«ОТ АНТАРКТИДЫ Я ВЗЯЛ ВСЕ. И ДАЖЕ БОЛЬШЕ»

Несколько месяцев назад ставропольский врач Кирилл Зоря вернулся из экспедиции, в которой он год проработал хирургом общей практики на станции «Прогресс» в Антарктиде. О том, какова она, жизнь вдали от цивилизации, как выращивать огурцы в условиях вечной мерзлоты, каков на ощупь пингвин, корреспондент газеты беседует с медиком - полярником.

Кирилл, первый вопрос из разряда классических: почему дома не сиделось и почему именно Антарктида?

- Сколько себя помню, меня всегда манили уходящие вдаль горизонты с их неприступностью, загадками, суровым климатом. Потому и любил передачи и книги о путешествиях, собирал настенные календари с фотоиллюстрациями гор и скал... Но мечты так и остались в разряде несбывшихся, когда в 11 классе выбрал для себя более приземленную, но от этого не менее любимую профессию врача. И все по жизни как-то закрутилось, завертелось, когда лет пять тому назад волею случая я оказался в Эрмитаже, где познакомился со старым полярником. Столкнулись как раз возле картины, на которой была изображена Антарктида. Слово за слово, от него узнал, что на континент всегда требуются хирурги общей практики. Только опыт работы должен быть не менее пяти лет. Собственно, после этой встречи я снова стал мечтать о том, как было бы здорово поехать на континент поработать. Правда, жена поначалу быстро охладила пыл. Мол, куда? У тебя в Ставрополе мы с дочкой, в Невинномысске любимая работа хирургом на станции скорой помощи и долгов у нас по ипотеке как шелков. Я согласился, а потом случайно на одном из сайтов увидел объявление, что в Антарктиду требуется хирург общей практики. Знаете, складывалось ощущение, что сама жизнь подталкивает меня к этому шагу. Поэтому тайком от семьи сентябрьским вечером отослал письмо. И уже через день получил ответ, что меня ждут на континенте в ноябре.

- Как собирали вещи в поход? Сейчас, по прошествии времени, что сделали бы по-другому: что положили в багаж и что убрали из него?

- Если говорить об общем экспедиционном багаже, то в его сборе было задействовано сразу несколько подразделений Научно-исследовательского Института Арктики и Антарктики. Как ученые узнают о потребностях? Зимующая на материке смена подает отчет, в котором указывает все необходимые вещи, и новая смена доставляет их с собой. Чтобы не было путаницы, каждый отдел отвечал за свой профиль. Одна группа рассчитывала, какая одежда нам понадобится, другая собирала медицинское оснащение, механики упаковывали детали и двигатели, пищевой блок занимался закупкой продуктов и т. д. Что касается личных вещей, в дорогу я отправлялся с одной большой коробкой, так как не знал, что под наш саквояж отведен большой контейнер. Брал, что называется, по минимуму - повседневная одежда на весь год, спортивный костюм, фотоаппарат, ноутбук с закачанными книгами и фильмами. А вот более опытные полярники везли с собой даже домашние закрутки и парадно-выходные костюмы, чтобы было в чем встречать гостей на станции.

- Станция «Прогресс», на которой вы работали, где расположена?

- Станция «Прогресс» стоит у океана, в районе залива Брютс. Там очень много айсбергов и условия довольно комфортные. Конечно, периодически дуют сильные ветра, но горы защищают от них и от заметания снегом. Сама по себе станция состоит из двух блоков - жилого и машинного, где хранится техническое оснащение экспедиции. В жилом блоке всегда тепло и температура внутри помещений колебалась в пределах 20 градусов. Даже по ночам нам вполне комфортно спалось под тонким одеялом. Всего на станции жило 23 человека. Все мужчины, и как правило, или разведенные, или холостые. Семейным там очень сложно - много переживаний за оставшихся на большой земле. К нашим услуга были бильярдная, сауна, тренажерный зал, комната досуга.

- Какими исследованиями занимаются члены экспедиции?

- Гидрологи изучают океанские и озерные льды, замеряют их глубину, оценивают динамику нарастания. Геофизики изучают явления, связанные с атмосферой, влиянием на нее солнечного ветра, наблюдают за ее ионизацией. А мы, как медицинский блок, отвечали за здоровье сотрудников, решали возникающие проблемы, проводили профосмотры, снимали ЭКГ. Кстати, медицинское оснащение и оборудование на станции тоже выше всяких похвал. У нас была отдельная операционная, смотровая, перевязочная комната.

