УЛЫБКА ТУНИСА, ИЛИ ТРИ ВСТРЕЧИ В СТРАНЕ МАГРИБА

Созвездия все развешаны. И сержант говорит:

- Вы не думайте, я уж знаю, что где... Держи прямо вон на ту звезду - и придешь в Тунис. - А ты из Туниса? - Нет. Там у меня сестренка троюродная. Долгое, долгое молчание. Но сержант ничего не может от нас скрыть: - Когда-нибудь возьму да и махну в Тунис.

Экзюпери «Планета людей».

Встреча первая. ЯССИН ВОЗВРАЩАЕТСЯ ДОМОЙ

В полете мы перекинулись ничего не значащими фразами, пока не выяснилось, что мои соседи летят вовсе не на тунисские пляжи. Под присмотром бабушки Галины Борисовны домой, в Сфакс, возвращался ее младший внук Яссин. Нагостевался паренек на Кубани вдоволь, два месяца жил в бабушкином доме в Лабинске. Скучал по Тунису? Было и такое. Но есть же смартфон, есть интернет - Яссин его горячий поклонник, в любую минуту можно пообщаться с родными. Незадолго до начала занятий - новый учебный год стартует в Тунисе 15 сентября, внук с бабушкой засобирались в дорогу. Яссин оказался словоохотливым малым. Свободно общаться на русском языке, без акцента и без запинок, для него столь же естественно, как и на родном арабском. Да и может ли быть иначе: мама Яссина родилась в России, отец в Тунисе. Познакомились в студенческие годы в Махачкале и создали семью.

В эту поездку я захватил с собой русско-арабский разговорник. Открываю его на последних чистых страницах и прошу Яссина написать что-либо на память на родном языке. Сосед задумался на миг, потом взял ручку и лихо застрочил справа налево прихотливой арабской вязью. Остановился, перевел: «Моего отца зовут Риядом, маму Викторией, брата Каримом, бабушку Галиной Борисовной». Каков, однако, каллиграф! Строчки в обрамлении кокетливых завитушек, крючочков, черточек расположились ровно и красиво, как на параде. Галина Борисовна, мельком взглянув на творчество внука, весело заметила:

- Да он вам и на русском, и на английском, и на французском языке может изобразить что угодно. Летом Яссин хорошо подтянул свой русский. Практика у него была, лучше и не придумаешь. Остальные - арабский, английский и французский - изучает в школе.

- Не великовата нагрузка?

- Два иностранных языка - обычная практика в тунисских школах. В последнем, 13 классе, Яссин будет учить только французский - второй государственный язык Туниса. Не сочтите за похвальбу, но у внука, действительно, есть языковые способности.

А может, Яссину попросту передались бабушкины гены? Как-никак Галина Борисовна специалист по французскому языку. Преподавала его в Махачкалинском пединституте. Том самом, где познакомились Рияд и Виктория.

Разговор перекинулся на другие темы. Выяснилось, у Галины Борисовны Сухачевой по отцовской линии ставропольские корни. В Ставрополе жили ее дед, отец. Она тоже проживала в краевом центре до отъезда в Махачкалу. Спрашиваю ее о Тунисе, о городе, где живет дочь с семьей. Галина Борисовна отмечает доброжелательность и приветливость тунисцев, своеобразие их традиций и обычаев. Женщины имеют здесь больше прав, чем в других арабских странах. У тунисских мужчин и женщин культ семьи, культ детей. Все в Тунисе хорошо владеют французским, на нем она и общается с аборигенами.

Рияд - зять Галины Борисовны трудится инженером на одном из транспортных предприятий Сфакса. Хорошо ли зарабатывает? Начисляют ему где-то 1700 динаров в месяц (то есть, чуть более 800 долларов). Налоговый вычет «съедает» при этом треть зарплаты. Многовато, но государство при всем том старается и поддержать специалистов. Рияд получает бесплатные талоны на питание. Их можно отоварить в продуктовых магазинах. Ему выделяют пару обуви в год. Есть и другие формы поддержки. На этом наш разговор оборвался. Объявили о заходе на посадку в международном аэропорту Энфиды, хотя рейс должен был завершиться в Монастире. Энфида так Энфида. Мне было одинаково удобно добираться до отеля из обеих мест.

