На окраине тропика Рака

Окончание. Начало - «Три дня в Пекине» в №№20-23 за 2021г.  
Продолжение - «От Пекина до Шанхая» в №№! 12,15-16,21, 27 за 2022г., 
Продолжение. Начало  - «На окраине тропика Рака» № 5 2023 г. 

Если вы забрели в ресторан, будьте готовы к некоторым неожиданностям. Есть в городе заведения, которые в конечный счет включают отдельной позицией оплату дополнительных услуг. К ним относят работу повара, рыбака и даже…прием пищи в сидячем положении. Последний пункт, по-моему, просто шедевр иезуитской логики по-китайски. Перед тем, как делать заказ, неплохо бы и сравнить цены в меню китайской и англо-русской версиях. Иногда заведение в полтора, а то и в два раза завышает цены для иностранцев. Но это бывает не только в тропиках, а и в любой китайской провинции. 
Пожалуй, довольно о Санье. Кое-что о континентально-гастрономическом Китае. При первом же посещении пекинских ресторанов меня несколько озадачили большие круглые столы с вращающейся крышкой, на которой и расставлялись блюда. Надо было как-то приноравливаться, чтобы не крутануть столешницу по часовой стрелке с большей, чем следовало скоростью. Чуть переусердствуешь и тарелка с мясом, салатом или соусом придет к раздосадованному соседу только на втором, а, может, и третьем круге. Хорошо, в нашей группе были люди интеллигентные, охотно прощавшие друг другу оплошности «столоверчения».
Подобная трапеза с общими блюдами по-китайски именуется яньхуэй- «встречи за столом». Жители Поднебесной считают, что вращающийся на шарнирах стол – великое изобретение. Ибо еда может «объехать» всех, не ущемляя никого. И не надо при этом тянуться через весь стол в нарушение этикета. Еще одна заморочка - китайские палочки. Взял их в руки, приступил к еде, если, конечно, умеешь ими пользоваться, значит ты обязан соблюдать ряд правил и предписаний. Крепко держи их в руках, не роняй. Уронил, значит, по китайским понятиям, потревожил душу предков. А с теми шутки плохи - могут наслать болезнь не только на тебя, но и на ни в чем не повинных сотрапезников. Палочками нельзя постукивать по чашке или бокалу – так в старом Китае делали нищие, ходившие по улицам с чашкой для подаяния. Повторяя их жест, вы навлекаете на себя и опять-таки на окружающих гнев бога богатства. Кому это может понравиться? Палочки нельзя скрещивать - тем самым вы не признаете хозяина дома, ни во что не ставите его. То же самое и в ресторане – никакого уважения к собеседнику. А что значит «поменять местами небо и землю»? Это случается, когда палочки перевернуты, и еда берется другим концом. Так обычно поступают безумцы, не ведающие, что творят. Значит, и вам наплевать на окружающих и на то, в каком виде вы предстаете перед ними. И таких правил более десятка. Все они, так или иначе, связаны с верованиями китайцев, уходящих в глубокую старину. К счастью, проблема есть или не есть палочками для иностранцев решается так - им предлагаются еще вилки и ложки. Право гостя выбрать то, чем ему пользоваться удобнее. Приносят заказанные блюда в китайских ресторанах очень быстро. Первые холодные закуски появляются почти сразу. Горячие блюда минут через пять. И еще одна особенность местных ресторанов – супы или бульоны, как правило, приносят в конце трапезы. Отведал, скажем, утку по-пекински, а потом принимайся за утиный бульон, чтобы «осадить» тяжесть блюда. Непривычно и необычно для нас.
