халатах, девушки в спортивных костюмах и джинсах, дети в цветастых маечках и шортах, мужчины в трико и шлепанцах. У одних на лицах задумчивость, у других мечтательность, третьи спустились вниз в смурном расположении духа, четвертые чем-то озадачены и целенаправленно идут по своим делам. В общем, на вид ничем не отличаются от обычных ставропольцев, коих мы каждый день видим на улицах.
К нам подходит молодой человек с приветливой улыбкой и неподдельной радостью на лице. Это староста местной группы беженцев, в прошлом фельдшер-акушер и участник ополчения, поэтому своего имени в газете просит не называть. Мало ли...
Когда несколько месяцев назад все начиналось с протестов на Майдане, никто и предположить не мог, что обернется все гражданской войной - именно так определяют происходящее люди, приехавшие с Юго-Востока Украины. Как говорят переселенцы, на Майдан ведь шли не за идею, там в день платили по 200-250 гривен - серебреников, или на русские около 750 рублей. Шли те, кто хотел подзаработать, в основном западные украинцы. На востоке то страда то шахты, в общем, в политические игры играть некогда. К тому же деньги на Донбассе привыкли зарабатывать трудом и потом. Никто не мог поверить, что стрелять начнут по мирным трудягам, даже когда почти стопроцентной явкой поддерживали они обособление республик в день референдумов. Но случившееся превзошло даже самые смелые предположения.
О том, что на самом деле происходит в Украине, нам, живущим за несколько сотен километров, остается только догадываться. Все те, кто видел своими глазами, не сговариваясь, описывают происходящее одним словом - СТРАШНО.
- Ни одно телевидение не рассказывает правду, - говорит староста группы, - и не показывает, сколько действительно гибнет народу. К примеру, только при штурме аэропорта в Донецке погибло больше сотни мирных граждан и около 300 ополченцев. А по украинским каналам сказали, что пострадал один сотрудник парковки. Судя по новостям, нацгвардия вся целиком состоит из бессмертных солдат-супергероев, которые только сражаются и никогда не умирают. Но никто не рассказывает, что украинские ребята гибнут сотнями, а правительственные войска не находят времени на их похороны. Солдат просто сваливают кучами в лесопосадках и накрывают трупы ветками. Никто не рассказывает о погибших людях, сваленных грудами в супермаркетах. Никто вообще не говорит о жертвах, будто их нет, но вы даже представить себе не можете, сколько людей уже погибло. Простых людей. Женщин, детей, стариков... Людей, которые просто шли по улице в магазин...
Голос старосты дрогнул, зрачки расширились, и добродушное лицо исказилось как от боли... Маски были сорваны, и за кажущейся веселостью обнажилось настоящее лицо. Лицо страдания и ужаса, о котором многие из ныне приехавших, чтоб не сойти с ума, хотели бы быстрее забыть.
Староста изобильненской группы работал в больнице и ездил под обстрелами, спасая раненых. Но однажды ситуация вышла из под контроля, его бригада попала на линию огня. Карету скорой помощи обстреляли, коллегу ранили, и медикам пришлось спасаться, бросив машину на растерзание военным нацгвардии. Но по возвращении на работу медбратьям было четко сказано, что ни в какие зоны обстрела, ни за какими ранеными их не посылали и все, что произошло, случилось по их личной инициативе. В карте раненого коллеги нужно написать, что дыра у него в ноге от того, что он упал на арматуру. А все идейные борцы за правду могут сразу собирать вещи, статья, по которой можно уволить медика, всегда найдется.
- К сожалению, у нас многие, кто занимает должность выше рядового сотрудника, боятся принять какую-либо определенную сторону. Хотят сохранить нейтралитет. Если победят украинские власти, можно будет с уверенностью сказать, что не оказывал помощи ополчению.
Тот факт, что каждому своя рубашка ближе к телу, естественно, не оспорим, но когда подобной тактики придерживаются главврачи - случай, можно сказать, как минимум не понятный. К тому же практика с оставленным ополченцами Славянском показала, что позиция «моя хата с краю» с украинскими властями не пройдет. Как в годы сталинских репрессий, повинны буду все и ссылки избежать не удастся. Впрочем, говорят, что населения в разрушенных городах осталось немного. В основном старики, не захотевшие под конец жизни бросать родные дома и квартиры. Хотя едва ли это чем-то помогло.
Каждый день те, кто уже успел спастись, созваниваются с друзьями и родными, оставшимися в зоне военных действий. И каждый день известия все хуже.
В отвоеванных нацгвардией городах знакомство с людьми начинают не только с упора лежа лицом в землю. С теми, кто не показывается на улице, «знакомятся дома». Оставшихся людей выгоняют из квартир, вслед за ними выбрасывают мебель и вещи. Что-то вроде национализирования жилищного фонда. При этом на естественное недоумение: «А куда же идут люди, как же они?» стоящие рядом беженцы только разводят руками.
Еще один молодой человек приехал с семьей из Славянска. На вопрос, правда ли в Славянске все так плохо, как показывают по телевизору - ответил коротко: «Хуже».
- Украинские войска вели прицельный огонь, вся инфраструктура разбита. В первую очередь метили по медучреждениям. На улицах разруха, девятиэтажки стоят с дырами в стенах. Думаю, что восстановить города уже не получится. Вообще есть мнение, что Украина и не собирается ничего восстанавливать, им, наоборот, нужно было стереть Донбасс с лица земли. У нас ведь на Юго-Востоке очень много шахт. Поговаривают, что украинские власти решили использовать их для захоронения радиоактивных отходов. Но если все так и будет, вы даже не представляете, какой это грозит экологической катастрофой. В наших подземельях не только уголь, там очень много грунтовых вод, которые разнесут все погребенные отходы на многие, многие километры.