Встреча вторая. КАК ЭТО ПО-ТУНИССКИ?

Карим - один из сотрудников нашего отеля. Он чуть выше среднего роста, с быстрым внимательным взглядом. Всегда в отглаженной белой рубашке и галстуке, элегантен и подтянут. Хорошо владеет английским. Чаще всего сидит на ресепшен, углубленный в какие-то бумаги, звонит по телефону, выслушивает туристов. С виду клерк как клерк. Тем не менее, именно он отличился в 2015 году, когда соседний отель подвергся атаке террористов. Весь мир видел эти кадры с пятнами крови на прибрежном песке. Когда раздались первые выстрелы, Карим быстро сориентировался, бросился выводить людей в безопасное место. Мог и сам схлопотать пулю, но все обошлось. Мое журналистское любопытство велико, хочется узнать у Карима подробности тех событий, но он вежливо отказывается от разговора. Только и сказал: «Я не люблю игиловских фанатиков. А людям надо было помочь». Пожал руку и ушел.

Уверен - причиной отказа Карима стала не только его скромность. Судя по всему, действует негласное указание владельцев отелей: поменьше муссировать неудобную тему. И так после бойни в столичном музее Бардо и в Сусе турпоток заметно поредел. Неизвестно, как сложилась бы судьба тунисской туриндустрии, если бы не тогдашнее обострение отношений России с Турцией и не гибель над Синаем нашего авиалайнера. После этого события, случившиеся в североафриканской стране, стали казаться наименьшим злом, и наши туристы вновь потянулись проторенной дорожкой на местные курорты. В нашем громадном отеле я только и слышал русскую речь, реже - общение чопорных немецких пенсионеров и еще реже - гортанную арабскую речь алжирцев.

Не сразу, но через два-три дня привыкаешь к тому, что отдых в Тунисе пройдет, если можно так сказать, «с ружьем наизготовку». Каждый час пляжи прочесывают на квадроциклах полицейские патрули. Присматривающие без них за порядком крепкие молодые люди явно тоже не с улицы. Трагедия недавнего прошлого всех многому научила. То, что обстановка в стране далеко не простая, видишь на каждом шагу. Наша турзона Эль-Кантави - окраина большого города Сус охраняется военными и полицейскими. Проезд в нее строго регулируется. Пропускают таксистов и транспорт с туристами. Еще более внушительные меры безопасности я увидел в столице - достаточно было пройтись по центральному проспекту имени Хабиба Бургибы. Что ни перекресток, то вооруженные солдаты или полицейские. Возле французского посольства обстановка и вовсе полуфронтовая: от пешеходной зоны оно отгорожено тремя рядами витой колючей проволоки. Сбоку приткнулись армейские джипы. Над столицей, североафриканским мегаполисом, словно витает дух событий 2011 года.

Случилось тогда небывалое: Тунис стал «заводилой» арабской смуты. Это было тем более необычно, что страна никогда не обладала харизмой лидера арабского мира. Она всегда стояла особняком, выделялась большей открытостью западным влияниям, «мягким» исламом, ежегодным пребыванием миллионов европейских туристов. Но кризис в стране зрел. Президент Бен Али не обладал авторитетом своего предшественника Хабиба Бургибы, которого он отправил в отставку в 1987 году. Весь Тунис знал: прежний глава государства ушел со своего поста, имея 30 долларов на банковском счету. При Бен Али все стало по-другому: наряду с успехами в экономике, процветала коррупция и протекционизм, общественные организации, оппозиционные партии, пресса, духовенство утратили всякое влияние. Особое возмущение вызывало то, что до трети тунисской экономики контролировалось семьей президента и кланом его второй жены Лейлы Трабелси. Это не могло закончиться добром. Нужен был только повод, и он не заставил себя ждать. Когда молодой тунисский предприниматель Мухаммед Буазизи совершил самоподжог, произошел мощнейший всплеск социального протеста. Этот молодой тунисец был единственным кормильцем в многодетной семье. Он уже несколько лет вел полулегальную торговлю овощами и фруктами в своем провинциальном городке. Однажды женщина-полицейский придралась к скромному кормильцу семьи и приняла решение о конфискации его тележки с товаром. Зная, что дело можно полюбовно решить бакшишем, Буазизи решил откупиться. Все вышло по-иному: дама в униформе влепила Буазизи пощечину, плюнула в лицо и как писали потом «оскорбила память его покойного отца». Торговец пошел жаловаться в муниципалитет, но чиновники и слушать его не стали. Через час Буазизи снова пришел к зданию муниципалитета, облил себя легковоспламеняющейся жидкостью и поджег. Пламя успели сбить, однако несчастный, пролежав в больнице, все-таки скончался. Имя Мухаммеда Буазизи стало символом творящихся несправедливостей, превратилось в факел «второй жасминовой революции» («первая жасминовая революция» - бескровная смена власти в Тунисе в 1987 году). Выступления протестующих были жестоко подавлены, было много раненых, двое скончались от полученных ран. Экономические требования сменились политическими. В последующих стычках с полицией погибли еще полсотни человек. Лозунг: «Смерть Бен Али!» стал повсеместным. Президент с семьей покинул тунисскую столицу, сейчас он находится в Саудовской Аравии.