В один из дней нашу группу повезли на «банкет пельменей». Это было в Сиане. Никогда бы не подумал, что они могут быть приготовлены столь изобретательно и разнообразно. Начинка их была приготовлена из свинины, говядины, капусты, батата, рыбы в сочетании с овощами и еще бог знает  чего. Пельменный банкет удался на славу – повара расходились не на шутку, подбрасывая все новые и новые порции. Уже вроде и насытились, а любопытство берет свое: что нового придумали пельменных дел мастера? В Китае пельмени символизируют единство и гармонию, готовка их, обычно этим занимается все семейство, превращается в радостный праздник. Ну и надо сказать, что родина пельменей не Сибирь, а Китай. Их тут едали почти два тысячелетия назад. Пельменные банкеты – это, конечно, хорошо, а маньчжуро-ханьские куда лучше. Слышали о таких? Согласно Службе императорских развлечений, все праздники в далекие времена делились на маньчжурские и ханьские. Маньчжурских банкетов было шесть типов, ханьских три. По установившимся канонам, маньчжуры приглашали в гости ханьцев и наоборот. На столах стали появляться блюда той и другой кухни - так и родился маньчжуро-ханьский банкет. Самым знаменитым банкетом в истории Поднебесной признается тот, на котором в 1791 году праздновали восьмидесятилетие императора Цяньлуна. При нем Китай достиг пика своего процветания и могущества, став самым богатым государством мира. Грандиозный банкет прошел в Зале Небесной Чистоты. В тот день на столе побывало 129 блюд и напитков, включая четыре десятка спиртного. Маньчжуро-ханьские банкеты прошли испытание временем и дошли до наших дней. В Пекине есть рестораны, специализирующиеся именно на них. Гости подобных заведений, как правило, избранная публика: президенты, премьер-министры, дипломаты, всякого рода знаменитости. Стоят такие банкеты, понятное дело, безумно дорого. Не попали мы на маньчжуро-ханьский банкет, не тот уровень, зато однажды в поездке по Китаю побывали в так называемом народном ресторане. Скорее всего, подобного типа заведения – тоже чисто китайское изобретение. Здесь всё открыто, всё выставлено в сыром виде, всё доступно в неограниченном количестве. В ассортименте ресторана зелень, соленья, специи, рыба, мясо нескольких сортов, живые крабы, креветки, устрицы, пиво, водка, вино и многое другое. На столиках кастрюли, работающие по принципу хого-китайского самовара, «огненного котла» для приготовления пищи. Нажимаешь на кнопку и когда вода закипит, опускаешь туда мясо или морские деликатесы. И ждешь, когда это сварится. Жаль только, что время на народный ресторан было отведено тютелька в тютельку. Да, о китайской кухне можно говорить бесконечно, так же, как часами о ней говорят, а то и поют сами китайцы: «Ай, ай, ай, ай, чжунго цай», что значит: «Люблю, люблю, люблю китайскую еду». Правда, любовь эта, по нашим понятиям, имеет кое-когда несколько странноватый оттенок. Пример - Юйлиньский фестиваль по поеданию собачьего мяса и личжи в уезде Юйлинь Гуанси-Чжуанского автономного района. Проводится он в день летнего солнцестояния и длится неделю. Сторонники его говорят, что фестиваль имеет право на существование, как и другие праздники. Зоозащитники приводят контраргумент – в дни проведения празднества убивают более десяти тысяч собак. Правительство не поддерживает, но и не запрещает фестиваль.
Ошарашивающие примеры подобного рода можно множить и множить. Недаром же есть шутка о том, что китайцы едят всё ползающее, кроме танка, всё летающее, кроме самолетов, всё плавающее, кроме подлодок и всё, что на четырех ногах, кроме стола. Знатоки Китая утверждают, если увидите китайца в состоянии глубокого размышления, можете быть уверены: он не вспоминает позабытое изречение Конфуция. В девяти из десяти случаев житель Поднебесной думает о еде. Мне как тому озадаченному китайцу в последний день пребывания в Санье тоже пришлось думать о том, что из местных вкусностей привезти домой. Поразмыслив, сходил на сельхозрынок, и принес оттуда ящик благоухающих тропических фруктов. Вместе со мной хайнаньская экзотика благополучно прибыла к новогоднему столу. 
* * * 
Не обойдусь без послесловия к моим путевым заметкам о Поднебесной. Когда я услышал в первый раз о Китае? Лет, должно быть, в десять, еще до того, как начал изучать географию в школе. Лето. Мой отец, управив дела по хозяйству, по обыкновению брал в руки баян и выходил на крыльцо. Начинался, по-местному говоря, ландык – время вечерних посиделок, общения, разговоров по душам обо всем на свете, от местных сельских новостей до политики.
