Жили, как могли

Жили, как могли

Гитарист отчаянно бил по струнам, перебирая несложные аккорды. Последний, выживший в неравной борьбе с местными хулиганами, фонарь тускло освещал молодые лица. Компания расположилась на лавочках детской площадки, окруженной со всех четырех сторон двухэтажными восьмиквартирными домами периода поздней хрущевской застройки.

Собственно, на скамейке сидел лишь непосредственный автор-исполнитель шлягера, остальные тоже сидели, но с ногами и на корточках, как куры на насесте. Народ дружно дымил папиросами.
Летние каникулы были уже не для нас. Настала пора выпускных экзаменов, а потом основная масса ребят загремит в армию. Окажется, что только гитарист станет студентом и на пять лет отсрочит службу в СА. Остальных жизнь разбросает так, что уже никогда не сможет собрать вместе. Всем хотелось в десантуру или на худой конец в погранвойска.
Косить от армии тогда было «западло». Не служили только те, кто в этот момент находился в местах не столь отдаленных. Они приходили с «малолетки» и через некоторое время снова уходили, но уже на взрослую зону. А потом их жизненный путь терялся в лагерях и сроках, которые не всем было суждено пережить. По правде сказать, таких отчаянных были единицы. Некоторым из них мы писали письма, а самые смелые пробовали перекидывать через стены забора ставропольской пятерки1 чай, сигареты и другой «грев»2.
Безвозвратно уходило бесшабашное время. Еще совсем недавно вся мужская часть школы срывалась с уроков, услышав через открытые окна школьных кабинетов истошный вопль переростка и второгодника Вовки Бармалея: «Пацаны! «Октябрьские» на «Штанах»3 Коляна отмочили»4. Толпа неслась со скоростью снежной лавины, сметая на ходу штакетники, арматуру и другой подручный материал. Почти всегда столкновения удавалось избежать. Умные и рассудительные «старшие», часто уже имеющие опыт «терок», как правило, улаживали конфликт, и до драки, чаще всего, не доходило. Однако зачинщика избиения нашего товарища всегда находили, после чего следовала обязательная процедура наказания: их «главный» прилюдно отвешивал «своему» виновнику конфликта оплеуху. Удовлетворенный Колян и мы, его сторонники, расходились.
В восемьдесят первом в Ставрополь с Афгана стали приходить цинковые гробы. От сверстников из других районов мы узнавали подробности подвигов вчерашних босяков. Геройски погиб, подорвав себя и «духов» последней гранатой, отпетый хулиган и задира Славка Грек с Форштадта, достала пуля душманского снайпера и Саню Музыканта - виртуозно и с куражом исполнявшего «Smoke the Water» на соло-гитаре в самый разгар танцев в «клетке» - так тогда называлась танцплощадка в Центральном парке.
А еще через год в наш район придет беда: на узком и извилистом подъеме, с моста в реку Ташлу упадет переполненный «Икарус» и станет свечкой так, что почти все, кто был на задней площадке, погибнут. Жертв было бы больше, если бы не курсант местного военного училища, который ценой своей жизни спас несколько человек. В те траурные дни город, казалось, замер, провожая в последний путь вчерашних жителей. Даже Би-Би-Си передало об этой трагедии.
В то время мы были абсолютно уверены в своем будущем. Незыблемость социалистических устоев сомнений не вызывала Но были и исключения. Жил тогда на Ташле местный диссидент - Витя Заяц.
Будучи старше нас на 10-15 лет, Витя вел, как тогда говорили, антиобщественный паразитический образ жизни. Заяц презирал труд «на дедушку Ленина», нигде не работал, и за это был даже один раз судим.
Властям и уличному комитету надоело с ним возиться, и на него махнули рукой, признав ограниченно дееспособным, чему он был несказанно рад, потому что коммунизм считал явлением временным, таким, как корь у детей. Удивительно, как точно сбылось его предсказание!
С помощью самодельного, собранного из старых радиодеталей лампового приемника с внушительной антенной, Витя слушал «Голос Америки», главным образом не столько из-за политики, сколько ради, как он говорил, серьезных «вещей»: «Deep Purplе», «Black Sabbath» и «Slade». Концерты этих теперь всемирно известных групп он записывал на такой же многократно переделанный катушечный магнитофон. Учитывая, что эти передачи глушили мощные советские станции, ему приходилось время от времени давать нам примерно такие пояснения: «Тут должен был быть орган, а потом снова соло-гитара, вот сейчас...».
От него мы узнавали многое. Фактически он давал нам то, чему нас не могла научить семья и школа. Человеком Витя был разносторонне развитым: много читал (А.И. Куприн - любимый автор), прекрасно играл на гитаре, удивительно задушевно исполнял старые романсы и арестантские песни, мастерски играл в шахматы, на бильярде и в нарды, знал множество карточных фокусов, которые освоил во время отбытия срока. К тому же довольно неплохо владел каратэ и нунчаками, хотя никогда ни с кем не дрался, а скорее наоборот, иногда его били повзрослевшие и почувствовавшие силу вчерашние желторотые ученики. Но такое было редко.
