Вы здесь

ЛЕКАРСТВО ПРОТИВ МОРЩИН

Сообщение об ошибке

Notice: Undefined variable: o в функции include() (строка 601 в файле /www/vhosts/st-vedomosti.ru/html/themes/bartik/images/bg.jpg).

ЛЕКАРСТВО ПРОТИВ МОРЩИН
Александр ЕМЦОВ, главный редактор молодой старой газеты «Ставропольские губернские ведомости»

Восемнадцать лет издания возрожденных «Ставропольских губернских ведомостей» глазами их бессменного главного редактора Александра Емцова.
Рукописи не горят... Но и газеты не умирают. Даже если на каком-то историческом этапе их закрывают, то всегда, может, даже спустя 75 лет, появится группа энтузиастов, а для кого-то - безумцев, это кому как нравится, которые найдут в библиотеке пожелтевшую подшивку, восхитятся ее содержанием и вернут старое доброе название к новой жизни. Может быть - ради куража. А может - ради того, чтобы лишний раз подчеркнуть: мы сегодняшние - это продолжение того большого и сильного народа, который берет начало в истории, творит ее и будет творить и дальше. А газета - ее летописец, и закрыть ее невозможно, как нельзя остановить саму историю.

КАК И КОМУ ПРИШЛА В ГОЛОВУ ЭТА ИДЕЯ
Идея возобновить издание «Ставропольских губернских ведомостей» начала витать в воздухе еще летом 1991 года. Об этой старейшей, издававшейся с 1850 года и закрытой большевиками в 1917 году газете краевые власти вспомнили, когда в рамках перестроечной идеи исключения из Конституции СССР шестой статьи о правящей роли КПСС, отделения партийных структур от государственных всерьез стали прорабатывать возможность издания газеты исполнительной власти. С тем, чтобы «Ставропольская правда», имевшая в то время статус органа крайкома КПСС и крайисполкома, осталась только органом крайкома. Но в августе 1991 года КПСС рухнула, «Ставрополка», считай, автоматически стала изданием исполнительной власти, и необходимость создавать какую-нибудь новую газету у власти отпала.
Но надо было пожить в том времени, чтобы понять: властными амбициями болела не только сама властная номенклатура. Нарождался новый класс - предпринимательский. В считанные месяцы спекулятивными операциями создавались такие богатства, которые ранее никому и не снились. Я и четверо моих друзей, например, стартовый капитал для издания первой нашей частной газеты «Ваше право» сделали на бирже, на продаже двух цистерн подсолнечного масла. Масла, разумеется, у нас не было ни грамма, мы продали воздух. Когда же получили деньги от покупателя, то закупили семечки в колхозах, сдали на переработку на маслозаводы и отправили спустя месяц эти цистерны в Ярославль. Никакого мошенничества, просто ряд последовательных операций. И особенность момента, когда товар ценился выше, чем деньги. Потому их и легко давали вперед. Навар от сделки был такой, что его хватило на покупку двух вагонов газетной бумаги. И это не легенда, это лишь одна из многочисленных историй мгновенного обогащения того времени. И обретения людьми нового качества. То, что еще вчера в условиях социализма можно было получить только благодаря нахождению в обойме партийной номенклатуры или по блату, сегодня стало возможным за деньги. Обладатели новых богатств начали чувствовать себя хозяевами жизни. А хозяин жизни, по тем представлениям, это и хозяин средств массовой информации.
Вполне логично, что идею воссоздать газету подхватили именно молодые предприниматели. Новый бизнес кучковался тогда на биржах. Руководитель одной из них - Северо-Кавказской товарно-сырьевой биржи Виктор Калашников, сегодняшний руководитель крупнейшего торгово-производственного предприятия края КПК «Ставропольстройопторг», подошел к делу именно как бизнесмен. Для издания газеты создал акционерное общество «Народная пресса», куда вошли капиталом как сама биржа, так и частное предприятие Калашникова, ряд брокерских контор. Зарегистрировал в установленном законом порядке не только «Ставропольские губернские ведомости», но и «Биржевые ведомости», которые рассматривались как экономическое приложение к общественно-политической газете. Исполнительным руководителем АО и главным редактором изданий стал Александр Воробьев. Расположилась новая газета в здании самой биржи - в бывшем доме политпросвещения крайкома КПСС, сейчас в нем исторический и юридический факультеты Ставропольского государственного университета.