- Вы были единственный врач на станции? С какими жалобами чаще всего обращались пациенты?

- На «Прогрессе», как и на всех российских антарктических станциях, два врача - хирург и анестезиолог-реаниматолог. К счастью, медицинской работы там не так много. В основном это вывихи, растяжения, тахикардия, зубная боль. Порой даже приходилось, чтобы руки не забывали пинцет и скальпель, самим искать пациентов, предлагая удалить застарелую бородавку или папиллому. А из сложного - зуб однажды удалял. Очень непростой, восьмерка с кривыми корнями. За него даже на большой земле не каждый брался. А тут выбора просто не было. Но справились. Еще был очень серьезный перелом бедренной кости у полярника, упавшего в ремонтную яму. Они как раз пришли на ледоколе наш состав сменять, и вот неудачно оступился. Когда оказали всю необходимую медицинскую помощь, его пришлось эвакуировать обратно домой.

- Как спасались от холода? И была ли вообще акклиматизация?

- По собственному состоянию могу сказать, что в Антарктиде плохо не становится. А вот проблемы с нарушением жизненных биоритмов испытывал. Бывало, просыпался в два часа ночи, а потом не мог заснуть - светло, как у нас в 12 дня. Поэтому первое время закрывали окна, затемняли шторками, но пробивающийся через них свет все равно наносил дискомфорт. Или те же проблемы с зубами. Из-за того, что пили дистиллированную воду, вымывался из организма кальций и несколько зубов разрушилось. Так что пришлось по приезде в Ставрополь сразу записываться на прием к стоматологу. А от холода на улице спасало термобелье и специальная одежда, которую нам выдали перед поездкой. Хотя холодно в Антарктиде зимой. А летом при минус десяти, если нет ветра и облаков, можно даже в шортах и майке ходить. Климат достаточно сухой. Тот же ветер летом дует, как правило, с утра и не больше двух часов, а потом наступает неимоверная тишина, когда слышно не только, как в двух километрах от тебя забивают гвозди, но даже стук собственного сердца.

- Российская экспедиция была «одна во Вселенной» или все-таки рядышком располагались соседи из других стран? Как они вообще относятся к русским?

- В километре от нас находится китайская станция. В 40 километрах- индийская. Если к первым соседям по гористой местности добраться было довольно легко, то в гости к индусам мы ездили на вездеходах, когда лед был в полтора метра толщиной. И индусы, и китайцы к русским относятся очень хорошо. Вот только если индийские коллеги, как и россияне - душа нараспашку, то китайцы более замкнутые в себе. Причем у них красной нитью прослеживается культ денег, они закоренелые материалисты: просто что-то подарить на память - маловероятно, вот поменяться или продать - всегда пожалуйста. А еще они не любят американцев и плохо знают английский, гораздо хуже индусов, которые владеют им в совершенстве. Поэтому, если с теми мы общались на английском, то с китайцами в ход шли жесты или программа «Переводчик» на смартфонах, если ловился Интернет.

- Праздники проводили вместе?

- Старались. Причем это были как российские, так и национальные праздники. Новый год, День космонавтики, 23 февраля, Рождество... А еще целую неделю мы кочевали из одного лагеря в другой во время нашего общего меж-арктического праздника - середины зимовки. В одну из полярных ночей настает день, после которого время пребывания на станции идет на убыль. Вот этот день и отмечают российские, китайские, индийские и иные полярники всего мира. Знаете, какая традиция с ним связана на нашей станции? Тебе бросают за шиворот горсть снега и ты должен, не ежась, простоять, пока тот не растает.

- А отмечали праздник чем?

- Вы про спиртное? Могу не кривя душой сказать, что мифы о спирте в канистре и вечно пьяных полярниках сильно преувеличены. Здесь все куда достойнее и не в таких количествах.

- А как обстоят дела с питанием на станции? Наверное, на тушенку теперь смотреть не можете?

- Почему? Питание на станции очень сбалансирование и разнообразное. Есть и рыба, и мясо, и овощи, и фрукты. Хотя фруктов в этот раз хватило ровно на четыре месяца, а потом запасы истощились. А вот с овощами проблему удалось решить кардинальным способом, когда еще находились на подготовке в Петербурге. Один из сотрудников института как-то в разговоре обмолвился, что начальник станции «Прогресс» давно горит идеей что-то вырастить на гидропонике. У меня же есть небольшой бизнес по вертикальному озеленению территорий, и я знаю весь процесс от А до Я. Вот и предложил установить на станции нужное оборудование и вырастить помидоры, огурцы, зелень. Так что каждый четверг у нас был овощной салат с собственной грядки! Хотя и подвесной. Ведь по закону, в Антарктиду запрещено ввозить почву, дабы не привезти вместе с ней вирусы.

