ЛЕЧЕБНЫЙ ТУПИК

КАК ШАБЛОННОЕ МЫШЛЕНИЕ ЗАПУТАЛО ВРАЧЕЙ С ДИАГНОЗОМ

Семье Кочоян оставалось забрать справку из детской поликлиники, чтобы трехгодовалая Лена впервые пошла в детский сад. Анализы, осмотры врачей, прививки - медкарта девочки была в полном порядке. Поэтому когда утром 25 июля дочку вырвало, родители не насторожились. У Кристины и Эдуарда трое детей. Лето, друзья, улица... Что-то съели, засунули грязные руки в рот - да мало ли где найдет приключения активная и шустрая малышня?! А тут ни температуры, ни диареи, ни соплей - просто рвота и вялость. Тоже вполне объяснимая на фоне общего недомогания. О чем 26 июля на приеме у педиатра в ГБУЗ СК «Благодарненская РБ» и сказала маме заведующая детским отделением Елена Серяк. Мол, обычная «кишечка».

Не берите в голову

После чего выписала лечение, посоветовала обильное питье и отправила домой. Дома девочку по-прежнему периодически тошнило. Легче стало 29 июля. Старшему брату в тот день исполнилось 6 лет, и уже с утра Лена была на ногах. Веселилась, требовала тортик, ждала гостей. Кристина выдохнула: обошлось. Но нет. Наутро рвота возобновилась. После чего семья повторно обратилась за консультацией к педиатру. Серяк назначила другое лечение. Однако лучше ребенку не стало, и 31 июля девочка с диагнозом «острая кишечная инфекция предположительно вирусной этиологии» была госпитализирована в инфекционное отделение ГБУЗ СК «Благодарненская РБ».

- Мы уже четвертые сутки лежали, а врачи все никак не могли определиться, от чего нас лечат и что у нас за инфекция. Мол, температуры нет, все анализы в норме, - рассказывает Кристина, как на 5-й день маленькая Лена стала жаловаться, что у нее болит головка. Сначала указывала на лобик, потом на затылок. Да и когда ходила по палате, маме приходилось поддерживать ребенка, чтобы та не упала, ибо шатало во все стороны. Видели ли эту «пьяную» походку врачи? Видели. Слышали ли жалобы малышки? Слышали. Однако это не помешало им готовить девочку к выписке. Рвота же стала реже? Следовательно, лечение подействовало, помощь оказана в полном объеме. Ну или почти полном. Поскольку в выписном эпикризе значилось УЗИ желудка и дальнейшее наблюдение участковым педиатром.

УЗИ прошли в этот же день, 6 августа. И вместе с результатами, не выявившими никаких отклонений, Кочоян снова отправились в детскую поликлинику к педиатру Е. Серяк. Мол, что делать? Дочка не кушает, вялая, бледная. Нет сил ни бегать, ни ходить, все время норовит к маме прильнуть - так где положительная динамика выздоровления? Не узрела ее и Серяк. Почему и собрала в своем кабинете коллег из инфекционного отделения, кто вел девочку. И снова анализы с пометкой cito, и снова жалобы на тошноту, головные боли вместе с раскоординированностью движений, и как результат мозгового штурма аж трех докторов - направление в Краевую детскую клиническую больницу на Семашко к... гастроэнтерологу. Мол, если рвота - то желудок, если не желудок - то прямая кишка? А голова? Так ребенок истощен - отсюда и головокружения, и слабость.

В Ставрополь семья Кочоян прибыла после полудня. Сказалось долгое ожидание кареты скорой помощи.

- Нам вообще не хотели давать служебный транспорт, ссылаясь на то, что машина в ремонте. Предложили добираться своим ходом, - рассказывает Кристина, как уже на Семашко они снова кружили от одного врача к другому. Педиатр, хирург, гастроэнтеролог. И теперь уже те разводили руками - мол, все чисто, не наш профиль точно. Вызвали на консультацию и невролога, которую чуть смутила «тяжеловатая» головка малышки и шаткая походка, но на брошенное пожилой медсестрой «отправь девочку на МРТ» врач ответила отказом. Дескать, коронавирус. На узкое обследование сейчас берут только экстренных больных и по прямым показаниям. У Лены же их нет. Зато есть все причины вернуться назад в инфекционное отделение Благодарненской РБ и обследоваться там дальше.

- Я умоляла врачей оставить дочку в Ставрополе и за любые деньги провести комплексное обследование вместе с КТ, МРТ, но нам пояснили, что без направления больницы и справки об эпидокружении не могут нас взять, - вспоминает Кристина, как с тяжелым сердцем уже за полночь они вернулись в районную больницу.

Докторам виднее?