Воробьев проработал до начала декабря. Успел создать небольшой коллектив, выпустить два сигнальных номера «Ставропольских губернских ведомостей». До «Биржевых ведомостей» руки так и не дошли. А потом Воробьев вдруг подал заявление об уходе. Тогда он причину не назвал, а сейчас не спросишь, человека давно нет. Но я думаю, ушел потому, что захотел иметь свое предприятие и свою газету. Ведь в «Народной прессе» он был всего лишь наемным менеджером. Это как раз тот случай, когда сутками колотишься, всю жизнь работе отдаешь - в газете иначе нельзя, но работаешь на дядю. И Воробьев доказал, что принял тогда правильное решение: организованное им частное агентство «Кавказинтерпресс» сейчас является одним из крупнейших медиапредприятий края.
Когда Калашников пригласил на освободившееся место меня, то первым желанием было отказаться. Тогда мы уже пол-года как организовали товарищество «Юркит» и издавали газету «Ваше право». Также создали ее на пустом месте и уже что-то наработали. Как это все бросить? Да и зачем менять шило на мыло? Во всяком случае, и коллектив у нас был посильнее, и материальная база кое-какая сложилась. Одна встреча с Калашниковым, другая... Решающим его аргументом было то, что у меня будет полная свобода рук и что могу остаться руководителем двух предприятий и главным редактором двух изданий.
Забегая вперед, скажу, что сидеть на двух стульях не получилось. Но стул я выбрал ведомостевский. Сначала отдал в чужие руки «Юркит», а потом и «Ваше право». Издание полноформатной трехразовой газеты, какой были тогда «Ставропольские губернские ведомости», забирало все время, силы и средства. Ни на что другое их просто не оставалось.
ЧИТАТЕЛЬСКИЙ АВАНС
Хорошо помню, как в середине декабря 1991 года принял в «Народной прессе» дела, провел планерку и к обеду приехал в «Юркит». Он тогда располагался по улице Орджоникидзе, в здании за нынешним «Интуристом». А там - будто покойник в доме. Кто-то уже успел позвонить и сказать, что я ушел на другую работу. Долго пришлось объяснять, что никуда я не ухожу, никого не бросаю, а наоборот, увеличиваю команду, и все вместе мы начинаем новое масштабное дело - издание большой независимой газеты.
А дело было действительно масштабное. «Ваше право» объемом 24 полосы формата А-3 мы делали два раза в месяц, а тут три раза в неделю четыре большеформатных полосы. К чести Воробьева, он за несколько месяцев успел сделать главное: набрать подписной тираж. То был своего рода феномен, аванс читателей: на газету, которую еще никто не видел, подписались 36 тысяч человек! Больше мы такой подписки не набирали никогда. Не последнюю роль сыграло то, что 1991 год был последним годом безоглядной веры людей в полезность политических перемен, в силу слова, в честность и искренность тех, кто это слово произносил и писал. Уже год спустя, когда миллионы людей были обмануты, а то и сброшены демократическими реформами на обочину жизни, эта слепая вера превратится в свою противоположность - слепую ненависть к демократии, в неверие в способность прессы что-либо изменить.
Но тогда мы фактически вскочили на подножку поезда уходящего народного доверия. Понимали ли это сами? В общем, да. И старались, чтобы это доверие как можно дольше оставалось хотя бы к отдельно взятому краевому изданию.
