ТРИ ДНЯ В ПЕКИНЕ

Летим всю ночь. Где-то на подлете к Пекину густую, непроницаемую темень неба начинают весело подсвечивать первые лучи солнца. Быстро светлеет. Монотонная жизнь в чреве «Боинга» заметно оживляется. И сразу приобретает легкий привкус китайской специфики. Кое-кто не теряет времени даром. Один из китайских пассажиров с лицом, решительным, как у Брюса Ли, находит в салоне свободный уголок и приступает к утренней гимнастике. Потягивания, наклоны вправо-влево, вращательные движения, выпады вперед корпусом со сведенными за спиной руками и наконец самомассаж, растирание рук и ног.

Никто из китайских соотечественников даже не взглянул в сторону активиста здорового образа жизни: все уткнулись в планшеты и смартфоны. С заметным интересом наблюдают за ним лишь те из наших, кто впервые, вроде меня, попал на пекинский рейс.

Минута-другая и в фокусе всеобщего внимания - новая сценка. Как будто подброшенный пружиной, прямо и быстро вскакивает другой китаец. Щедро выдавливает из тюбика ароматическую мазь, энергично натирает лицо, руки, массирует пальцы. Широко улыбнулся, да так и забыл улыбку на лице. Все в его облике говорило о крайней степени удовольствия от процедуры самоумащивания. Поглядывает на соседей, словно призывая и их последовать его примеру. Но те ноль внимания, никак не оторвутся от своих гаджетов. Многочасовый перелет близится к концу. Ощущаешь легкую усталость, охота размять ноги, но все же, хвала прогрессу, это не то, что было во времена оны. А как было? Известный советский писатель и публицист Валентин Овечкин в очерке «В далеком и по-родному близком Китае» вспоминал: «Три дня летели мы из Москвы в Пекин самолетом, девять суток ехали обратно курьерским поездом». И это в пятидесятые годы прошлого века! О временах более отдаленных нечего и говорить. Савва Лукич Владиславич-Рагузинский, назначенный послом России в Китай в 1825 году, только до Иркутска добирался полгода (кто бывал в Шлиссельбурге, наверняка видел там памятник этому замечательному дипломату, автору крайне важного для нашего государства Кяхтинского договора). Что уж там, положение нынешних путешественников, направляющихся в Поднебесную, просто песня в сравнении с прошлым. Пекин конца сентября - разительный контраст с Москвой, куда уже успели завернуть первые холода. В китайской столице, окруженной с трех сторон горными хребтами, теплые, ясные дни, густая зелень ухоженных парков, тонкий аромат осенних цветов, умиротворяющее журчание фонтанов. Душный зной, жаркие, изматывающие ветры сезона футянь, что значит «низкое небо», отступили. На смену им пришел бархатный сезон - благословенное время путешественников. К счастью, во время нашего пребывания в Пекине не было смога, время от времени удушливым облаком накрывающего город. Три дня на необъятную китайскую столицу, по площади превосходящую Москву во много раз - минимум миниморум. Крайне мало. Однако и задерживаться в Пекине как-то не было смысла: 2019 год для Китая юбилейный, через неделю должно начаться грандиозное празднество в честь 70-летия образования КНР. Об этом со взрывным пафосом в режиме нон-стоп вещали все местные телеканалы. Стойкое впечатление - пекинские дикторы работают на износ, на пределе голосовых возможностей. Посмотреть иное не было никакой возможности: отельные телевизоры четко настроены исключительно на китайскую волну. Предпраздничная горячка видна и на улицах столицы по наплыву людских масс - в Пекин заранее начали прибывать посланцы провинций. Вот когда наяву видишь и представляешь невероятную населенность Китая! Эта пестрая человеческая карусель легко могла перекрутить и вывернуть наизнанку наши планы. Что, собственно, частично и случилось в самый последний день. Надвигающийся форс-мажор заставляет быть порасторопнее. Приехав из аэропорта, бросаем вещи в номерах и снова в автобус. Наш гид - среднего роста улыбчивая китаянка. Просит называть ее Мариной. Настоящее же имя Чин Чуань, что в переводе означает Чистый Источник. В нескольких словах рассказала о себе, особо выделила - училась в Волгограде, там и обрела новое имя для удобства общения. Великим и могучим, в общем-то, владеет, но не без курьезных оговорок, типа: «Наша билеты, ваша имена», «Все китайцы куда-то ездятся», «Ветер дуется», «Билеты не я заказала, билеты офис заказала» и тому подобное. Марина везет нас в монастырь Юнхэгун, или, как его еще называют, Храм Большого Будды. Дает первое наставление: «Обязательно перешагивайте пороги храма и не только храма, а любого помещения». Что же такого у китайцев с порогами? По фэншуй, порог очерчивает границу между домом и внешним миром, он защитный барьер в первую очередь от злых духов. Нечисть движется по земле, по прямой и не может одолеть препятствия. Порог, как и загибающиеся края крыш, не только защищает от зла, но и сохраняет богатство, счастье в доме. И наступать на него у китайцев считается откровенным варварством. Есть и другое толкование, попахивающее мистикой: порог - это шея предка. Хотите верьте, хотите нет этим соображениям, а пороги в Срединном государстве, будьте добры, перешагивайте, чтобы не выглядеть белой вороной.