Последствия тех дней дают знать о себе до сих пор, многое, из-за чего вспыхнула «жасминовая революция», так и осталось нерешенным. Самое главное, по-прежнему высока безработица среди молодежи. В двух поездках по стране на север и на юг у придорожных кафе не однажды видел большие толпы молодых людей. Они ничего не заказывают, просто часами сидят за столиками, крутят в руках планшеты, мобильники, куда-то звонят. Смех, галдеж. У нас бы назвали собравшихся кучей бездельников, однако не будем спешить с собственными мерками. Не забудем - традиции ничегонеделания мужчин никто не собирается осуждать в арабских странах. Есть еще нюанс: упорный, напряженный труд здесь вовсе не в почете. «Вазыфа» - должность - вот молодежный идеал. Пусть она будет небольшой, но в то же время позволит сидеть в кресле, отдавать распоряжения подчиненным. По-моему, никакому, даже самому прогрессивному правительству, не совладать с таким менталитетом.

Руководить - дело замечательное, да где же их напасешься, руководящих должностей? Кому-то надо и строить дома, и останавливать опустынивание, и приводить в движение портальные краны, да в конце концов, попросту убирать мусор. А с наведением порядка и чистоты повсеместно как раз-таки большие проблемы. Свалки, мусорные кучи в самом неподходящем месте - прямо какой-то бич Туниса. Насколько идеален вид туристических зон, настолько запущено все остальное. Приехали в прославленный городок творческой богемы Сиди-Бу-Саид, вдоволь налюбовались его «открыточными» видами и вдруг в конце прогулочного пути огромная свалка. Гид смущен: «Это все временно. Скоро выборы и новая власть наведет порядок». Будем надеяться наведет, от этого туристическая отрасль солнечного Туниса только бы выиграла...

Что более всего запомнилось в Тунисе? Выше всяких похвал его нескончаемые, роскошные белоснежные пляжи. Ничего подобного на Средиземном море я ранее не видел. Идешь по мягкому, пушистому песку, слышишь легкое, «крахмалистое» поскрипывание, нога буквально утопает в нем по щиколотку. Символ этой страны - жасмин. Не сплошь и рядом, но и не так редко изящный букетик этого цветка можно увидеть за ухом тунисских мужчин. За левым - значит холостяк, за правым - женатый. Чаще всего цветы просто держат в руке, на ходу вдыхая их аромат. Букетик жасмина в руках - шанс познакомиться, протянув его приглянувшейся девушке. Если цветы приняты, знакомство состоялось. А уж коли оно перешло в серьезные отношения, на свадебном столе опять-таки появится жасминовый букет. Мне показались чрезвычайно интересными и симпатичными тунисские «жасминовые отношения», способные удивить любого чужестранца. Ну и, пожалуй, еще вот что. Из моей затеи немного попрактиковаться в арабском с помощью разговорника ничего не вышло. Первая же моя фраза: «Кагуа саудаа» ввела нашего отельного бармена в ступор. Добродушный толстяк даже призвал на помощь своего более грамотного товарища. Тот полистал разговорник и все понял:

- Это классический арабский, а у нас тунисский диалект арабского. Здесь вас не всегда поймут.