Кто это - мы? Наверное, тут уже пора назвать хотя бы основных журналистов, делавших и сделавших в разные периоды новые «Ставропольские губернские ведомости». Алевтина Шевченко была исполнительным редактором газеты, ее душой и мозгом первые пять лет. Вполне логично, что сегодня она профессор, доктор наук. Многие рубрики, придуманные ею, живут у нас до сих пор. Как-то при недавней встрече у меня вырвалось: «Когда ты работала у меня...». «Нет. Это когда мы вместе делали газету», - парировала она. Это действительно было так. Прекрасный след оставил о себе пришедший ей на смену другой исполнительный редактор Андрей Володченко - сегодня он первый заместитель главного редактора «Ставрополки». Николай Баладжанц и Дмитрий Савченко, Юрий Христинин и Ольга Неретина, Марина Глебова и Владимир Смирнов, Михаил Цыбулько - сейчас он главный редактор «Ставрополки» - и Марина Набатникова, Марина Тимченко и Ольга Токмакова, Мария Мацур и Марина Раскладкина, Игорь Кожевников и Алексей Заморкин.... Многие сильные журналисты работают в коллективе и сейчас, и не один год. Это Галина Сергушина, Наталья Макагонова, Нина Евтушенко, Валерия Пересыпкина... Одни журналисты пришли к нам уже с опытом. Других ставили на крыло уже в газете. У нас всегда было легко молодым, начинающим. Редакторат никогда не унижал их, всегда старались делать минимальную правку материалов, предлагать темы, находить новые повороты в материале, учить и подсказывать. Другое дело, что мы не всегда могли обеспечить достойную оплату труда, и молодняк, оперившись, уходил дальше.
Первое, что я сделал, это перевез вновь обретенную команду с биржи на улицу Орджоникидзе. Просто потому, что там было больше помещений. Но получилось хорошо: мы фактически обрели независимость от биржи. Произошло это за неделю до нового года. Как раз осталось время на подготовку первого номера. Номер первых обновленных «Ведомостей» (для краткости дальше будем называть их так) вышел 5 января 1992 года. Газета, которую сейчас читатель держит в руках, под номером 3270! Какая огромная дистанция! Даже не верится, что мы ее прошли. Но факт остается фактом. Прошли и продолжаем идти. А сколько изданий, начинавших примерно в одно с нами время, сошли с нее? Назову лишь некоторые: «Утро», «Пять дней», «45-я параллель», «Кавказский край», «Ставропольские новости»... Историки прессы подсчитали: число родившихся в бурные 90-е и не выдержавших проверку временем изданий только в Ставрополе приближается к двум десяткам. И совсем не потому, что люди, делавшие эти газеты, чем-то уступали нам в квалификации. Просто на каком-то этапе они не вписывались в повороты истории. Но их труд не был напрасным. Как знать, не наступит ли время, когда и эти закрытые газеты начнут возрождаться группами то ли энтузиастов, то ли безумцев...
О чем и как писали мы в первых номерах? Конечно же, о том и так, как не писала до того партийная пресса. Во всяком случае, мы сами перед собой такую задачу - писать по-другому ставили. Во-первых - новости. Именно новости, то есть сообщения о произошедших событиях. Старая пресса грешила, как известно, сообщениями о мероприятиях. Во-вторых - живой, своими словами, рассказ и комментарий. Если о политике, то не через мероприятия, а через политиков и конфликтные ситуации. Если об экономике - то опять же на живом, а лучше на конфликтном примере. И невзирая на лица. В экономической тематике очень важным элементом был ликбез. Пришел рынок и требовал ежедневного разжевывания своих понятий. А бюрократия? О, о ней надо было писать и писать. Она ведь настолько многолика, настолько причудливо воздействует на нас, что и не знаешь, где встретишь и что после этой встречи потеряешь. Непаханой целиной была правовая тематика, судебные процессы, и мы старались ее ковырять своими перьями. Совсем новой и неожиданной тематикой была социальная защита населения. Старались печатать как можно больше писем, благо традиция обращаться в газету тогда еще жила, это в наши прагматичные дни она почти уже умерла.
Сейчас, сидя над подшивкой, видишь, что мы тогда, в общем-то, вписывались в основные столпы, на которых стоит независимая рыночная пресса и которые позже, благодаря теоретикам, прочно вошли в нас. Как по содержательной составляющей - правдивость, объективность, достоверность, так и по формальной - информация, комментарий событий, аналитика и житейские истории. А рубрики, рубрики-то какие? «Взгляд из-под шпиля», «Слу-хи-хи», «Валялось на улице»... По-другому, наверное, и быть не могло: если хочешь, чтобы тебя покупали, пиши как можно полно и интересно для тех, кто покупает.