Здание Юнхэгуна было построено при императоре Канси. Предполагалось, что это будет резиденция его четвертого сына Инь Чжэна, который впоследствии правил под именем Юнгжэна. От его имени в название храма был взят иероглиф Юн. Следующий иероглиф Хэ несет такой смысл – «желание наслаждаться мирной жизнью окружающих людей». Последний иероглиф Гун свидетельствует, что храм строился одновременно и как дворец. Крыша его выложена желтой черепицей, цвет которой символизирует могущество небесных владык Будд. В расширительном толковании желтый цвет - это еще величие, власть и богатство. Еще кое-что о смыслах китайского базового цветового спектра. Синий цвет здесь означает мир и покой, белый - в одежде скорбь, траур (выражение «белое дело» означает похороны), черный - таинство, страх и ужас. Самый любимый в цветовой символике Китая - красный цвет. Он олицетворяет буйство жизни во всех ее проявлениях, процветание и счастье (применительно к свадьбе китайцы используют выражение «красное дело»). Храм Юнхэгун много лет играл заметную роль в политической жизни Поднебесной. Император Цянлунь, чтобы расположить к себе мятежных монголов и тибетцев, разрешил обустроить в нем ламаистский монастырь. В пятидесятых годах прошлого века с той же целью правительство КНР реставрировало храм и разрешило проводить в нем службы, ритуалы и процессии буддистов. Чем прославлен Юнхэгун? Прежде всего, знаменитой, включенной во все тезаурусы мировых шедевров статуей Большого Будды. Высота ее 28 метров, из которых восемь закопаны в земле. Выполнена она из цельного сандалового дерева, украшена золотом и расписана яркими красками. Статуя попала в книгу рекордов Гиннеса. Ее запрещено фотографировать и за этим строго следят монахи и полиция. Еще один уникальный шедевр храма - ритуальный колокол из бронзы, который стоит за проволочной сеткой на входе. На его внешней стороне отлиты несколько тысяч иероглифов настолько искусного, виртуозного исполнения, что все они отчетливо читаются и воспринимаются как некое древнее откровение. Есть мнение, что на колоколе отражена философия буддизма в его китайской трактовке. В храме шла служба, верующие преклоняли колени перед статуями Будд и архатов, возжигали в курильницах благовонные палочки. На столах перед изваяниями божеств - аккуратные горки яблок, бананов, мандаринов.

 Глядя, с каким пылким энтузиазмом молодые и пожилые поклоняются святым и не зная местных реалий, можно впасть в заблуждение, что буддизм и есть единственная, глубоко почитаемая населением религия. Если бы так! В жизни, однако, все обстоит ровно наоборот. Парадокс, загадка китайской души - многобожие. Известно, что только десятая часть граждан Китая относят себя к одной, определенной религии. Объясняют сей занятный феномен наследием прошлого. Еще никто не подсчитал, сколько божеств «обслуживало» китайцев в минувшие времена. Постоянные небесные защитники были у рыбаков, плотников, ремесленников, актеров, проституток, да что там - даже у домашних животных - коров, лошадей и собак имелись свои особые божества. Дух-покровитель под названием ма-мин, согласно народным поверьям, приглядывал за благополучием шелковичных червей. Один из корифеев российского китаеведения, академик Василий Михайлович Алексеев метко назвал это небывалое многообразие божеств «синкретическим хаосом». И в наши дни - об этом пишут многие современные авторы - в китайских домах бодхисатва буддийская религия может мирно уживаться с христианским крестом, фигуркой мифологического лунного зайца, согласно поверьям, приносящего всевозможные блага. Все подводится к одному прагматичному знаменателю - лишь бы от всего этого была какая-то польза: избавиться от болезни, сдать экзамен, устроить личную жизнь, подписать выгодный контракт.

 В стране риса и бамбука говорят: китаец входит в жизнь как даос, живет как конфуцианец, а уходит из жизни как буддист. Вдобавок ко всему, он может быть членом правящей компартии, исправно посещать партсобрания и верить в коммунистические идеалы. Как будто из вчерашнего дня в сегодняшний заглянул английский миссионер Джон Макгован, рассказавший о нравах Поднебесной более чем вековой давности в книге «Китайцы у себя дома»: «Обращаясь к своим богам лишь в тех случаях, когда им нужна их помощь, в обыкновенное время китайцы никогда не думают и не вспоминают о них. Да и трудно иметь к ним какую-либо привязанность или любовь, раз сами боги являются в их глазах какими-то бездушными и неодухотворенными существами, лишенными каких-бы то ни было человеческих чувств. Я как-то спросил, как относятся к ним боги, любят ли они их. Нужно было видеть, в какое смешливое настроение они пришли, глаза заблестели, рты расплылись в широкой улыбке и затем последовал самый искренний хохот!» Так было, так есть, так будет? Ничто не исключено: китайская специфика, однако!

Василий Кизилов