Вот те раз, всего-то и хотел заказать бармену на арабском черный кофе...

Встреча третья. РОБИНЗОНЫ САХАРЫ

Ближе к утру, когда все окружающее еще тонуло во тьме, меня разбудили отдаленные, глухие раскаты грома. Я вышел на балкон. На ладонь упала капля, другая, и вдруг дождь обрушился с неожиданной яростной силой. Следы его я тщетно пытался отыскать взглядом, когда несколько дней спустя выехал на юг страны, к бескрайним пескам Сахары. Земли вобрали в себя все без остатка, уж сколько дней томились они без живительной влаги.

Не видно было следов недавнего ливня и в Эль-Джеме, возникшем на горизонте внезапным миражем. Мираж, приобретающий с приближением четкие очертания и формы - громада трехярусного римского амфитеатра. Строили его не как бог на душу положит, а на века. В «табели о рангах» ему отводят третье место после римского Колизея и амфитеатра в Капуе. Сохранился он лучше своих итальянских собратьев. Очевидно кто-то в последний момент вовремя спохватился, увидев, как безжалостно выдирают каменные блоки исполина на строительство мечетей и фундаментов домов.

Городку Эль-Джему, ничем не примечательному, кроме запоминающегося благозвучного названия, соседство с архитектурным шедевром приносит неоспоримые выгоды. Взглянуть на амфитеатр едут любители древностей со всего мира. Кроме того, летом на его сцене проводятся музыкальные фестивали. Местным жителям постоянный приток туристов дает возможность немного подзаработать торговлей напитками, блюдами национальной кухни, сувенирной продукцией. Мне приглянулся симпатичный однодинаровый магнитик с изображением амфитеатра. Протягиваю продавцу монету с профилем красавицы Элиссы - основательницы Карфагена, но не тут-то было! Тот согласен отдать его только с «прицепом» - еще одним амфитеатром, но уже в виде статуэтки. Все вместе стоит 15 динаров. Отказываюсь и иду к автобусу. Человек в красной феске не отстает, в конце концов берет меня измором и окончательной ценой в пять динаров.

Не теряя из виду море, наш автобус углубляется все дальше на юг. Миновав город Габес, сворачиваем направо, к близлежащему оазису. Первое впечатление - будто въехали в густой пальмовый лес, в котором немудрено и потерять дорогу. Тяжелые гроздья фиников заботливо укрыты целлофаном: защита от нежданного дождя, от морской сырости. Если зреющие плоды намокнут, вкус их может быть безнадежно испорчен. Оазис Габеса известен во всем Тунисе. Еще Плиний Старший описывал его в своей «Естественной истории». Уникален он для Магриба тем, что простирается до самого берега моря. Земли этого природного чуда питают полторы сотни источников. В разных направлениях его пересекают каналы оросительной системы. На здешних плантациях практикуется так называемое трехэтажное оазисное земледелие. Что за диво такое? Уж не новые ли сады Семирамиды? Хозяева показывают: смотрите, там, где высокие кроны финиковых пальм - «первый этаж». На «втором этаже», пониже - гранатовые, цитрусовые, оливковые, персиковые деревья. На самом последнем ярусе - зерновые и овощные культуры. Получается, каждый клочок земли используется с наибольшей пользой.

Нам рассказывают, что больше всего на плантациях финиковых пальм. Их три сотни тысяч. Ничто не сможет сравниться с ними по выносливости. Они произрастают на любой почве, переносят такую засоленность, какая не под силу другим деревьям. Пальмы лучше всего приспособлены к местным природным условиям с их зноем и резким перепадом температур. У арабов на сей счет есть поговорка: «Ее крона тонет в солнечном пламени, а корни в подземном потоке». Все в пальме полезно: ствол идет на поделки, на топливо, листья используют для кровли хижин, из волокон плетут веревки. Наконец, без тени пальм было бы невозможно то самое трехэтажное земледелие. Для нас финики - лакомство, а для местных жителей - «хлеб пустыни». Где-то не помню, читал о старых кочевниках Сахары - им было достаточно девяти фиников и стакана верблюжьего молока, чтобы не быть голодными весь день.