В первых номерах появился и наш фирменный слоган - «Газета здравого смысла». Кто его придумал? Не помню. Помню лишь, мы были озабочены, что поставить на то место, где у партийных газет красовалось «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Почему-то считалось, что без такой крылатой фразы газета выйти не может. Вот и придумали. Да такое, что осталось до наших дней. «Будто все другие издания - не газеты здравого смысла», - подшучивают надо мной коллеги. «Но это уже вам виднее», - отвечаю им.
ОБРЕТЕНИЕ ДОСТОИНСТВА
Разумеется, не обходилось, да и сейчас не обходится, без напрягов. Особенно - с власть имущими и их окружением. И особенно - напрягов в отношениях с первыми лицами краевой власти. Нам в этом плане как-то особенно везло. Что ни начальник губернии - так у нас с ним война.
Помню абсолютно неадекватную реакцию номенклатуры на, в общем-то, безобидную свою статью в начале 1992 года о том, почему ушел с поста председателя крайсовета И.Болдырев. Она вышла по итогам сессии крайсовета, которая удовлетворила его заявление об уходе. Другие издания опубликовали информационное сообщение об итогах сессии, и все. А я попробовал поразмышлять, поискать причины такого поступка. Написал о том, что Болдырев был человеком КПСС, человеком системы, свято верил в нее, самозабвенно служил и даже поклонялся ей, и когда эта система рухнула, он не нашел себе другого места, не смог работать вне ее рамок. Потому и написал заявление. Казалось бы, что тут такого? Ничего, кроме правды. Но нашлись блюстители чужой нравственности, которые в появлении моей статьи увидели акт предательства: мол, как мог я, работавший еще полгода назад у Болдырева спичрайтером, написать о нем? Я, такой маленький, осмелился написать о таком большом, чуть ли не Боге?
Но мы ведь пишем не для бывших начальников, не для свата или брата. Мы пишем для читателя. А для него абсолютно все равно, кем тебе доводится герой. Было бы интересно. Вот из этого, из интересности, мы и исходили в дальнейшем, когда писали о первых лицах, справедливо полагая, что открываем здесь для читателя чуть ли не новую страницу. Жизнь первых лиц была в партийные годы за семью печатями, и теперь пришло время их срывать.
Вообще, сам факт того, что я, в прошлом партработник, руковожу газетой с претензиями на демократические идеи, вызывал бешенство с двух сторон. Почему-то забывалось, что я и по образованию и по опыту работы журналист, в газетах на тот момент проработал восемь лет, а в партийной структуре - всего шесть. Ортодоксальные коммунисты увидели в факте моего редактирования независимой газеты акт предательства коммунистических идей и склоняли меня в своей газете «Родина» почем зря. Те, кто кичливо называли себя ставропольскими демократами, а на самом деле с приходом новых времен проявились обычными люмпенами, не вписавшимися в демократическое общество, подозревали, что я засланный казачок в их мир, и обвиняли в том, что выполняю какую-то тайную коммунистическую миссию и даже отмываю деньги партии. Конечно, я отбивался - я всегда стараюсь отвечать на всякие мерзкие обвинения, давать обвинителям по зубам хлесткой статьей. И считаю, что редактор просто обязан делать это. Гражданин, конечно, может чисто по-житейски опереться на народную мудрость и отмахнуться от всякого вздора, пусть даже чудовищного: зачем связываться с дураками, зачем метать бисер перед свиньями? Но главный редактор не имеет права мириться с тем, что эти самые дураки тянут его в свою дурацкую компанию, эти самые свиньи подрывают фундамент доверия читателей к нему и его изданию. Он обязан по должности бороться за достоинство.
Так вот, насчет обид первых лиц власти. Почему-то глубокая обида на «Ведомости» возникла и у пришедшего на смену Болдыреву главы администрации края Е. Кузнецова. Как-то, когда Евгений Семенович уже не работал главой, мы случайно встретились в аэропорту. «За что это ты меня так невзлюбил, что все время долбал?», - последовал вопрос. Тогда я отшутился в том роде, что не «долбал, а рекламировал, другие за это деньги берут, а для вас я все делал бесплатно». Личной неприязни и правда у меня к нему не было. Знал еще как директора завода и уважал. Было лишь, повторяю, культивируемое мною в редакции повышенное внимание к первым лицам. И потому, что пришло время сделать их жизнь достоянием гласности, и потому, что в свое время я сам пять лет работал рядом с первым лицом и доподлинно знал его главенствующую роль в принятии решений, да и во всей жизни властной вертикали края. Как ни крути, мы недалеко ушли от авторитаризма, за все в крае отвечает губернатор. С него и спрос. В том числе и общественный. Непривычное это внимание к первым лицам власти, прямо скажем, было несвойственно для прессы нашего края, смотрелось как-то вызывающе и потому порождало у власть имущих подозрения и обиды.