И как вытянулось лицо у дежурившей в тот день Елены Серяк, когда она снова увидела малышку на руках у мамы. Девочка уже ослабла настолько, что сама почти не ходила. Впрочем, вскоре пришел черед удивляться и самой Кристине, когда детский доктор с многолетним стажем работы вдруг спросила у матери: «А вы слышали про армянскую болезнь? Может, у вас она и есть?» Кристина не слышала. Почему педиатр любезно и провела просветительский ликбез, мол, есть такой наследственный недуг, характерный среди многочисленных народов Кавказа. Лена же армянка, следовательно, по мере взросления девочку и дальше будут мучить головокружения, обмороки, боли, ибо с генетикой не поспоришь. Даже если «диагноз» устанавливается на глаз, без консультаций с генетиком и последующим заявлением врачей, что...

- Мест в отделении нет. И если нас куда-то и положат, то только на кушетку в приемном покое, - рассказывает Кристина, как готова была спать и на полу, лишь бы только помогли ее дочери. А тут даже не пол, а целая кушетка и армия врачей и медсестер, которые в ту ночь сновали мимо них, но никто не удосужился подойти и поинтересоваться состоянием ребенка, который с утра ничего не ел и не пил, зато по-прежнему рвал, хотя уже было нечем. Да и попытки поставить капельницу ни к чему не привели. Если еще в дни первого поступления медсестры шутили, что в вену девочки можно попасть с закрытыми глазами, уже 6 августа ее нужно было искать с лупой.

Утром 7 августа девочка сходила под себя. На опрятную чистюлю Лену это было так не похоже, что во время утреннего обхода мама сказала об «инциденте» Е. Серяк.

- Она от радости разве что в ладоши не захлопала. Мол, прогресс налицо. Раз у ребенка заработали почки, то идем верным путем, - рассказывает Кристина, как удивилась реакции доктора. Мол, вроде как «кишечку» ставят с сопутствующим панкреатитом, тогда причем здесь почки, на которые изначально никто не жаловался? Но спорить не стала, докторам виднее. Да и хороших новостей за последнюю неделю было так мало, что сама уцепилась за эту соломинку. И все ждала следующую - когда из приемного покоя их переведут в палату.

- Ведь с самого утра перед нами сплошным потоком шли люди, двери не закрывались. Все кашляют, чихают, о Covid говорят. Кого-то вверх поднимают, кого-то провожают. Медики в масках и костюмах, - до сих пор с ужасом вспоминает тот ад Кристина, и как ближе к полудню нервное напряжение сменилось криком отчаяния: - Да что ж вы делаете? Тут же ребенок лежит.

В итоге место нашлось. Но и к вечеру крохе лучше не стало.

- Я держала ее на руках, как у нее снова стали закатываться глазки. Леночка растянулась вся, раскинула ручки, ножки. Хотела заплакать, но даже на это у нее не было сил. Прошу: доченька, плачь, а она смотрит на меня, и у нее ничего не получается, только ротик кривится, - рассказывает Кристина, вспоминая, как колошматила рукой по кнопке экстренного вызова врачей, прежде чем Лену забрали в реанимацию. Да и то с большой неохотой, когда реаниматолог под дверями палаты спорил c педиатрами, мол, вдруг у ребенка Covid, и требовал для перестраховки сделать рентген легких. Сделали. Перевели. Под очередные мольбы матери о госпитализации малышки в Ставрополь. Снова и снова вызывала она в тот вечер врачей к не приходящей в сознание дочке, указывая на отекшие глазки и возобновившиеся судороги. Вот только медики в унисон твердили, что ей это только кажется и вообще Ставрополь от них отказался.

- На часах было где-то 12 ночи, когда к нам снова зашла инфекционист Никифорова и сказала, что есть хорошие новости. Детская краевая больница все же отправила за нами реанимацию, и машина скоро будет, - вспоминает Кристина, как следующие часы ловила каждый шорох в отделении. Однако телефон показывал уже и 3, и 4 ночи, а врачей все не было. Равно как в 6 утра уже 7 августа на все расспросы, где же бригада, она получала скупое «ждем».

- Где-то в 8 утра в больнице должна была начаться пересменка, когда та же Никифорова влетела к нам в палату, запыхавшаяся, мол, Ставрополь сам не может приехать, нужно везти Леночку самостоятельно, - рассказывает мама, и у нее впервые возникло стойкое ощущение, что...

- Нас банально водили за нос. То ли хотели, чтобы мы взяли всю ответственность на себя, забирая Леночку в тяжелом состоянии из больницы, то ли на крайний случай передать проблемного пациента другой дежурной бригаде, - с горькой иронией говорят родители.