Обитатели приморского оазиса, показав свое обширное хозяйство, приглашают отведать даров земли. Ставят перед нами плетеные корзины с только что созревшими белыми гранатами, янтарного цвета крупными финиками: «Угощайтесь!» Отменное качество плодов всем пришлось по вкусу.

После яркой, пышной зелени оазиса дорога к Сахаре становится все более унылой и однообразной. Вскоре слева и справа потянулась хамада - каменистая пустыня с редкими акациями, низкорослым тамариском и колючим кустарником. Жара становится все ощутимее. Жители этих опаленных жгучим солнцем просторов - берберские троглодиты. «Троглодит» с греческого языка переводится как «живущий в пещере или норе». Очень емко и выразительно умели мудрые греки обозначать то, что видели вокруг. И ныне жилища берберских троглодитов выглядят так, как тысячу лет назад. Дома их - это огромные, глубокие ямы с боковыми комнатами-пещерами самого разного размера. Выкопать подобное углубление в земле одному не под силу, и на помощь приходили многие жители поселения. На нижнем уровне - жилье, на верхнем - подсобные помещения. Кое-кто исхитрялся даже обустроить под землей загон для скота. Выводили животных на поверхность через отдельные выходы. Обитель берберских троглодитов - поселение Матмата. В гости к одному из местных семейств мы и зашли. Арочный вход в жилище - с оберегом наверху в виде синего цвета рыбы. Хозяин и хозяйка стараются приветить гостей, как подобает. Их дочери несут на подносах орешки, мед, изюм, в небольших стаканчиках ароматнейший чай с мятой. Угостив, ведут в свои «хоромы» - чисто выбеленные округлые комнаты с нехитрым скарбом. Приглядевшись, можно различить «гостиную», «столовую», «детскую», «спальные комнаты». Глава семейства - бербер в соломенной шляпе с обветренным лицом уверяет, что лучшего жилища для этих мест и не придумаешь. Летом, когда пустыня превращается в раскаленную печь, под землей приятная прохлада, зимой стены прекрасно держат тепло.

В одном из помещений в углу стоит телевизор, в другом - холодильник. Выходит, не такие уж отшельники современные троглодиты? Электричество подведено, значит можно пользоваться благами цивилизации. И никто в Матмате не собирается отказывать себе в этом удовольствии. Воду в поселение подвозят. С доставкой не бывает перебоев. Когда случаются дожди, воду собирают в емкости и используют для полива своих небольших огородов. Урожай, между прочим, в древнем поселении можно собирать трижды в год, при условии, что саранча не уничтожит и воды будет в достатке.

Не менее космических пейзажей Матматы меня впечатлили виды на окраинах городка Дуза. Куда ни глянь, видишь плотно пригнанные друг к другу заборы из пальмовых ветвей. Там, где преграда пониже, все засыпано песком по макушку, где повыше, пустыня настилает и настилает песчаные сугробы, давит своей молчаливой, грозной мощью. Добро пожаловать в Дуз-«ворота Сахары»!

В Тунис великая пустыня вторгается под названием Большой Восточный Эрг. Эргами называют большие песчаные массивы. В Сахаре, кроме Восточного, есть Большой Западный Эрг, Эрг-Шеш, Эрг-Игиди и другие. Если посмотреть на карту, видно, что пустыня «накрывает» примерно треть территории страны.

Наскоро разместившись в местном отеле, отправляемся во владения великой пустыни. Нас ждут погонщики верблюдов и построенные в длинный ряд квадроциклы. Одним предстоит отправиться с караваном в небольшое путешествие, другим - погонять на четырехколесных мотовездеходах по дюнам и барханам. Сценарий отработан до мелочей: каждого одевают в берберский бурнус или в халат, на голову водружают чалму. Треск моторов, суета, крики погонщиков, утробный рев недовольных верблюдов. Сахарское шоу началось.