Теория о том, что украинские власти станут зарабатывать, устроив из Донбасса ядерное кладбище, ничем не подтверждена и не обоснована. Пока это только слухи, будоражащие умы жителей Юго-Востока, но, как говорится, дыма без огня не бывает. Так что, кто знает, может быть, самые интересные новости нас еще ждут впереди.
Тем временем к нам присоединяются ребята из Луганской области.
- О Луганске сейчас ходят разные слухи, расскажите, как там все на самом деле. Как вам удалось уехать? - спрашиваю я.
И молодой парень затягивает длинное: «уууууууууууууу». Рядом молодые девушки начинают хихикать. Но смех напряженный и скорее похож на истерику - защитная реакция - не вспоминать, иначе сойдешь с ума.
- Что рассказать? - отзывается мужчина лет 40-45. - Рассказать, как в огороды бомбы падают? Как люди на улицах от шальных пуль умирают? Или как обстреливают автобусы, в которых вывозят людей? А может о том, что у нас там родственники остались и не могут выехать, а ты теперь сиди и думай - повезет им или нет? Об этом?
Тон мужчины звучит резко и раздраженно, и мне становится стыдно за то, что я и мои коллеги ковыряемся в чужом горе. А ведь перед нами не обезьянки из зоопарка и не роботы - это живые люди, только что пережившие трагедию.
- У нас не все разговорчивые, - извиняется староста, - тут на днях пришла весть о том, что в дом родителей одного из наших парней попал снаряд...
Родители самого старосты тоже остались на Украине. Отец уезжать не захотел, мать надеялась продать дом, но события стали развиваться слишком быстро... Впрочем, маму старосты по-своему можно назвать героем. Сегодня она работает в учреждении, окна кабинета в котором до середины завалены мешками с песком, по всему периметру бойцы ополчения - так нынче на Юго-Востоке выдают пенсии и пособия. Хотя зайти за пенсией в здание, где столько охраны, - не самое страшное. Страшно, когда в городах всю ночь раздаются выстрелы, а люди вынуждены спать на полу - ниже линии прострела. Страшно, когда приходит весть от ополченцев, что пока есть возможность перебраться в Россию, все желающие с вещами должны быстро погрузиться в машины. Нет времени уволиться и забрать документы, нет времени собрать толком вещи, да и места для них в машине тоже нет, нет времени даже попрощаться.
Всех, кто хочет уехать, сажают в автобусы, но никаких гарантий. Вещи сложить от бортов, люди в середину автобуса на пол, ниже стекол. Нацгвардия знает, что автобус везет женщин и детей, пытающихся получить укрытие за российской границей, поэтому обязательно обстреляет. Ни о каких гуманитарных коридорах, рассказывают беженцы, и речи не идет.
Складывая все услышанное от беженцев в одну картину, получается примерно так - быть жителем Юго-Востока опасно в любом случае. Поддерживаешь ополченцев - умри, потому что ты предатель, поддерживаешь нацгвардию - умри, потому что тебя призовут в ряды государственной армии и кинут как пушечное мясо в первые ряды просто потому, что ты с Юго-Востока (так проверяется, не предатель ли ты) не поддерживаешь никого - все равно умри. Знакомые переселенцев, живущие в западной части Украины, рассказывают в телефонных разговорах, что беженцев, переехавших на украинскую часть, держат чуть ли не в подвалах. А сами они боятся открыто говорить о том, что когда-то жили на Юго-Востоке. В общем, вариантов не много.
Умирать, как вы понимаете, никому не хочется. Только вот избежать смерти с каждым днем все сложнее. Часть границы, контролируемая ополченцами, через которую еще можно переправлять беженцев, становится все уже. А украинские власти тем временем, как говорят переселенцы, подняли призывной возраст до 60 лет. Мужчин, пытающихся пересечь границу с украинской стороны, контролируемой государственными властями, отправляют в штрафные батальоны прямо с блок-постов. Кроме того, мужчины на украинских улицах пропадают прямо посреди белого дня. Сосед одного из беженцев ушел за хлебом, говорят, встретился с военными, после этого отца семейства уже две недели ждут домой, но от него нет даже весточки.
Кстати, вечером, уже после нашего отъезда в интернате разыгралась еще одна драма. Муж одной из приехавших женщин в телефонном разговоре рассказал, что украинские власти объявили полную мобилизацию. Чтоб не служить в нацгвардии и не стрелять по своим, почти все мужчины из деревни решили хоть по-пластунски пробираться лесами до границы, а оттуда ехать к своим семьям. Предприятие рискованное, но оставаться дома еще опасней.
- До войны семья не ладила, - рассказывает директор интерната Ирина Торгунова, - но в этот вечер рыдали все. Теща просила зятя просто приехать живым. Говорила, что он самый любимый для нее человек в мире и никогда они больше не поссорятся. Только бы вернулся...
Впрочем, есть во всей этой истории и положительные моменты. Четыре пары, живущие сегодня в изобильненском интернате, насмотревшись ужасов войны, решили узаконить свои отношения. Вот только помочь им в этом российские загсы не могут. Для того чтоб зарегистрироваться, молодожены должны предоставить хотя бы справки о том, что в браке они не состоят и двоеженцами становиться не собираются. А в связи со сложившимися на Юго-Востоке событиями добыть такую справку весьма проблематично.
В целом же это далеко не единственная проблема переселенцев. Например, не так давно, благодаря стараниям директора интерната, смогла воссоединиться семья беженцев. Все дело в том, что, направляясь по пунктам временного размещения, никто не знает, куда ему уготовано попасть. Людей размещают в автобусы и увозят. Не успел удержаться за руку, разметает по всей стране. Так и случилось на одном из ростовских пунктов. Мать с двумя детьми попала в один автобус, а бабушка с третьим внуком в другой. Спустя несколько дней женщине позвонила дочь и сказала, что ее увезли в Москву, она уже нашла работу, вот только детей оставить не с кем. До Москвы путь не близкий, пешком не дойдешь, да и из одежды у женщины только и было то, что на себе. За несколько дней раздобыли и одежду, и билеты, и деньги на дорогу. И проводили, как полагается, со слезами радости, хоть у одной семьи уже все устроилось.