Мы тогда завели первополосную рубрику «Взгляд из-под шпиля». Редакция благодаря главе администрации Ставрополя М. Кузьмину уже арендовала первый этаж в здании по улице Ленина, 282 - единственном в краевом центре сооружении сталинской архитектуры со шпилем, сейчас там телекомпания АТВ. Взгляд из-под шпиля очень созвучен со взглядом изподлобья. Наверное, власть имущим - «героям» наших публикаций, казалось, что именно так - изподлобья, настороженно авторы рубрики - а это были ваш покорный слуга и некоторые ведущие журналисты газеты, такие как Алевтина Шевченко, Марина Глебова, Владимир Смирнов, смотрят на них, выискивают «блох» в работе и упражняются по их поводу. Для нас же эта звонкая рубрика была лишь формой диалога с читателем. Типичные размышления по поводу, и не более того. На что смотрели «из-под шпиля»? На обман властью пенсионеров, воровство из бюджета, беспомощность возглавивших социальный блок демократов в краевом правительстве, возрождение номенклатурных льгот, показушность деятельности отдельных чиновников, выверты «демократии», рейдерское перераспределение собственности....
Рубрика как-то сама собой умерла с переездом редакции по новому адресу на улицу Ленина, 192. Это помещение отдал нам в аренду сменивший Кузнецова после буденновских событий П.Марченко. В прежнем редакция имела не больше десяти комнатенок, а перешли мы тогда уже на пятиразовый выпуск газеты, увеличили коллектив, и было очень тесно. Я случайно узнал, что полузаброшенная пристройка к жилому дому площадью почти две тысячи квадратных метров находится в залоге у банка, банк же, в свою очередь, должен бюджету огромную сумму налогов. С идеей забрать здание в бюджет в счет погашения задолженности по налогам, а затем отдать нам в аренду, пришел к Марченко. Тот, как это ни кажется теперь странным, поддержал. Петр Петрович вообще, по-моему, человек не мелкий и не мелочный. Не случайно он сейчас полпред президента страны в крае. Он тоже попадал под нашу критику. Я сам, например, писал, что спит на совещаниях. Но не в пример своему преемнику Черногорову, Марченко умел отличать зерна от плевел, понимал, что коллектив краевой газеты, несмотря даже и на его наскоки на власть, должен иметь достойные условия работы.
Потом мы много раз жалели, что сменили крышу. И даже не потому, что новое здание на поверку оказалось мало пригодным для редакции. Система отопления была разморожена, окна выбиты или с сантиметровыми щелями, двери и полы перекошены... В божеский вид мы его, хоть и с трудом, но все же привели. Дело в том, что уже через три месяца после новоселья на смену Марченко пришел А.Черногоров. А поскольку газета критиковала его еще в период выборов, он не без основания увидел в нас головную боль. Которую, видимо, решил лечить самым радикальным способом - гильотиной. Забрать у нас помещение - чем не отсечь голову? Тем более, что оно было краевой собственностью, а мы, негодники, осмеливались лаять на хозяина - краевую власть.
ЧЕРНОГОРОВСКОЕ ЛИХОЛЕТЬЕ
Хорошо помню, что инаугурация Черногорова походила на шабаш ведьм. Чтение постановления об отставке предыдущего кабинета сопровождалось бурными аплодисментами с улюлюканьем и свистом. В выступлениях - плохо скрытые угрозы тем, кто стоял на пути нового губернатора и его коммунистической команды. Тогда, присутствуя на чужом празднике жизни, подумалось: этот колокол зазвонил по тебе.