Я со своими друзьями - ставропольцами Владимиром и Галиной - решил пойти в пешую прогулку по эргу, без спешки рассмотреть все вокруг. Снимаем сланцы и босиком идем по зыбучему, теплому песку. К нам присоединяются еще несколько человек. Поднимаемся на дюны, вглядываемся в даль. Караван наших «сахарапроходцев» едва заметен, где-то в отдалении мелькают гонщики. Тишина и умиротворенность. Песок эрга - особого свойства, похож на муку, просеянную сквозь самое мелкое сито. И цвет у него особенный - кофе с молоком. Видим первое живое существо пустыни - мелькнула и быстро юркнула в песок, заметив людей, ящерица. Как напоминание, что Сахара - не безжизненное пространство. А есть же еще и скорпионы, и змеи. Пожалуй, пора доставать обратно сланцы из пакета... Прогулка по эргу с его неоглядными, волнистыми далями, в которых таится опасность и неизвестность, настраивает на философский лад. Вспомнились откровения Экзюпери - уж он-то знал непредсказуемый нрав Сахары не понаслышке. Писатель и летчик, он однажды с товарищем потерпел аварию в самой большой пустыне мира. Умирающих от жажды, их спасли арабы. Сент-Экс описал свое состояние: «Прощайте все, кого я любил. Не моя вина, что человеческое тело не может бороться с жаждой больше трех дней. Не думал я, что мы в вечном плену у источников. Не подозревал, что наша свобода так ограничена. Считается, будто человек волен идти куда вздумается. Считается, будто он свободен... И никто не видит, что мы на привязи у колодцев, мы привязаны, точно пуповиной, к чреву земли. Сделаешь лишний шаг - и умираешь».

Другая история пленения Сахарой не так давно приключилась с известным итальянским спортсменом-экстремалом Просперо Мауро. Есть такие соревнования - «Марафон в песках». Прежде чем стать его участником, надо заполнить спецформу. В ней среди прочего следует указать, куда отправить, в случае чего, собственное тело: забег идет на пределе человеческих возможностей. Мауро попал в жуткую песчаную бурю, все изменившую вокруг. Компас и карта стали совершенно бесполезными. Начались тягостные блуждания по Сахаре. Вода и еда быстро закончились. Пришлось ловить и есть ящериц, змей, летучих мышей, ведь в них была вода.

В этих многодневных странствиях произошло много драматических событий: марафонца не заметили ни самолет, ни вертолет спасателей, его вновь настигла песчаная буря. Отчаявшись, Мауро решил вскрыть себе вены, но кровь настолько загустела от обезвоживания, что запеклась на разрезах. Смерть его не брала, и тогда экстремал решил снова бороться за жизнь. В итоге он вышел к палатке туарегов, которые оказали ему необходимую помощь.

Экзюпери писал о трех днях в пустыне, которые могут быть гибельны для человека без воды. Мауро смог продержаться целых десять дней! Италия встретила отважного спортсмена как героя, газеты немедленно окрестили его «Робинзоном Сахары».

Почему Сахара? На арабском это слово означает «пустыня». И, сказав по-русски «пустыня Сахара», не подозревая, мы дважды говорим об одном и том же. Скорее - о «пустыне пустынь», «королеве пустынь», чем она и является на самом деле. Почти на пять тысяч километров простирается Сахара от Атлантики до Красного моря и более чем на тысячу километров с севера на юг. Каждый год она прибавляет к своим владениям шесть-десять километров территории. ..

Слышу, Владимир и Галина кричат мне с дальней дюны и показывают рукой вдаль. Там в мутноватой дымке что-то клубилось и перемещалось вдоль горизонта. И к нам вскоре прилетел ветерок, мелкими бесенятами закрутив вокруг песчаные фонтанчики. Как же легка на подъем Сахара!

Пока добрели до края пустыни, она уже нешутейно слепила тысячами песчинок глаза. Песок скрипит на зубах, набивается в уши и волосы. Один за другим из вихревого облака выплывают квадроциклисты, горделивой поступью возвращаются к месту стоянки дромадеры под присмотром погонщиков. Арабы шутят: «Сотое имя Аллаха известно верблюду, поэтому у него гордый взгляд».