И вспоминают, как после передачи дежурства уже второй реаниматолог долго и тщательно осматривал находящуюся в тяжелом состоянии Лену. И впервые именно из его уст семья Кочоян услышала версию, что, может, все-таки не рвота вызвала головные боли, а нарушения в голове спровоцировали рвоту? Мол, а там ли ищем? И те ли ищут? Ибо ребенка нужно срочно везти в Ставрополь.

Шанс, которого не было?

Машина скорой помощи была уже минут десять в пути, когда Кристина заметила, что по лицу Леночки пошли пятна. Сказала медсестре. «Аллергия на лекарства, пройдет», - ответила та. «И отек глазок увеличился», - продолжала паниковать мама. На что получила заезженное и такое привычное за эти дни: «Вам кажется».

- Я поворачиваю ее личико к себе, оно тоже одутловатое, словно восковое. Ноздри расширились, губки синие стали. Зову медсестру, та, даже не оборачиваясь в нашу сторону, снова бросает: «Вам кажется». Тогда стала доктора звать. Он с водителем впереди сидел, - вспоминает Кристина, как врач влетел к ним в салон и просто стал спасать ребенка, на глазах у матери проводя все реанимационные процедуры, пока малышка не задышала.

Повернули обратно. В реанимационном отделении девочку сразу подключили к ИВЛ. А бьющейся в истерике Кристине сказали, что реанимационная бригада из Ставрополя уже в пути. «Какая по счету?» - съязвила мама. И поверила, только когда сами краевые специалисты подошли к ней и сказали, что малышку действительно забирают.

Так уже 8 августа Лена оказалась в реанимационном отделении на Семашко. Состояние ребенка было крайне тяжелое.

- Врачи нам не врали. Они сразу сказали, что дочка в коме. Из всех органов самостоятельно работает только сердце. И у нас есть всего один шанс из ста на чудо. Да и то при условии, что не начнется отек головного мозга, - кусает губы Кристина.

Отек начался на второй день пребывания в Ставрополе.

15 августа в 6:30 утра Кристина резко проснулась. Села на кровать и так и сидела, когда в 7 утра телефон завибрировал. Впрочем, материнское сердце уже и без него знало, что Леночки не стало.

- После вскрытия нам сказали, что у дочки обнаружилось злокачественное образование ствола головного мозга. Болезнь протекала настолько стремительно, что шансов выжить у нас не было, - говорят убитые горем родители. Однако семья Кочоян не верит в диагноз и не верит в непредотвратимость летального исхода.

- Две недели мы лежали в больнице. Две недели мы говорили о головных болях. Две недели мы умоляли сделать нам МРТ или КТ. Две недели нас лечили от чего угодно, когда время стремительно уходило. И теперь нам говорят, что в смерти ребенка никто не виноват? Как и никто не виноват в том, что Леночка так мучительно умирала? - почти кричит от боли Кристина и требует справедливого разбора оказания врачебной помощи ее дочери. Тем более что уголовное дело по факту смерти ребенка уже возбуждено в Петровском следственном отделе СУ по СК, и сейчас все ждут результатов судебно-медицинской экспертизы.

«Ставропольские ведомости» и дальше будут следить за развитием этой трагедии. Увы, очередной в этом потоке детских смертей, о котором мы пишем который год. И всякий раз надеемся, что вот эта история точно последняя. Только вот семьи все идут и идут. Идут, несмотря на бравурные речи чиновников, что смертность у нас снижается и чуть ли не каждую неделю мы открываем то отремонтированную поликлинику, то выстроенный в кратчайшие сроки ФАП. Мол, все для пациентов. И комфортные палаты, и миллиарды рублей, потраченные на ультрасовременное и ультрадорогостоящее оборудование, позволяющее в кратчайшие сроки даже в районной больнице диагностировать и выявлять серьезные патологии, тем самым спасая жизни вчерашним неизлечимым больным.

Но есть слова, а есть реальный ребенок. Точнее, был реальный ребенок. Маленькая трехлетняя девочка, которая не получила того, чего у нас вроде как валом завались. Не получила, потому что очереди на это «валом» в краевой столице расписаны на месяцы вперед, а в районной больнице, по словам местных жителей, этого «валом» отродясь никто не видывал. И кто знает, может, поэтому и не заморачиваются врачи с поиском первоисточника проблемы, ибо все равно догадку не проверить.

А может, дело и в обычном шаблонном подходе к лечению: сказали рвота - лечим рвоту, и наплевать, что перед тобой маленький пациент, который толком-то и рассказать не может, где болит и как болит. Просто для него нет режущей, колющей, пульсирующей боли. Для него боль одна - когда больно и страшно. Собственно, почему в педиатрию всегда и шли самые лучшие студенты, так как ответственность по установке ПРАВИЛЬНОГО диагноза была и остается громадной. Тот самый случай, когда лучше перестраховаться, чем недоглядеть.

Марина Кандрашкина.

фото из открытого источника