А вот за остальных радоваться пока рано.. Из всех 58 человек, оставшихся в школе-интернате, желания вернуться в родные, опустошенные просторы нет ни у кого. Но для того чтоб остаться в России, нужны какие-то гарантии. Как рассказывают сами переселенцы, к сожалению, Ставропольский край не располагает необходимым количеством квот и не входит в число приоритетных регионов по заселению. Что иногда приводит к различным проблемам.
Мы столкнулись в учительской с недовольным работодателем - беженцы от работы отказались. Но суть не в том, что приехавшие с Юго-Востока, как некоторые говорят, «зажрались». Люди хотят уехать в Омск. И выбор свой сделали задолго до его прихода. Впрочем, как и большинство из тех, кто сегодня размещен под крышей интерната. Причина в том, что в Омске ускоренная система получения вида на жительство, без которого жить и работать в России просто невозможно. Тогда как на Ставрополье эта процедура может затянуться на месяцы. К тому же большинство из приехавших - молодежь, для которой вид на жительство - это еще и возможность обучения в вузе.
Поэтому молодые кадры и свежие силы, желающие принести пользу краю, вынуждены разъезжаться по стране в поисках квот. А ведь самое печальное, что не только беженцы нуждаются в рабочих местах, но и работодатели в беженцах. Одному из приехавших парней предложили работать по специальности в МЧС, но для этого, кроме знания русского языка и опыта работы нужно еще гражданство, которого у молодого человека, естественно, нет. Пока остаться в Изобильном и дожидаться вида на жительство точно решила только одна семейная пара медиков, для них уже зарезервировано два рабочих места в местной больнице.
А еще говоря о работе и работодателях, очень хочется обратиться к сознательности ставропольских предпринимателей. Можно сколько угодно пенять на переселенцев, но прежде чем давать работу, подумайте, смогли бы вы сами содержать семью на предлагаемый вами заработок.
Сомнительно, что энергетик с немалым стажем работы, на руках у которого жена-инвалид и ребенок, достоин всего лишь восьми тысячи рублей, на которые, как видимо, считают работодатели, беженцы могут безбедно жить всю оставшуюся жизнь.
Но если у молодого и рьяного поколения главные вопросы - трудоустройство и учеба, то у поколения постарше забот куда больше. Есть среди переселенцев, как шутят местные, завидный жених. Сегодня одинокому мужчине 76 лет, в интернате активно подыскивают спутницу жизни.
Сейчас все эти люди под крылом государства. Им дали кров, удобства, еду, медобследование. Местные предприниматели приносят одежду, директор дома культуры дает билеты в кинотеатр, а для детей устраивает шоу с клоунами. Местные педагоги, невзирая на отпуск, приходят позаниматься с детьми. В распоряжении людей библиотека и спортзал, игровые комнаты и телевизоры в каждой спальне.
Все постояльцы души не чают в директоре интерната, а директор не может не нарадоваться на своих жителей.
- Знаете, - говорит Ирина Торгунова,- всякое приходится слышать от коллег, принявших у себя переселенцев, но у нас ребята подобрались что надо. С первых дней народ, уставший сидеть без дела, вышел подметать двор. Я у них спрашиваю, зачем вы это делаете, вас же не заставляют, а они все равно помогать рвутся.
Хотят переселенцы помочь и с ремонтом, и за эти несколько дней они уже настолько сроднились с коллективом школы-интерната, что предлагают, во что бы то ни стало со всех уголков России, по которым только может раскидать их жизнь, каждый год собираться вместе, здесь в Изобильном, почти как на выпускной.
Проблема только в том, что уже через месяц льготный период их содержания подойдет к концу и люди, не имеющие представления о жизни в нашей стране, не ориентирующиеся в ценах (ведь денег на руки никто им не дает и в магазины за продуктами не посылает) и зарплатах, должны будут сами уйти в большое плавание...
Чем все закончится, покажет время, ну а сегодня они радуются мелочам, пытаются улыбаться представителям прессы и напряженно наблюдают за новостями по телевизору. Лишь бы не знакомая улица, лишь бы не знакомый дом...
Кстати, еще один миф по поводу того, что на содержание каждого беженца государство тратит порядка 8 тысяч в месяц, так и остался мифом. Всего 200 рублей на продукты в день и 1,5 тысячи в месяц на человека, на хозяйственные нужды, в число которых входит постельное белье, полотенце и прочее. Поэтому для всех, кто желает помочь пребывающим в край жителям юго-восточной Украины, продолжает прием гуманитарной помощи «Ставропольское краевое отделение Российского детского фонда». Одежда, обувь, предметы гигиены, постельное белье, детское питание, памперсы, игрушки, продукты питания, денежные средства для оплаты телефонных разговоров - вот неполный перечень того, чем каждый из нас может помочь пострадавшим людям.
Пункт приема гуманитарной помощи расположен по адресу: город Ставрополь, улица Дзержинского 133 (в помещении детской художественной школы). Тел.: (8652) 94-15-04, 26-40-69.
Также откликнуться горожан, которые готовы оказать помощь в расселении беженцев и предоставить пострадавшим жилье, призывает Администрация Ставрополя.
Связаться со специалистами городского штаба помощи беженцам с юго-востока Украины можно по телефонам «горячей линии»: 112 (звонок с сотовых телефонов возможен даже без сим-карты) или 8(8652)56-30-52.
Кроме того, можно обратиться в районные администрации города и в Советы микрорайонов. Справки по телефонам:
- Ленинский район г. Ставрополя: 24-15-50;
- Промышленный район г. Ставрополя: 56-11-82;
- Октябрьский район г. Ставрополя: 26-83-94.