Следующее утро началось ранним подъемом. Шебутной гид Хамди везет нас в Шотт-эль-Джерид. Шоттами арабы называют бессточные солончаковые впадины. После зимних дождей они превращаются в соленые озера, в другие времена года представляют собой пустыню. На карте любого масштаба Шотт-эль-Джерид обязательно обозначен то в виде большого белесого, то синего пятна на границе с Восточным Эргом. Куда ж без него. Шотт вытягивается на 120 километров в длину и на 60 километров в ширину. Утреннее солнце высвечивает мертвенную равнину с небольшими солеными бугорками. Озеро, которое появится здесь зимой, протянется вдаль на многие десятки километров. А пока можно побродить по его дну, и если повезет, найти «розу пустыни» - каменистые образования из гипса с примесью глины и песка. Можно и не искать дары шотта - к нашему приезду на прилавках мини-рынка уже стояли несколько высоких корзин, до краев заполненных «розами». Цена копеечная, выбор на любой вкус.

По дамбе, проложенной прямо в соляных топях Шотт-эль-Джерида, попадаем в город Тозер. Издали он напоминает зеленый круг посреди желтоватых холмов и равнин. Ежегодно в нем проводится фестиваль оазисов, на который приезжают гости со всего Туниса. На окраине города всю нашу компанию пересаживают на джипы и везут к местам, где режиссер Джордж Лукас снимал эпизоды «Звездных войн». У останца, похожего на распластанного верблюда, джипы собираются в стайку. Дается старт, и начинается головокружительное джип-сафари. Наш сухопарый, молчаливый водитель по дороге к останцу ничем не выдал темперамент крутого гонщика. Выяснилось это после старта, когда он начал закладывать на крутобоких, высоких барханах такие виражи, что реально становилось не по себе. Казалось, еще чуть-чуть и наш джип закувыркается вместе с нами к чертям собачьим. Уровень адреналина зашкаливает.

Перевели дух только у космических павильонов. Не отношу себя к завзятым поклонникам киносаги и потому мне интереснее было увидеть у входа в космопорт земное существо - лисенка фенека. Его принесли к автобусу мальчишки. Это уже более экзотический обитатель Сахары, нежели виденная нами обыкновенная ящерица. У него большие, врастопырку уши - настоящий природный локатор. Ими он улавливает малейшие шорохи. Питается всякой мелкой живностью, корнями растений, саранчой, и даже скорпионами. Наверное, за эту всеядность, полезность зверек удостоен в Тунисе чести быть символом экологии, сохранения окружающей среды. Изображения симпатичного ушастика можно увидеть в виде всевозможных фигурок в парках и скверах, в офисах и школах.

Из Сахары мы выбирались уже другим путем - через город Кайруан. Название его происходит от заимствованного арабами персидского слова «караван». Кайруан - четвертый священный город после Мекки, Медины, Иерусалима. Семикратное паломничество сюда приравнивается к хаджу в Мекку. Главную городскую достопримечательность, мечеть Сиди Окба, довелось увидеть только с внешней стороны. Со сторожевой башней она производит впечатление неприступной крепости. Во двор можно зайти, но вход в молитвенный зал немусульманам запрещен. Зато нам были рады в магазине ковров по соседству. У кайруанских мастериц, спора нет, золотые руки - их изделия одно краше другого. К тому же покупка ковра, по местной традиции, своего рода вложение денег. Через год-два ваш ковер обязательно станет дороже. Насколько - определяет аукцион, в котором можно принять участие. Но то ли цены отпугивали, то ли каждый мысленно прикидывал, сможет ли снова приехать в Тунис на аукцион, то ли потому, что мода на ковры у нас прошла, никто не отважился на покупку. Продавцы огорчены, но вида не подают, ведут всех в другой свой магазин - сувенирный. Тут-то у них и закипела торговля. У всех скоро отъезд, взять что-то на память о Тунисе - святое дело.

Только выехали из Кайруана - хлынул ливень. Крупные капли дождя, не переставая барабанили по лобовому стеклу, по крыше автобуса. Сопровождающий нас Хамди удивлен: два мощных ливня за несколько дней - это что-то невероятное.

- А вообще знайте, когда у нас идет дождь, это называется «улыбкой Туниса», - говорит он.

- Значит, сегодня Тунис снова улыбается? - прилетает с задних рядов вопрос. Хамди быстро нашелся:

- Сегодня он просто ликует!

Василий КИЗИЛОВ.