В центр Заяц выходил не часто, но всегда в окружении стайки мальчишек, потому что каждый поход для него был своеобразным подвигом - «внешний вид Зайцева В.П. был открытым и наглым вызовом всему социалистическому обществу» - так обычно начинался текст протокола о его административном правонарушении.
Дело в том, что у него, во-первых, были густые длинные до плеч, как у Гиллана5, волосы и, во-вторых, очень широкие с клиньями брюки клеш. А в-третьих, куртка с клепками, перешитая из летнего офицерского кожаного плаща. Настоящий хиппи, а по сравнению с сегодняшней молодежной модой и нравами - просто «юный пионер».
Для властей города он был «как бельмо на глазу», а поскольку проживал Заяц в Октябрьском районе, то начальник РОВД объявил его своим личным врагом. После составления протокола милиции он лично, с огромным наслаждением, стриг Витька «под ноль» механической машинкой и потом отпускал на все четыре стороны.
Каждый раз после такой экзекуции Витек терпеливо мыл свою лысую голову дождевой водой и натирал отваром лопуха, будучи твердо уверенным, что благодаря такой процедуре волосы будут более густыми и «назло ментам» вырастут быстрее. Удивительно, но это помогало.
В конце концов, милицейскому начальнику это надоело, и он от Зайца отстал. Но за настойчивость и упорство, проявленные в боях с органами правопорядка, а также за высокие умственные способности местные блатные дали Витьку новую «погремуху», т.е. кличку - Консул, чем тот несказанно гордился.
Самозабвенно влюбленными в птиц и небо были местные голубятники. Иногда они жестоко мстили друг другу за переманенных породистых и, подчас, очень дорогих по тем временам разновидностей этих красивых птиц. Так остроумно был наказан теперь уже ушедший из жизни Женька, прозванный, наверное, за жадность Жидом, хотя к «палестинским краям» он никакого отношения не имел, а был исконно русского происхождения.
Жид с первой зарплаты купил пару голубей какой-то редкой породы и с нетерпением ждал, когда из маленьких в крапинку яиц выведутся птенцы. Ночью ребята аккуратно подняли лист шифера его голубятни и, забрав яйца, подложили другие, из двух разоренных вороньих гнезд. Не прошло и двух дней, как эти «динозавры» вылупились. Весь городок катался со смеху. Правда, настоящих птенцов ему потом вернули.
И, конечно, каждый знал заядлого радиолюбителя Серегу-транзистора. Этот парень связывался даже со станциями Северного Полюса. И первый сумел отыскать в эфире радиосигнал передатчика Тура Хейердала, потерявшегося в море на Кон-Тики. Об этом писала «Ставропольская правда». Но дело в том, что антенна Серегиного передатчика была установлена на общей крыше двухэтажного восьмиквартирного дома и вращалась вручную с помощью лебедки, каких-то шестеренок и втулок, внешне напоминающих большую мясорубку. И если Серега начинал вращать на чердаке весь этот жуткий механизм, деревянная крыша издавала невообразимый скрип. Соседи, конечно, ворчали, но относились с пониманием. Однажды, правда, не выдержали.
Дело в том, что работа радиопередатчика приводила к появлению телевизионных помех во всех четырнадцати домах, из-за того, что антенны жителей охотно ловили Серегины переговоры. И вот во время первого показа «Семнадцати мгновений весны», когда все улицы Советского Союза просто вымирали, с экрана телевизоров Мюллер вдруг заговорил Серегиным голосом: «Привет, Мурманск, это Серега из Ставрополя, работаю на частоте...». Терпение граждан лопнуло и, как бы лояльно ни относились ташлянцы к жителям сурового незамерзающего порта в Баренцовом море, Сереге «доходчиво разъяснили» ошибочность выбора времени для занятия своим увлечением. Он понял. Больше таких казусов не случалось.
Кстати, впервые о группе «Воскресенье» и рок-фестивале «Тбилиси-80» мы услышали из эфира его передач. Он и сейчас себе не изменяет. Недавно видел на том же доме несколько тарелок спутниковых антенн со стороны его окна.
Неотъемлемой частью нашей тогдашней жизни была молочница тетя Катя. Ее громкое и раскатистое «мо-ло-ко! мо-ло-ко!» и сейчас кажется, слышится по утрам, хотя, к сожалению, ее давно уже нет в живых. Часто, бывало, что у кого-то не хватало денег, и тогда тетя Катя давала молоко в долг. Обманов никогда не случалось.
Много воды утекло с тех пор. Новые времена и новые нравы. Возможно, были мои друзья тогда по-детски наивны и не столь расчетливы в своих мыслях и поступках, поэтому и не смогли пережить трудные девяностые годы и ушли из жизни, пытаясь обрести душевный покой традиционно русским способом. Не нам их судить. Просто жили в городе Ставрополе хорошие советские люди. Жили, как могли.

1 Ставропольская пятерка - ИТУ № 5
2 Грев (жарг.) - передача продуктов, сигарет, чая и т.д. в места лишения свободы
3 Штаны - магазин на пересечении двух улиц
4 Отмочили (жарг.) - побили
5 Ричард Гиллан - солист группы «Deep Purple»


Иван ПОБЕДИНЦЕВ.


Валерия ПЕРЕСЫПКИНА.