Так оно и случилось. Исковое заявление от Мингосимущества края в арбитражный суд о нашем выселении последовало уже в 1997 году - меньше чем через год после воцарения Черногорова в Белом доме. Первое дело мы выиграли. Но потом были еще и еще иски. Параллельно нам взвинчивали арендную плату. Я как-то подсчитал: за семь лет она выросла в 25 раз! В конце концов мы в знак протеста просто перестали ее вносить. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Будь что будет. Суд принял решение о нашем выселении. Отменить его не удалось - кто же его отменит, когда долги за аренду перевалили за миллион рублей! Но случилось это не сразу, а лишь в 2006 году. Это мы так долго упирались. Надо сказать, что чуть ли не десятилетняя борьба с губернатором и его командой отнимала массу сил. И дело даже не в том, что в нее был вовлечен весь коллектив, мы даже вывешивали на окнах транспаранты с надписью «Губернские ведомости никогда не станут губернаторскими»! Недели я проводил в подготовке к судебным заседаниям. Не хватало времени заниматься своим прямым делом - руководством предприятием. Да тут еще многие рекламодатели, видя нашу схватку с властью, сочли благоразумным отказаться от сотрудничества с нами. Свою роль сыграли и звонки им от губернаторского окружения: мол, шефу ваше сотрудничество не нравится.
Одним словом, у нас стали падать доходы и накопились приличные долги. И главный - по судебному решению краевому правительству за аренду. Уже не далек был тот день, когда придут судебные приставы и арестуют имущество. Чтобы спасти газету, надо было опередить их. И издатель газеты ЗАО «Пресса» пошел на беспрецедентный шаг - отказался от права издания, которым он обладал целых пятнадцать лет. Это право приняло на себя новое юридическое лицо - ООО «Ставропольские губернские ведомости». Причем выпуск не прервался ни на один номер, весь коллектив без исключения был переведен в новое предприятие. Все осталось прежним, даже директор и главный редактор - автор этих строк, мы только выехали из помещения и сменили адрес. Это было единственным, что мы выполнили из судебного решения, да и то добровольно. С того момента мы не арендуем помещение у бюджета, только у коммерческих структур. Меньше головной боли. Да еще перешли с ежедневного на еженедельный выпуск. В целях экономии. А «Пресса»? Она попала под банкротство со всеми вытекающими последствиями. Рассказывают, что Черногоров потом все допытывался у своих юристов, как это мне удалось так ловко вырвать из имущества банкрота газету, и требовал найти возможность забрать ее у меня. Не нашли. Все было в рамках закона.
Приходилось слышать: «У Емцова личная неприязнь к Черногорову, вот он и воюет». Это не так. Дело совсем не в неприязни. Тут не я был нападающей стороной, а он со своей командой. Мы - защищались. Как мне кажется, в голове Черногорова не помещалось, что его, такого великого, которого избрал народ и который встречается с президентом, смеет критиковать какая-то там газетенка. «Кто - ты, а кто - он?», - слышал я от его помощников. Безусловно, они лишь передавали слова первого лица. Увы, я это уже слышал в 1992 году. Но я не жалею об этой борьбе. В ее ходе выявилась вся мелочность, вся никчемность Черногоровской команды, ее неспособность даже редакцию победить, не говоря уже о нахождении чего-либо конструктивного в отношениях с прессой. Мы положили свой кирпичик в фундамент его преждевременной отставки. Но в известной степени мы ему благодарны. Он позволил нам почувствовать себя победителями, потому что последнее слово, как ни крути, осталось за нами. Мы на своем примере подтвердили известную истину: прессу победить невозможно, с ней можно только договориться. А еще лучше относиться как к погоде. Которая плохой, как известно, не бывает. Бывает только плохая одежда. Неудобно - смени. То есть измени свое поведение, свои взгляды. У нас после всей этой истории только укрепился своего рода кураж в отношениях с властью, но не в понимании снисходительно издевательского отношения, а в более благородном: ведь «кураж» в переводе с французского - это «смелость».
ВСЕГО ЛИШЬ ГАЗЕТНЫЙ ЖАНР
Плодом именно такого понимания редакцией своего отношения с властью и своей роли в общественной жизни края и стали мои нашумевшие «Письма губернатору».