Для оказания содействия беженцам в решении социальных вопросов краевые власти разработали специальную памятку с необходимыми контактными телефонами:

По всем вопросам легализации: в Управление Федеральной миграционной службы по Ставропольскому краю.
Телефоны «Горячей линии» - (8652) 56-12-03, 56-49-55, 56-29-02. Телефон доверия - (8652) 56-45-52.
Территориальное подразделение УФМС в г. Ставрополе - (8652) 56-19-39.

По вопросам трудоустройства: в министерство труда и социальной защиты населения Ставропольского края.
Тел.: (8652) -94-39-52, 94-59-21, 94-39-63, 75-09-59.
Центр занятости населения г. Ставрополя - (8652) 31-57-00, 31-57-09.

По вопросам пенсионного обеспечения: телефон «Горячей линии» Отделения ПФР - (8652) 94-21-15.

По вопросам обеспечения медицинской помощью: телефон «Горячей линии» - (8652) 94-11-35.

По вопросам социального страхования: (8652) 35-33-76 или телефон «Горячей линии» - (8652) 23-75-12.

Единый телефонный номер экстренных служб - 112.

Телефон доверия МЧС России - (8652) 39-99-99.

Телефон горячей линии МЧС г. Ставрополя - (8652) 56-30-52.

Телефон горячей линии ГУВД по Ставропольскому краю - (8652) 26-49-10.

Телефон скорой медицинской помощи - 03, 112, ( с мобильного телефона, - 030, 112).
Светлана ЛАЗЕБИНА.
Фото Виктория БИКБАЕВА.