Плюс разнообразить питание помогали те же самые походы в гости к соседям, где нас угощали традиционными блюдами их национальной кухни. Например, на одном из таких вечеров мы попробовали китайский деликатес с интригующим названием «столетние яйца». Хотя мы их окрестили тухлыми. И есть из-за чего. Яйца в течение 10 лет вымачивают в соевом соусе, после чего они принимают особую консистенцию, солоноватый вкус и пахнут... хм... специфически. Многие из наших ребят даже не смогли кусочек проглотить, когда нас пригласили как раз на праздник, посвященный этому блюду. Что китайцы? Они от души забавлялись, видя наши страдания.

- Полтора года бок о бок с одними и теми же людьми. В одних и тех же условиях. При одном и том же пейзаже. Как удавалось избежать конфликтов или другой крайности - не впасть в депрессию?

- Давайте скажем о том, что в Антарктиде есть такие понятия, как летний сезон и зимовка. В летний сезон в течение трех месяцев в Антарктиде светит солнце, сюда съезжаются научные работники, делающие замеры, исследования. В общем, жизнь бьет ключом. К осени все стихает и наступает зимняя полярная ночь, которая длится три месяца. Солнца нет. Добавьте сильные морозы, мощные ветра, сбивающие с ног... Бывало и так, что на улицу мы неделями не выходили, друг друга узнавали по чиху и шарканью тапочек! И вот тут действительно начинаешь лезть на стенку. От тоски по семье, по солнцу, по зеленым оттенкам, домашним животным. И здесь от депрессии спасает только хобби или другая работа. Мой сосед, например, научил меня работать по дереву, и я выпилил себе настольную лампу. Еще прочел все книги, которые хотел. Освоил фотоаппарат. Ну и, конечно, спасали прогулки. Ведь Антарктида  - она потрясающе красива. Казалось бы, доминирующие цвета - голубой и белый. Но они так преломляются под лучами солнца, создают такие оттенки, которые неподвластны кисти художника.

- А вот о путешествиях подробней. Что отложилось в памяти больше всего?

- В сорока километрах от нас находился пингвинятник, где жили императорские пингвины. Когда я их увидел, это было нечто. Гогот и шум стоят невероятные. Там их миллионы. Большие особи, малыши. Еще есть пингвиньи ясли. Мамочки стоят крылышками машут. Папаши осматривают территорию. Стоит подойти чуть ближе, они не набрасываются, но смотрят с опаской и начинают бочком от тебя пятиться назад. А вот одинокие пингвины - они более любопытные. Однажды к нам забрел императорский пингвин-одиночка. Он несколько дней заглядывал в окна станции. А когда я чистил снег, сам подошел ко мне и даже дал себя погладить. Пингвин со стороны кажется мягким и пушистым, на самом деле он очень плотный и его оперение довольно жесткое.

И, конечно, впечатлил сам сход экспедиции на землю. Видели бы вы эту мощь корабля, на котором приезжает новая смена полярников! Когда к нам ехала наша смена на ледоколе «Академик Филипов», мы специально залезли на высокую гору, чтобы посмотреть это завораживающее действо, когда на голубом фоне вдруг появляется красного цвета исполин, ловко разрезающий льды... Вот он останавливается - и летят вертолеты с грузами, выходят на материк люди. Безмолвная на протяжении нескольких месяцев Антарктида вдруг на какое-то время оживает, наполняется шумом, суетой, говором.

- Антарктида изменила вас? Вообще, вы получили те эмоции, за которыми ехали?

- Я получил гораздо больше, чем думал. Там наедине с собой ты реально меняешься, начинаешь лучше понимать себя, понимаешь свое предназначение в жизни, каждой клеточкой тела ощущаешь, как дороги тебе твои жена и дочка, и у меня пропало это стремление куда-то бежать, искать что-то новое и неизведанное. Я понял, что лучше дома ничего нет. Поэтому поеду ли туда второй раз? Не знаю. Только если ради денег. Но с семьей разлучаться больше не хочу. Поэтому сейчас усиленно ищу работу в Ставрополе, рассылаю резюме и надеюсь, что мой опыт пригодится на большой земле, а не только во льдах.

- Удачи Вам. Спасибо за интервью.

Марина Кандрашкина.