О «Письмах» много уже сказано, в том числе и мной. Хочу подчеркнуть, что они начали писаться и печататься уже после окончания борьбы за помещение. В период, когда агония черногоровщины стала видна невооруженным глазом. Кадровая чехарда даже в министерских рядах, кумовство в назначении на должности, плоские шутки первого лица и скандалы вокруг его имени - это было сверху. Глубже были
застой в развитии экономики, отсутствие серьезных инвестиций, запущенность социальной сферы. Но серьезно об этом рассказывать - не пронимало. В ответ, как известно, правительство края рапортовало, что мы чуть ли не впереди планеты всей. Пришлось искать свою форму, такую, чтобы проняло. В уважительном к первому лицу тоне, но так подбирать факты и строить выражения, чтобы над героем смеялись. А смех, как известно, разрушает пьедесталы лучше иной зубодробительной критики. Как в свое время в рубрике «Взгляд из-под шпиля», в «Письмах» был критический анализ деятельности власти, политическая, экономическая и социальная проблематика. Но - через поступки и слова первого лица края. Через их ироническую, зачастую гиперболически окрашенную оценку. Не моя вина, что эти поступки и слова были, мягко говоря, не вполне адекватны должности. Ведь если я скажу «великий реформатор Петр I», никто не будет смеяться. А если напишу «великий реформатор Черногоров», то смеяться станет каждый второй. Потому что люди знают, никаким реформатором он не является, всего лишь болтает о реформах, и все. Когда не по Сеньке шапка, смеются не над шапкой, смеются над Сенькой. Опять же не моя вина, что такого непосредственного обращения к первому лицу через газету у нас раньше не было, и тем, кто с подобострастием снизу вверх смотрел на власть, оно казалось то панибратством, то глумлением, то еще бог весть чем. Слава Богу, людей с достоинством у нас все же больше, чем рабов, поэтому «Письма» всегда вызывали у читателей неподдельный интерес, и даже вышли отдельной книжкой.
Как их воспринимал «губернатор всех времен и народов»? Эта его «погонялка», кстати, родилась в «Письмах» и часто мною использовалась. Говорят - с яростью, а это значит, что читал, и мне этого вполне достаточно. В суд по одному из «Писем» в порядке защиты чести и достоинства он обратился всего один раз, когда я написал о халявном выделении ему в обход закона в центре Ставрополя под строительство частного дома десяти соток земли. Рыночная стоимость участка тогда была не меньше десяти миллионов рублей. Придрался истец к формулировкам: мол, не он, пользуясь властью, взял землю, а городская администрация чуть ли не насильно ее ему дала. Будто от перемены мест слагаемых сумма изменилась. Дело он выиграл, нам там что-то присудили, о чем громогласно было заявлено на губернаторской планерке. Но ни я, ни другой представитель издателя на суд не ходили, решение не читали и его не выполнили. Только потому, что иск был подан не к должному ответчику - к редакции, которая юридическим лицом не являлась. По закону же иск подается именно к юрлицу. Команда губернатора в очередной раз подтвердила свою безграмотность. А вы говорите, власть надо уважать.... Меня греет и подтверждает мою правоту последовавшее за «Письмом» развитие событий: по протесту прокурора земельный участок у Черногорова был отобран.
Почему я не продолжаю писать «Письма» сегодняшнему губернатору В.Гаевскому? Вообще-то, любой газетный жанр, и «Письма» тут не исключение, предполагает единство формы и содержания. Боюсь, что именно второго, содержания, я и не наберу. В том понимании, какое вижу для данного жанра. Зачем ломиться в открытую дверь? Ведь новый губернатор и его команда не дают повода для насмешек и взялись за решение тех проблем, которые по большей части и стали предметом для моих «Писем». Например, рейдерство. При Черногорове оно процветало, десятки предприятий за гроши при поддержке силовых структур и самой исполнительной власти поменяли хозяев. Процесс было продолжился и при новом губернаторе. Но сам новый губернатор и аппарат правительства края с ходу вникли в проблему, предметно заработали по ней, вплоть до выхода на президента страны. И рейдеры от сельхозпредприятий отступили. Накануне мы выступали в защиту некоторых из них. Так вот, руководители трех хозяйств звонили и благодарили. Мол, не без помощи газеты проблема решается. Надо ли в такой ситуации наезжать на губернатора?