Услышав звуки баяна, подходили мужики, степенно присаживались, вступали в разговор. Приходил и дядя Василий Федорович Шипилов, он жил в соседнем доме. Бывало, посидит, посидит, да и попросит исполнить одну из своих любимых песен «На сопках Маньчжурии». Среди развеселых полек, частушек, цыганочки «с выходом», удалого гопака отцовского репертуара она выделялась своей минорной тональностью, легко уловимой грустью. Однажды я спросил: «Дядя, а что значит сопки и где эта Маньчжурия?» Он ответил: «Сопки – небольшой высоты горы, а Маньчжурия находится в Китае. Там знаешь сколько наших полегло когда-то на войне с Японией…» Дядя – бывалый дальневосточник. Отвоевав с немцами по полной, он, сапер-разведчик, попал и на вой-ну с Японией, два года потом еще дослуживал в Корее. Если отписать все рассказанные им эпизоды фронтовой жизни, получилось бы захватывающее повествование. Но кто из нас в юные годы думает о скоротечности жизни, о том, что не записанное – это потерянное. Где Китай с его Маньчжурией, Япония с Кореей и моя малая родина - ставропольское село Тугулук в окружении скифских курганов? Сколько тысяч километров между ними, но запали мне в память эти восточные страны после дядиных рассказов, как нечто необычное, удивительное и притягательное.
Позже, повзрослев, начал читать о них всё, что попадалось под руку. Первое серьезное чтение – дневники Пржевальского. Сто тринадцать месяцев своей жизни он провел в путешествиях по Центральной Азии. Николай Михайлович недаром говаривал: «Путешественником надо родиться». Читались дневниковые записи как написанный на одном дыхании приключенческий роман: тут и перестрелки немногочисленного отряда Пржевальского с разбойниками-тангутами в горах Китая, и внезапное наводнение, грозившее смести всё и вся, и едва не затерявшийся в бескрайних горных отрогах казак, чудом сумевший найти путь к своим. А разве забудешь трагедию – гибель от безводья в пустыне любимца отряда пса Фауста. Горе было всеобщим, Фауст не один год делил с людьми все тяготы пути, был незаменим в охране. Суровые казаки плакали, как дети. Были и забавные эпизоды. Пржевальский брал с собой в экспедицию подарки для местного населения - зеркальца, иголки, электрические батарейки и прочее. Как-то он подружился со стариком-китайцем, и подарил ему кусочек мыла и огарок свечи. Тот поделил подарки на маленькие кусочки и с удовольствием их съел, после чего проникся к русскому офицеру еще большей симпатией и уважением. Не менее захватывающим было путешествие по Китаю экспедиции Потанина. По мере возможности, экспедиция Григория Николаевича не брала для своего сопровождения китайский конвой, потому что солдаты бежали впереди и оповещали население: «Выходите смотреть иностранцев». В одном из селений приезд русских путешественников вызвал большое волнение, и толпа запрудила весь двор. А так как чужеземцы вошли в комнаты и не выходили, любопытные, столпившись на дворе, начали делать дырки в бумаге, чтобы взглянуть на загадочных гостей. Ажиотаж был столь велик, что потом толпа вовсе оборвала бумагу и даже вынула оконную раму. Жена Потанина, Александра Викторовна, делила с мужем все трудности и опасности пути, помогала в работе, приводила в порядок собранную за день коллекцию растений, вела дневники, откладывала на потом отдых после трудных дневных переходов. Она была первой русской женщиной, проникшей в глубь Центральной Азии и Китая. И стала первой женщиной, принятой в члены Русского географического общества. В ее воспоминаниях-не одно описание лишений, выпавших на долю экспедиции. Бывали дни, когда заканчивались запасы хлеба и сухарей. Тогда из нор полевых мышей приходилось выкапывать корни и питаться ими. Везение, если удавалось поспать на кане – теплой печной лежанке, а то ведь приходилось обустраиваться прямо на снегу, пусть и около костра. Александра Викторовна еще и находила в этом своего рода романтику: «Было что-то необычайно приятное в этих ночлегах под звездным небом, среди пустыни, правда, с одним условием: если не было ветрено и не шел