Так что, повторяю «Письма» - это всего лишь форма, и не более того. Да и не форма наезда на кого-либо, а форма диалога с читателем. Жанру этому уже столько же лет, сколько российской журналистике. Если не больше. А для каждой формы существует свое время. Сейчас, после отъезда из края кое-кого, мне представляется важнее другая рубрика - «Без дураков». Она была и раньше, но сейчас обретает новое содержание. Почитайте. Там есть свои и совсем не мелкие «герои», но больше она - о явлениях нашей жизни, предельно обнаженно и откровенно.
РЕВАНШ БЮРОКРАТИИ
Вообще, о судебных исках к редакции совершенно особый разговор. И даже не об иске о выселении из помещения - то чисто хозяйственный спор, хотя и имевший политическую задачу. Я об исках по статье 152 Гражданского кодекса о защите чести и достоинства граждан, деловой репутации юридических лиц. Бюрократия вооружилась этой статьей и превратила ее фактически в инструмент расправы с газетчиками уже в начале 90-х. Судебные иски обрушились на «Прессу» с самого начала возобновления выпуска газеты. Так что Черногоров был не первым. Совершенно неожиданно вырисовался новый, требующий времени и юридических знаний, фронт борьбы. Признаюсь, в то время я даже вел счет искам, насчитал их чуть ли не три десятка, а где-то лет пять назад бросил. Зачем вести счет глупостям? К уменьшению числа исков это, кстати, не привело.
Основной причиной было явное потворство судей обиженным чиновникам. Если Иванову помогли, почему не может подать Петров? Всплеск исков к газетам наблюдался по всей стране. Номенклатура после унижения на рубеже 80-90-х годов брала реванш, и первыми под ее огнем оказались именно журналисты. Надо сказать, реванш ей удался, сейчас она задавила прессу, фактически контролирует информационное пространство страны. Плоть от плоти власти, люди в мантиях плохо скрывали свою неприязнь к пишущей братии. И давали волю этой неприязни в решениях. Только в 2003 году вышло постановление Пленума Верховного суда РФ, обобщившее практику судов по искам о защите чести и достоинства граждан и деловой репутации юридических лиц и давшее более-менее приемлемые юридические толкования, какие сведения считать не соответствующими действительности, какие - порочащими и кто и как должен отвечать за их распространение. Во всяком случае, сейчас чудовищных сумм с редакций по этим гражданским делам суды уже не взыскивают.
В середине девяностых именно чудовищной суммой иска и судейской антипатией к редакции запомнился процесс по иску главы администрации Кавминвод Алексея Кулаковского к «Прессе» по статье Андрея Володченко «Зона». Это сейчас Кавминводы особо охраняемый эколого-курортный регион, а тогда наши чиновники умудрились назвать его «зоной». Так и прошло в указе Президента страны. Но дело, в конце концов, не в названии. Дело в том, что там, «на зоне», творилось. С легкой руки администрации региона под гарантии правительства края большому числу местных частных предприятий на развитие производства были выданы кредиты на несколько сот миллиардов рублей. Но никакого развития производства не последовало. Большинство фирм одна за другой благополучно закрылись, миллиарды исчезли. Были заведены уголовные дела, в том числе их фигурантом проходил Кулаковский. Об этом и была статья.
Уже после выхода статьи уголовные дела были благополучно развалены. Кулаковский оценил свои ущемленные честь и достоинство в миллиард рублей. Судья «нарисовала» нам 100 миллионов. Мы добились отмены решения в Верховном суде. Новое рассмотрение - уже другой судья фактически оставляет в силе первое решение, переписывая его почти дословно. На этот раз Верховный суд оказался к нам безучастен. Как будто кто тормоза включил, жалобы возвращались с равнодушными отписками. Сумасшедшие для редакции деньги пришлось нам опороченному Кулаковскому выплатить. Частично спасла инфляция и деноминация: возвращали мы в 1998-99 годах уже 100 тысяч рублей. Хотя и это были по тем временам большие деньги.
А что же кавминводские кредиты? Никто

Номер выпуска: 
Оцените эту статью: 
Голосов еще нет