снег» (нынешних поклонниц и поклонников комфорта в путешествиях слова эти могут привести в ужас). До обидного мало у нас сейчас знают об этой необыкновенной женщине, великой путешественнице, положившей жизнь на алтарь науки. Умерла она по пути в Шанхай. Может быть, у кого-то эти строки вызовут желание узнать о ней побольше… Между прочим, в описании азиатских названий гор и рек, встречавшихся на пути экспедиции Потанина, я наткнулся на слово Тугурюк. Так называлась полноводная речка в Джунгарской Гоби. Сразу мысль - это же несколько видоизмененное название моего села и одноименной речки, делящей его пополам. Может быть оттуда, с «темных становий», принесли его когда-то кочевники в наши места. В их переложении Тугурюк мог обрести название Тугулук. К версиям о названии села их несколько, по-моему, можно прибавлять еще одну. Китайская тема со временем увлекала всё больше. К книгам путешественников прибавились труды китаистов, глубоко знающих эту ни на что не похожую азиатскую страну. Один из них написал: «Даже тем из нас, кто провел в Китае около тридцати или сорока лет, жил всё время с народом и научился так же свободно говорить на китайском языке, как на своем родном, приходится сознаться в незнании китайцев. Да и трудно, действительно, знать и понимать этот загадочный народ, в национальном характере которого сочетаются столь противоположные крайности и мышление которого столь отлично от нашего». Сказано это было более века назад. Вторит ему и наш современник, специалист по Китаю: «…все разговоры, будто Китай – это другая страна или даже цивилизация, смешны. Это просто другая планета. И к тому же из другой галактики». Моя, столь давно ожидаемая встреча с Китаем, наконец-таки состоялась. И меня тоже не покидало ощущение – да, это другая планета, ошеломляющая, порой шокирующая. Вызывали удивление вкусы и предпочтения китайцев, множество мелочей и ритуалов, о которых ты даже не догадывался. И никакие объяснения, что у вас в стране всё по-другому, не помогали. Коль ты в Китае, то и «китайским премудростям» должен учиться на ходу.
Кроме того, есть много отличий между тем, что писали о стране раньше и тем, что есть теперь. Почему-то сразу вспоминается эпизод с выдранной рамой. Кому-то придет такое в голову ныне, чтобы поглазеть на иностранцев? В крайнем случае китаец подойдет к иноземцу и попросит сфотографироваться с ним, такие просьбы не редкость: светлые волосы, белая кожа, голубые глаза – современный китайский критерий фотогеничности. Или эпизод с мылом Пржевальского. Кто же сегодня не знает, в том числе даже самый замшелый китайский дедушка, что мыло – не деликатес, а средство гигиены. Одна мысль – о потерянном нами времени – преследовала меня в Китае. Ведь совсем недавно, по историческим меркам, наши стартовые возможности были примерно одинаковы. Но за несколько последних десятилетий экономический потенциал Поднебесной, по сравнению с нашим, вырос в десять раз! И когда садишься в поезд на магнитной подушке, сталкиваешься в лифте с гостиничным роботом, видишь сверкающие разноцветными стеклами небоскребы, гигантские аэропорты, до отказа забитые «боингами», перекинутые над пропастями фантастические мосты, отели дерзких, необычных форм, понимаешь, что страна, действительно, добилась впечатляюющих успехов. У нас же, особенно в девяностые годы, было много говорильни и прожектерства, а соседи с невероятной энергией занимались делом. Не кто-нибудь, а Наполеон в свое время изрек: «Китай – это спящий гигант. Пусть спит. Если он проснется, то потрясет мир». Китай проснулся, Китай на подъеме. Пока он потрясает мир своими несравненными экономическими достижениями. И то сказать – у каждого из нас есть что-то китайское. Вчера это были ручки, кеды, рубашки термосы, детские игрушки. Сегодня - мобильные телефоны, телевизоры, компьютеры, автомобили. А завтра… Не будем гадать, что будет завтра. Главное – нам нужен сильный, мирный, дружественный нашей стране Китай, о котором в веселой старой песенке поется: Чин-чан, Чин-Китай, Превосходный край.